-- Ты предлагаешь мне воспользоваться пудрой? -- поинтере­совался Киб.

Возможно, ехидство в его голосе только почудилось Марии, возможно, у нее слегка разболтались нервы, только ведро оста­лось на голове робота.

Шел к концу второй месяц пребывания биолога на планете с нежным названием Арая.

13

-- Киб, где образцы флоры?

Киб оторвался от вскрытия банки консервированного яблоч­ного сока и невозмутимо ответил:

-- Миграция.

Мария наградила его взглядом, от которого человек провалился бы на месте:

-- Сколько можно повторять, что растения мигрировать не могут! Кто тебе внушил подобную ерунду?

Киб продолжал возиться с банкой, а Мария повернулась и увидела возле самого своего каблука нечто маленькое, серое и шевелящееся! Последовавшие за этим визг и прыжок в район стола заставили робота уронить банку.

Киб подобрал с пола булькающий сок и открыл серому дверь.

-- Миграция, -- пояснил он в ответ на недоуменный взгляд с высот стола.

-- Этикетку сними, -- попросила Мария.

Киб отстегнул с листа этикетку и экспонат за номером двести тридцать четыре пополз к выходу.

Мария обыскала станцию выловила ползающие экспонаты и выдворила их вон.

К утру вокруг станции опять стояли, лежали и ползали леса. Миграция закончилась.

14

Однажды вечером Мария засиделась в каюте с томиком сти­хов Ронта. Кто-то прошел по коридору и остановился за дверью.

-- Что, Киб?

Робот не ответил. Марии стало не по себе: сразу вспомнились старые страхи, шорохи в шлюзовом отсеке, голос в пусто­те и прочее, и прочее. Мария не верила в призраков зато не сомневалась в существовании слуховых галлюцинаций у людей с расстроенными нервами. Но она решительно встала и открыла дверь. (Интересно с галлюцинациями обязательно быть вежливой или можно не церемониться?) На пороге стояла серая дворняга и дружелюбно помахивала хвостом.

-- Что ждешь? Заходи, -- сказал кто-то за спиной Марии, она резко обернулась, но ничего не увидела кроме пустого кресла и брошенной на подлокотнике книги. Собака проскользнула в дверь и уверенно улеглась на коврике перед креслом.

-- Пришел, лопоухий? -- продолжал все тот же голос ласково. Собака вскинула одно ухо, потом с тяжким вздохом опустила голову на лапы и закрыла глаза.

Мария всегда считала себя достаточно храбрым человеком, но, к сожалению, некому ей было напомнить об этом на станции, поэтому девушка тихо отступила и даже ничего не разбила по дороге. Довольно быстро отдышавшись, Мария призвала к ответу Киба.

-- Да, это я впустил Бера, -- признался Киб, -- все равно на­верху буря, и от станции он далеко не отойдет.

Мария молча схватила кибера за руку, подвела поближе к каюте и велела войти внутрь. Киб вернулся через несколько секунд:

-- Я не понял приказа, что я должен делать внутри?

-- Ты слышишь?

-- ...Сегодня много красоток собралось погреться у огня? -- продолжал тем временем голос.

-- Слышишь?

-- Что я должен слышать?

А голос все говорил и говорил о каких-то "красотках", о голубом озере, о танцующих деревьях, о хороводах из цветов, по­том о Земле...

Когда голос смолк, пес встал, отряхулся и неторопливо зацокал когтями по коридору.

-- Пойду выпущу Бера, -- сказал Киб, -- ветер стих.

Жить Мария перебралась в лабораторию.

15

Излучатель Мария, упрятала подальше и постаралась о его существовании забыть. Теперь в дальних странствиях Киб таскал на плече лишь сверток пластика.

Сегодня у робота из-под носа сбежал уже почти прирученный кустарник, сбежал потому, что Киб вместо возлюбленной этим чертополохом манной каши вылил на него стакан томатного сока. Мария была расстроена:

-- Зачем ты это сделал?

-- Пока нас не было, эта колючка сожрала в лаборатории два ролика пленки.

Марию поразил не вульгаризм:

-- С записями последнего опыта?

-- Да.

-- Ну до чего же хищные одуванчики пошли, на минуту отвернуться нельзя!..

Киб резко остановился и швырнул в сторону пластик: над тропинкой, переливаясь всеми цветами радуги, висело облако. Мария попятилась и потянула за собою робота:

-- Хватит, ты уже раз горел!

И опять собачья тень втиснулась между облаком и ними. Розовая масса снизилась и повисла на уровне собачьей морды -- каждая волосинка, на шкуре дворняги поднялась дыбом, между ушей с сухим треском проскочила искра. Собака медленно отступила в заросли, облако поплыло следом.

-- Бер -- пастух у этих розовых, -- ни с того, ни с сего заявил Киб.

-- Может скажешь, опять миграция? -- с насмешкой спросила Ма­рия.

-- Миграция, -- спокойно ответил Киб.

-- А пластик зачем бросил?

-- Для экономии на случай пожара.

Надо бы жалобу написать на тех, кто выпускает таких роботов. На все-то у него ответ есть.

16

Лаборатория тоже не оказалась тихим пристанищем, и сюда добрался пес во время песчаной бури. Мария не открыла, хотя Бер долго скреб лапой дверь, зато тот, кого он привел, опять вошел без приглашения.

Цепочка: буря, собака, голос. Песчаная буря загоняла на станцию собаку, а следом являлся хозяин. В том, что это он, Ма­рия уже не сомневалась: слишком уж хорошо пришелец знал Араю. После рассказа о цветочных хороводах Мария действительно нашла пещеру, где обитали занятнейшие существа, они фосфоресцировали в темноте и умели бесшумно перепархивать с камня на камень.

Это продолжало повторяться: ветер, собака, голос. Интерес­но, где скитался Бер, когда Даниэль Реф гнал его от станции?

Мария перестала шарахаться от шагов в коридоре и даже научи­лась угадывать по ним настроение хозяина. Иногда он начинал го­ворить сразу, иногда долго бродил по станции, заходил в лабо­раторию, рубку, что-то передвигал, чем-то шуршал...

Только один раз Мария попыталась вмешаться в его разговор с собакой, но из этого ничего не вышло, только Киб притащил из аптечки успокоительное и долго уговаривал выпить. Мария смеялась над роботом до тех пор, пока Киб не напомнил, что болезнь второ­го наблюдателя тоже начиналась с разговоров с пустотой. Чем это закончилось, Киб не знал, потому что наблюдатель повышвыривал со станции всех роботов до единого.

-- Так ты просто карьера боишься?! -- возмутилась Мария.

-- Робот не имеет дурной привычки бояться, в отличие от лю­дей.

И.о. наблюдателя попыталась разбить о кибера склянку с лекарством, однако посуда оказалась небьющейся.

Конечно, призраки здесь не при чем. Дневники Александра Конова трудно было обнаружить на станции по той простой причи­не, что они довольно проворно передвигались по планете на че­тырех лапах. Защитное поле, вероятно, служило усилителем. Да­ниэль Реф первый установил связь между собакой и защитным полем, но понять до конца не смог, вернее, не захотел. Он предпочел отключить поле, заставив замолчать Бера, в надежде сохранить собственное спокойствие.

Однако и в этой версии ясно не все. Чего добивался Бер, вновь и вновь появляясь возле станции? Какое отношение он име­ет к розовым облакам? Не они ли и являются теми "красотками", о которых говорил Конов? Александр предполагал в них некую форму разумной жизни и даже пытался вступить в контакт. Экспе­римент окончился плачевно. "Красотки" едва не сожгли наблюда­теля.

Конов попробовал другой вариант: выяснив, что "красотки приспособились использовать излучение араинского делара, он раз­добыл где-то камень весом в несколько тонн и установил на том месте, где теперь расположился карьер. "Красотки " не обошли вниманием этот факт и стали чаще появляться в окрестностях стан­ции. Но чем все закончилось?