…Тит совсем маленький мальчишка, который играет в прятки и затаился за дверью большого шкафа в кабинете отца. Маленькая щель позволяет видеть все, что происходит в огромной мрачной комнате. Прайм заходит в нее и начинает методично обыскивать все в его поисках. Он явно думает о чем-то своем и расцветает такой улыбкой, что сердце Тита замирает от восторга.

— Прайм? Как же ты вовремя, сынок, — раздается голос отца, и брат бледнеет, как полотно. — Иди сюда. У меня мало времени, так что обойдемся минетом.

— Я не хочу! — говорит Прайм, делая незаметные шаги к двери, но отец ловко хватает его за волосы и роняет на колени.

— Прекрати немедленно. Ты же все прекрасно знаешь! Я не хочу делать тебе больно, но если ты будешь сопротивляться… — говорит отец, доставая из ширинки возбужденный член и открывая рот Прайма. — Вот и молодец. Давай, сделай все как полагается, и я оставлю тебя в покое до завтрашнего вечера. Обещаю.

Тит смотрит на происходящее, и все в нем меняется раз и навсегда. Он кончает вместе с отцом, жалея лишь о том, что все произошло слишком быстро.

— Всегда бы так! — довольно говорит отец, поднимает Прайма с колен и долго целует в губы. — Сбежишь, и я примусь за Ромула с Титом. Не забывай об этом.

Отец уходит, Прайм сворачивается в клубок на полу, и Тит бросается к нему. Садится рядом, обнимает, успокаивает, гладит совершенное тело, стирает с его рта отца, пользуясь моментом и прикасаясь к невыносимо красивым губам пальцами. Мечтая о том, что когда-нибудь в нем поселится он сам.

…

— Ромул, я не могу больше ждать, — раздраженно говорит Тит брату, только что кончившему ему в зад. — Прайм слишком красив и неприступен. Он должен стать нашим. Я хочу его до безумия!

— Может, не стоит? Прайм заботится о нас, любит всей душой. Что будет, если он сойдет с ума?

Ромул скатывается с него и падает на сено рядом. Из-за дурацких правил старшего брата они вынуждены трахаться по углам.

— Но ты ведь хочешь его?

— Конечно! А то ты не знаешь! — отвечает Ромул, мечтательно закатывая глаза к потолку конюшни. — Я кончаю каждый вечер, глядя на то, как он раздевается и ложится в свою постель.

— Значит, мы должны быть с ним очень ласковыми и осторожными. Для начала, — говорит ему Тит. — Если мы все сделаем правильно, то он смирится. Прайм очень любит нас и простит все, что угодно. В свое время отец серьезно облегчил нам задачу, целых шесть лет приучая его к покорности.

— Я не хочу причинять ему боль, но вряд ли смогу удержать себя в руках, Тит. Прайм слишком красив, и я ни разу не видел его с любовником. Он наверняка не готов к участию в наших с тобой играх. Мой член годится для твоей широкой задницы, а не для его.

— Перестань паниковать! Я тебе помогу и возьму его первым, а потом до его растянутого зада доберешься ты, вот и все. Конечно, сначала тебе придется постараться и сдерживать свои желания, но потом, когда мы его приручим, ты сможешь делать с ним все, что захочешь.

— Я смотрю, у тебя уже все продумано, озабоченный кролик? — задумчиво смотрит на него Ромул.

— Да. Моему плану почти десять лет, похотливый кобель. Я изучил Прайма вдоль и поперек за это время и знаю о нем абсолютно все. Если ты поможешь мне, он станет нашим до тех пор, пока не надоест.

— Мне он никогда не надоест, — говорит Ромул. — Лучше него в целом мире нет никого.

— Ну, мир большой, — смеется Тит. — Мало ли кто еще попадется нам под руку?

…

— Ромул, Прайм слишком приветливо смотрит на красавчика рядом с собой. Они спят вместе уже три месяца. Это очень долго. Убей его по-тихому.

— Тит, по-моему, ты перегибаешь палку. Прайм тоже должен иметь право на личную жизнь. В разумных пределах, конечно.

— Он же наш постельный раб, зачем ему личная жизнь? Ладно, ладно, не смотри на меня так, я пошутил.

— Он наш Бог, Тит. Я советую тебе относиться к нему с уважением.

— Как скажешь, братишка. Но, как его жрецы, мы должны позаботиться о том, чтобы он не сменил нас на кого-нибудь еще. Разве ты сможешь отпустить его?

— Нет. Ни за что.

— Тогда убирай от него всех, на кого он будет смотреть такими глазами, вот и все. А с остальными пусть спит, сколько пожелает.

— Уговорил. Но имей в виду: еще хоть раз подумаешь о Прайме как о постельном рабе, я оторву тебе яйца, понял?

Тит соглашается. В конце концов, для раба брат слишком красив, авторитетен и благороден. Любимая игрушка — вот самое лучшее определение. Слишком хрупкая, доверчивая и любящая, но какая уж есть.

…

Тит в бешенстве смотрит на подвешенного за руки к потолку Прайма. Он посмел сбежать с Аластером! Без него! Да что он о себе возомнил, подстилка постельная! Игрушка, которая решила, что имеет право на собственную жизнь! Почему демон позвал с собой его, а не Тита? Почему? На глаза ему попадаются прекрасные губы Прайма, мгновенно вызывающие приступ неодолимой похоти. Ну да, конечно, как он мог забыть об этом. Губы и шикарная задница. То, чего никогда не будет у Тита, как бы он ни старался стать красивее. Ну что же. Прайм ответит и за это тоже. Тит берет в руки нож. Немного страданий брату не повредит. Пока он будет выздоравливать, Аластер будет принадлежать только ему. К тому же, поучить покорности забывшего свое место Прайма никогда не помешает. Еще пара таких выходок, несколько хороших пыток в наказание, и он окончательно перестанет ломаться и сопротивляться. Вот тогда-то Тит и оторвется как следует. Конечно, не до смерти, ведь Прайм его самая при самая любимая игрушка, лучше которой только демон, и ломать ее бесповоротно он не собирался.

…

Тит искал их больше девяти месяцев. Господи, как долго! Сколько народу сдохло на его члене за это время? Не счесть. Никто не выдерживал его во рту так долго, как Прайм. Никто. И ни один не доставлял такого удовольствия в постели как демон. Ему нет равных, а значит, они оба должны стать его рабами. Любимыми бесценными игрушками. Тит больше не позволит Франсуа командовать собой. Он нашел способ заставить его покориться, как нашел способ сделать своей игрушкой Прайма много лет назад. Да, любимый раб сбежал, но он отыщет его, вернет обратно и больше не станет с ним церемониться. Хватит. Если Прайму будет недостаточно зарешеченной комнаты в особняке, то он поселит его на цепь в камере в подвале. Так или иначе, но добьется от него полной покорности. А вот потом!!! О, за столько лет он придумал столько способов доставить себе с его помощью удовольствие, что этого хватит до скончания времен. А если учесть, что в забавах будет участвовать демон, жизнь Тита превратится в Рай.

…

Франсуа смотрел в море боли в серых глазах своего любимого солнышка и ничем не мог ему помочь. Ничем.

— Ты знал все это, демон, — слезы текли по щекам Прайма, но он не замечал их. — Ты знал!!! И молчал. Почему ты не сказал мне, Франсуа? ПОЧЕМУ?! Не остановил Тита, не убил его!

— Ты бы мне не поверил, любимый, — прошептал демон. — Ты не дал мне убить Ромула, Прайм, а он обращался с тобой гораздо хуже, чем Тит. По крайней мере внешне. Вспомни.

— Я бы простил тебе все, что угодно! — схватился за голову Прайм. — Столько лет ты знал, что я жестоко обманываю сам себя!!! Как ты мог! Жестокое чудовище! Разве это любовь?

— Да, для меня это и есть любовь! Мне не нужны были твои ненависть и прощение, мне нужны доверие и любовь, черт побери! Такие, как сейчас. Однажды я дал тебе шанс избавиться от тюремщиков, но ты не захотел ничего менять. Ты бы до конца своих дней считал меня убийцей, а Тита несчастным потерявшимся мальчиком! Твой младший брат безумный маньяк и извращенец, Прайм. На его руках столько невинной крови, что не сосчитать. Он сводил тебя с ума годами и даже не особенно скрывал это, а ты упорно не хотел ничего замечать! Но сейчас в его душе ты увидел все сам, и я рад, что это все-таки произошло.

— Да. Я все видел, — устало сказал Прайм. Вытер слезы и хлесткой пощечиной привел в себя лежащего под ним счастливого младшего брата.