— Как тебя зовут? — спросил я, чуть отдышавшись.

— Таня.

Накинув свой белый халатик, она достала из стеклянного шкафчика две мензурки, а из тумбочки — два яблока. После пары мензурок коньяку я бросил взгляд на выглядывающую из-под края халата загорелую ногу и, обхватив ее ладонью повыше коленки, вновь повалил девушку на кушетку.

Лежачок, не приспособленный к таким экстремальным нагрузкам, снова отозвался скрипучим стоном.

— Заколебал меня этот скрип! — рассердилась Таня, бросила на пол одеяло и оседлала меня сверху. Когда закончился коньяк, мы очумели от обилия поз…

В номер я вернулся чинно и тихо, через коридор. Однако предосторожности мои были напрасными. Сосед уже не спал.

— Я все слышал и подпрыгивал, — откровенно признался он.

— Так неожиданно все получилось… Выпьем за знакомство. — Я опять полез в баул за бутылкой.

— Не надо! Ты уже издержал одна бутылка. У меня коньяк полный чемодан, — сказал армянин, путая, как все кавказцы, русские падежи, и откинул одеяло. Спал он в полосатой пижаме.

— Меня зовут Липарит. — Он включил светильник в изголовье кровати. — Мне пятьдесят два год, но я люблю только молодой девушка. Эта сестричка… Ой, какой девушка! Я вечером видел ее ножки.

— Ну, извини, я не знал… долго ты на нее настраивался, сам виноват. Я Дмитрий, тридцать лет.

— Я просил дежурный поселить мне интеллигентный молодой человек, давал коробку конфет, теперь я вижу, что у нас, Дима, будет хороший компания.

С этими словами Липарит полез в шкаф, вытащил роскошный кожаный чемодан и открыл его. Чемодан действительно был заполнен бутылками коньяка «Арарат» вперемежку с обычным, трехзвездочным.

— «Арарат» по торжественный случай, сегодня надо, — произнес Липарит и выставил на стол вожделенный напиток. Я подкрепил его баночкой красной икры.

Сосед был сухощав, строен, так что казался высоким при относительно небольшом росте. Как сообщил Липарит, раньше он служил и ушел в отставку в чине подполковника. Орлиный профиль, но без хищного выражения — на лице постоянно светилась мягкая добрая улыбка, а большие глаза с густыми ресницами, думаю, и до сих пор завораживают молоденьких красавиц.

Разлегшись в качалках, мы пригубили коньяк из казенных граненых стаканов.

— Душ и ванная на этаже. Медпункт ты уже познакомился, — засмеялся Липарит.

После всего выпитого и пережитого меня быстро сморило прямо в кресле. Я уснул.

Думал ли я, что дальше начнутся события, которые перевернут всю мою жизнь? Часто потом вызывал я в памяти картины того незабываемого лета.

Вот моя «одиссея».

Море, море, море…

Мы с Липаритом лежим на санаторном пляже. Вокруг — загорелые женские тела, демонстрирующие волнующие округлости, их обладательницам в основном около сорока, многие дамы — без сопровождения церберов мужского пола.

— Хочешь задам загадка? — спрашивает меня Липарит.

— Давай!

— Это восточный притча. Слушай. «Решил хан женить сына. Повелел собрать со всего ханства самых красивых, душевных и умных девушек и привести к нему. Из них отобрал три лучший и отослал сыну — выбирать жену. Ханский сын решил испытать девушка и каждой из них загадал одну и ту же простой загадка:

— Сколько будет дважды два?

— Четыре, — ответила, зардевшись, первая красавица.

— О, ты справедливый женщина, — сказал сын.

— Три! — ответила, потупившись, другая.

— О, это осторожный женщина, — подумал молодой хан.

— Пять, — ответила, смущаясь, третья.

— О, у тебя щедрая душа, — сказал ей жених». Как думаешь, которую выбрал он в жены? — хитро спросил Липарит.

— Вопрос интересный! — задумался я. — Наверно, девушку со щедрой душой — они же все красивые…

— Не угадал!

— А которую?

— У которой задница больше! — весело рассмеялся Липарит. — Их на душевность уже раньше проверили! Осталось только выбрать задницу!

Я захохотал вместе с ним, но из разговора понял, что его мужское естество жаждет женщины.

Липарит толкает меня в бок, обращая внимание на одинокую, еще не загоревшую молодую блондинку в солнечном абрикосовом купальнике и включает на «соньке» любимую песню своей молодости: «Эти глаза напротив!» в исполнении Ободзинского, ожидая, видимо, что красавица непременно клюнет на эту задушевную лирическую мелодию.

«Как это он высмотрел такую девушку? Ну и нюх у армянина!» — удивился я про себя.

Среди множества привлекательных женщин на пляже блондинка выглядит выдающейся. Ей восемнадцать — девятнадцать лет, она крепкая и даже коренастая, но весь ее облик представляет собой эталон истинно славянской красоты: собранные в узел очень светлые, почти белые, с соломенным отливом, волосы, приятно округлая форма лица без резко обозначенных скул, глаза — с детским, но умным выражением — большие, спокойные, ярко-вишневого цвета. Брови и ресницы темные. Для блондинки это очень интересно.

Я подумал, что и в интимном месте волосы у нее тоже темные — такой волнующий контраст!

Подстегнутый этой мыслью, я продолжал разглядывать девушку. Чуть вздернутый аккуратный носик, пухлые губы, маленькие ушки, чуть тяжеловатый подбородок, широкие, но красивой формы плечи с плавным покатым переходом в предплечья, мягкие запястья, кажется, жаждущие того, чтобы их обхватили крепкие мужские руки, маленькие изящные кисти с коротко подстриженными ненакрашенными ноготками.

Без всякого намека на косметику, она светится естественной, здоровой, первозданной какой-то красотой.

Но главное чудо девушки — ее ноги. При среднем росте, приблизительно метр шестьдесят пять, и прилично (а скорее, неприлично) выступающих верхних и нижних округлостях девушка выглядит стройной за счет удлиненных ног.

Известно, что «золотым сечением» — гармоничным для глаза наблюдателя соотношением между ростом и длиной ног — обладают, как ни странно, не женщины, а мужчины, у них ноги относительно длиннее. Оттого и придуман высокий дамский каблук — чтобы зрительно удлинять ногу.

Но у этой блондинки ноги длиннее нормы, пожалуй, на целых десять сантиметров! При этом мягкие поверхности ее бедер ровно сходятся, без единой щелочки, ошеломляющие икры привлекательно полноваты и заканчиваются маленькими ступнями с высоким подъемом.

Именно из таких вот крепких молодиц и взрастают потом настоящие русские бабы, которые, как принято теперь говорить, «коня на скаку остановят, в горящую избу войдут», хотя к тому времени несколько расплывутся и потеряют форму, не утратив, разумеется, при этом своей стати. Стать — вот что отличает русскую красавицу от просто красавиц с любого конца планеты. Стать и спокойное достоинство в каждом жесте, словно нет у волшебницы и мысли о своей победоносной красоте.

Надо ли говорить, что сразу же, с первого взгляда на нее, девушка сразила меня наповал. И поселила в моем сердце тоску — не про меня, ох не про меня такое чудо!

Но охотничий азарт толкает меня идти напролом. Надо действовать — такая девушка без внимания долго не останется!

То ли под моим раздевающим взглядом, то ли на звук магнитофона, она чуть поворачивает голову в нашу сторону, рассеянно смотрит на нас и тут же равнодушно опускает глаза.

Я опираюсь на локоть, пытаясь обратить на себя внимание девушки. Тщетно! Вижу, какой-то щуплый молодой кавказец с карикатурно тощими ножками плюхается рядом с красавицей. Не знаю, что уж она ему сказала, только кавказец слинял от девушки метров на десять.

— Всем от винта дает! — замечает Липарит и причмокивает: — Но какой девушка!

Я сдерживаю укол безнадежного отчаяния и замечаю с видимым равнодушием:

— От винта так от винта…

Бросаю голову на лежак, но подсознательно краем глаза слежу за блондинкой.