Пока Дариус жил войной, ему не нужен был тот, кто в мирное время всегда находился рядом. Тот самый демон, что был к нему ближе всех — его личный камердинер: незаметный, незаменимый, знающий о нем и его привычках все, прикрытый ото всех и вся мощной фигурой Императора. Живущий так, как ему заблагорассудится. Занятый на работе только утром и вечером. Серая тень Великого Императора, в свободное время обитающая, где угодно, например, среди Отверженных — там, где никто не будет искать совершеннолетнего, побывавшего на войне и поначалу никак не могущего избавиться от страшных шрамов на лице Наследника первой линии Великого Герцога Вальтеруса, не претендующего на титул, отказавшегося от борьбы еще в детстве и удовольствовавшегося званием графа Фортека. Богатого, знатного, эксцентричного, опасного и очень умного. Недоступного ни для кого из тех, кто обитал в Университете или Академии, и незримого для всех остальных. Кто из сильных мира сего заглядывал в это убежище страшных, как Ад, но умных, а потому все еще живых ученых? Никто. Только Император, да и то раз в тысячу лет.
Однажды, поздно вечером, когда Маркус потерял половину своего легиона в бессмысленном со всех точек зрения сражении, он не выдержал и пошел на разборку к кумиру, который совершенно очевидно сошел с ума, и которого срочно надо было возвращать в ряды адекватных разумных. Ту ночь он не забудет никогда. Ни одного движения и прикосновения, ни одного вдоха и поцелуя, ни одного слова или ласки. Маркус вовсе не планировал ругаться с Великим Императором, но когда увидел, в каком тот состоянии, то вышел из себя и наорал на него, от избытка чувств перейдя на «ты» и даже перекинувшись в истинную ипостась, но Дариус не убил его, вместо этого напугав белым лицом и страшными бездонными глазами.
Маркус кинулся к нему и усадил на стул. Встал между его ног, прижал седую голову к груди, почувствовал сильные руки на своих бедрах и понял, что был прав, потому что это место было создано специально для него. Император поднял на Маркуса загоревшиеся огнем глаза, почти такие же, как те, что столько лет наблюдали за ним в детстве с экрана, и он вспыхнул, как спичка. Впервые в жизни потерял над собой контроль, всем существом чувствуя бешеное желание Дариуса и отвечая ему от всей души. Ощущая его губы, руки, тело, всего его — идеального по всем статьям. Ворвавшийся в Маркуса огромный член Императора только добавил желания, и пока он не закричал от безумного оргазма и не пришел после этого в себя, то даже не понимал, что именно рычит Дариус над его спиной. Понимание обрушилось на него, как карающий меч Архангела, но не погасило желание и не оставило даже царапины на той любви и нежности, что расцвели от страстных поцелуев и ласковых пальцев Великого Императора и заполонили его душу и сердце без остатка. Только дурацкие слезы чуть не потекли из глаз, да рот все не закрывался, выдавая одно и то же: «Я не Он! НЕ ОН! Я это я».
Дариус кончил Маркусу на спину, сводя с ума ощущением горячего члена на очень чувствительной серебряной полоске на позвоночнике, и услышал его. Согласился с ним! Перевернул на спину, чертовски сексуально прикусил острое ухо, зашептал ласковые слова и вошел снова, все такой же нетерпеливый и страстно-нежный. Высушил губами так и не пролившиеся слезы, свел с ума языком на серебре дорожек на груди, довел до оргазма и кончил сам, на этот раз прекрасно понимая, что занимается любовью с ним, а не с Бастардом. А потом устроил его на своей груди, обнял и предложил стать заменой сказочному Эльфу. Это загнало Маркуса в подземелье, но Император тут же прокусил мочку облюбованного им острого уха насквозь, вызывая приступ неконтролируемого желания, искренне поблагодарил и назвал героем, остановившим Тысячелетнюю войну, чем мгновенно вернул к жизни.
Маркус вывернулся из его рук и сбежал, неторопливо одеваясь под благодарным пристальным взглядом, наслаждаясь, растягивая время насколько возможно, борясь с желанием остаться и стать его любовником. Но ему нужна была любовь Дариуса на долгие годы, а не только тело и на очень короткий срок. Первый шаг на этом пути он уже сделал. И весьма успешно, что не могло не радовать. Тогда юный оптимист понадеялся на то, что скоро Императору надоест ждать Эльфа, и тогда он возьмет все в свои руки и покорит Дариуса умом, телом и искренней любовью, но годы шли, а одержимость Франсуа не проходила. Они с Фабио были единственными, кто читал отчеты Охотников до того, как они попадали в руки Императора, и сделали все, чтобы о подлинных причинах тысячелетних поисков Бастарда никто не узнал.
Маркус был к любимому так близко, как никто, и чем лучше узнавал его, тем отчетливее понимал, что загнал себя в ловушку. Дариус в упор не замечал своего камердинера, даже если тот и переставал быть серой тенью, раз и навсегда записав в разряд полезных вещей. Время шло, молодость сменилась зрелостью, а Маркус так и не смог заставить Императора взглянуть на себя с интересом, не рискуя показать ему свою истинную ипостась и снова получить предложение стать любовником. В тот день, когда Фабио уговорил его вернуться после десятилетнего отсутствия, он посмотрел на постаревшего себя в зеркало, обозвал идиотом и смирился с тем, что никогда не прикоснется к Дариусу губами, не увидит бешеный огонь желания и искреннее уважение в глазах.
А шесть лет назад Император задержал его руку в своей дольше обычного, посмотрел на него с безнадежной тоской и вдруг заметил. Прижал к стене в подземелье, свел с ума за пару минут, вынудил сказать правду и изменил все раз и навсегда. Просто взял и перевернул его жизнь с ног на голову на ровном месте, разбивая тоскливые расчеты и безнадежные планы в пыль. Как бы хорошо Маркус ни знал его, как бы ни просчитывал слова и действия наперед, Дариус раз за разом вносил в коварные планы по завоеванию его сердца существенные коррективы, заводил в тупик и заставлял уважать и любить его за это еще больше.
Маркус чуть пригнул голову, уворачиваясь от пролетевшей мимо ручки. Только сейчас, стоя на этой сцене в свой звездный час в полной тоске, зная, что совершил революцию в науке и не радуясь этому совершенно, он понял, что все это затевалось им с одной единственной целью: показать любимому, что он, Маркус Вальтерус, не просто достоин его, а что равен ему. Лишь в этом случае Император позволит своему демону окончательно покорить себя и никогда больше не оставит. Дариусу подчинялись все и вся, кроме науки, в которой царствовал Маркус. Два властелина, которым нечего делить. Он так хотел, чтобы Дариус увидел его сегодня и разделил с ним триумф! Но тот опять смешал планы и сбежал к ненавистным любовникам в попытке отвыкнуть от него и вернуться к себе прежнему. Черт бы его побрал!
Маркус потер заколовшее сердце ладонью. Старый перечник! Тьфу. Не спасет его больше наука. Без любви Дариуса, которую он чувствовал все последнее время, ему теперь долго не протянуть, будь он хоть каким вечным, гениальным и увлеченным научными исследованиями. Где сейчас Дариус? Чем занимается? В безопасности ли? В порядке? В каком настроении? В чьей постели? В Столице уже глубокая ночь, но Санара так и не скинула весточку на личную связь, а значит, за четыре недели Император так ни разу и не пришел домой. Оставалось надеяться, что этот приступ паники пройдет гораздо быстрее предыдущего. Маркус обвел бушующий зал тоскливым взглядом. А что, если Дариус его разлюбил? Может, ему надоело с ним нянчиться и терпеть его закидоны?
Демон пошевелился и железным усилием воли подавил панику. Этого не может быть. Хоть Император так и не признался ему в любви, не позволил заглянуть в свою таинственную душу, но зато занимался любовью с душой Маркуса сам, и не почувствовать то, что бушует в нем и разрывает его на части, было просто невозможно. А вдруг Дариус нашел Эльфа? Новый приступ паники был подавлен в зародыше. Фабио сообщил бы ему мгновенно. Наверное, это правильно, что демоны не думают о любви и делают все, чтобы не допустить даже намека на нее в своей жизни. Если несчастного поразила эта страшная болезнь, спасения от нее нет, весь вопрос в том, насколько у него хватит сил и желания жить с этим дальше. Чем ближе к любимому, тем меньше шансов выжить при расставании. Нет у демонов иммунитета к любви, как нет и золотой середины вроде чувств людей и оборотней.
