— Я вот тоже не думал, а оно вон как повернулось.

— Он, наверное, брутальный самец? — спросил Павлуша. — Ты всегда таких любил и меня бросил из-за того, что я под твои стандарты не подходил. Мне иногда казалось, что ты специально выбираешь безмозглых качков, чтобы лишних вопросов не задавали.

— Ты будешь смеяться, но Ромка нужен мне целиком: с мозгами, чувством юмора, дурацкими привычками, ворчанием, жарким сексом…

— И накачанным телом, — закончил за меня Павлуша. — У него ведь офигенное тело?

— Да, — вынужден был признать я. Он расхохотался. Я обиделся. — Не это главное…

— Заткнись, лапа, — отмахнулся Павлуша. — Ты неисправим.

…

Дача у моего друга была что надо. Не Ромкин особняк, конечно, но пафосу хватало. Мы в нее не пошли, а обогнули по кругу и завалились в уютную баньку с предбанником, комнаткой для посиделок и парилкой-помывочной. Ром растекся по моим жилам огненной лавой, снося все на своем пути, так что в не сильно жаркую парилку я зашел в отличном настроении. Улегся на лавку лицом вниз, принялся ловить кайф и незаметно задремал.

— Ты такой красивый!

Жадные руки облапали меня всего, а в бедро уперся возбужденный член. Я довольно поежился, расползаясь по лавке медузой, но рука на моей заднице сжалась, и я вдруг понял, что что-то не так. Поцелуй в поясницу добавил в мои путанные мысли еще больше беспокойства. Почему Ромка такой… никакой? Где потерял напор, властность и уверенность в том, что я принадлежу ему? Я, конечно, не принадлежал, но, чего уж там, иногда очень хотел.

— Нисколько не изменился.

Я открыл глаза и сел на лавке, скидывая с себя чужие руки. Павлуша смотрел на меня с таким неприкрытым вожделением, что только в путь. Раньше мне этого было вполне достаточно, чтобы сорваться в разнузданный трах, но теперь…

— Павлуша, я не буду с тобой трахаться.

Он не особо отразил то, что я ему сказал, и уткнулся лицом в мой пах. Я схватил его за волосы и заставил смотреть мне в лицо.

— Сереееженька, лапа моя, — простонал Павлуша, терзая свой член рукой, — не ломайся, а? Нам же было хорошо вместе! Хочешь быть сверху? Да не вопрос!

— Я не хочу!

— Ты это своему члену скажи, — хрипло рассмеялся он и взялся за меня рукой. — Ты возбужден, рядом с тобой проверенный временем партнер, чего тебе еще?

— Я не изменю Ромке! — выдохнул я, подставляясь его руке. Черт! Хорошо-то как, ну почему Ромки рядом нет?

— Секс в активе — это не измена. Я же задницу подставляю, а не ты!

— Да иди ты! — рассеянно ругнулся я.

Алкоголь, обжигающее тепло вокруг, умелая рука и приятные воспоминания о далеком прошлом туманили мозг и ослабляли волю. А может, и правда, разок…

— Он не узнает, — прошептал Павлуша мне в губы и поцеловал.

На меня словно ушат холодной воды вылили. Что я творю? Много лет за меня думал мой член, и что в итоге? Я доверил свое сердце и тело подонку и оказался в больнице. А теперь что, опять снова здорово? Два года чудовищного морального напряжения коту под хвост?! Ну уж нет! Я оторвал от себя Павлушу и пощечиной заставил его открыть глаза.

— Мы не будем трахаться!

— Ладно, — облизал губы он. — Тогда минет?

— Нет! Зря я сюда приехал, — отпустил его я.

Павлуша тяжело вздохнул и уселся со мной рядом. Прислонился плечом к плечу.

— Ты теперь не свободный джинн, а раб лампы. И каково это — быть рабом?

— Я не раб, — пихнул его локтем в бок я. — Я добровольный доброволец. Ромка мне не хозяин!

— Ага, а коробочка с цепочкой не для тебя разве? Его ведь подарок.

— Его, но это не совсем подарок, — поморщился я. — Я нашел ее раньше, чем он решился мне о ней рассказать.

— Он решился? — рассмеялся Павлуша. — Так это ты его на поводке держишь? Завалил-таки брутального самца! Хахахаха!

— Заткнись, — почти смутился я. — У нас хрен знает, кто, кого и за что держит, но я его отпускать не собираюсь.

— Лапа, — потерся о мое плечо щекой Павлуша. — Я хочу секса, а у тебя стояк. Но раз уж ты уперся, то давай сделаем все так, чтобы твой брутал никогда тебе ничего не предъявил.

— Это как? — оживился я.

Член и правда стоял колом, большей частью от мыслей про Ромку, но какое это имело значение? Не кончу сейчас, потом хрен знает сколько болеть будет!

— Мы наденем на тебя пояс верности, — захихикал Павлуша, сползая на пол. — Точнее пробку. Твой парень это оценит.

Я аж застонал от накатившего вожделения.

— Соглашайся, милый, — положил руку на мое колено Павлуша. — Я запихну ее в тебя, и от этого кончим мы оба. Я помню, как именно это нужно сделать, чтобы ты улетел.

— Ты слишком много обо мне помнишь, — улыбнулся я. — Столько лет прошло! У тебя отличная память.

— Дело не в памяти. Ты был единственным, кого я действительно любил. Три года жизни к чертям, не слабо, да? — сказал Павлуша и вышел, а я остался сидеть на лавке, раскрыв рот.

Вот же бля! Ну что за фигня? Я разлюбил его через четыре месяца и оставил другом-любовником, а он по мне с ума сходил еще два года. Я тряхнул головой. Похеру! Все сложилось так, как должно, и привело ко мне Ромку, а он стоил всех наших мучений. Моих-то точно.

…

Я нагнулся над лавкой, расставил ноги пошире и уткнулся лбом в руки. Холодная капля смазки, что Павлуша притащил из машины вместе с коробкой, скользнула по копчику вниз до ануса, пробирая дрожью удовольствия. Прохладный металл игрушки лег на поясницу вместе с цепочкой.

— Лапа, если бы ты был не ты, я бы тебя изнасиловал, — прохрипел Павлуша, нещадно лапая меня за задницу. Глотнул коньяк из горла и поставил бутылку рядом со мной.

— Не отвлекайся, — проворчал я и тоже приложился к алкоголю, заглушая мерзкое ощущение того, что по моему анусу елозит не тот палец, который мне нужен. Не так, как мне нравится. — Вставляй уже, покончим с этим и расслабимся.

— Ладно, ладно, не бубни. Лучше скажи, как твой самец умудрился тебя верным сделать! В голове не укладывается.

— Он не делал, я сам так решил.

— Как все запущенно, — протянул Павлуша, разложил цепочку на моей спине и ввел в меня пробку. Застонал от наслаждения, потянул ее на себя и снова вернул, забирая немного вниз. — Лапааааа!

Я закрыл глаза, а он втолкнул пробку до конца и уперся лбом в мою лопатку, содрогаясь от накатившего оргазма. Я поерзал, привыкая к давно забытому ощущению небольшого предмета в заднице и заодно скидывая друга с себя. Осторожно выпрямился, расправил цепочку на бедрах плоской стороной, проверил рукой ту, что вела от ануса, и защелкнул застежку. Мой возбужденный член рядом с золотой ниткой на животе мигом довел меня до предела. Я оперся ладонью о лавку, помогая себе рукой, и простонал, теряя всяческий контроль:

— Ромка, сука, надеюсь, ты это все оценишь.

— Оценю. Еще как оценю, — раздался над моим ухом его низкий голос.

Тяжелая рука легла на мое плечо, разгоняя по телу адреналин и запредельное удовольствие. Мысли спутались.

— Как ты сюда…

— Неважно! — прорычал Ромка, прижимая меня к себе спиной.

Обхватил за горло рукой и вытащил в комнатку так быстро, что я не успел даже глаза открыть, а когда раскрыл, то увидел нас в огромном зеркале, что было вделано в стену. Голый я. Полностью одетый Ромка за спиной. Его рука на моем горле. Пальцы на цепочке на моем бедре и мой стояк. Темнота в Ромкиных глазах и откровенная покорность в моих.

— Мой, — сказал Ромка возле моего уха, потянул за цепочку, заставляя прогибаться в талии, чтобы приподнять зад, и сжал руку на горле. — Только мой!

Меня от всего этого вставило так, что я развернулся, схватил его за волосы, поцеловал чудовищным засосом и кончил.

— Мой… — тихо и очень довольно рассмеялся Ромка пару минут спустя, лапая меня за задницу и играя цепочкой, что вела к анусу, на грани фола. — Я мечтал увидеть это на тебе с того самого вечера в Казахстане.

— Маньяк, — погладил его по спине я. — Вечно я выбираю себе в любовники сумасшедших извращенцев!