— Перестань. Ты не сможешь вывести меня из себя, как бы ни старался.

Дариус провел по серебряному позвоночнику Маркуса когтем. Заставил выгнуться от удовольствия и ощутил ладонью убедительное доказательство того, что щит равнодушия, которым он закрыл все свои эмоции, скоро разлетится в щепки.

— Давай больше не будем говорить о них. У нас есть куда более интересные темы для разговора.

— Какие?

— Мы можем поговорить о нас.

— Нет никаких нас! — возмутился Маркус. — Ты сделал свой выбор, а я свой.

— Это было до того, как я вытащил тебя из Бездны, — виновато лизнул серебряную полоску на его шее Великий Ничто. — С тех пор многое изменилось.

— Я тебя об этом не просил.

— Я в курсе. Но ты все еще жив, а я рядом с тобой, и тебе придется поговорить со мной о нас, потому что я больше не позволю тебе выбирать. Никогда.

Маркус открыл рот, чтобы повторить все, что сказал на краю Бездны, но прокрутил в уме дальнейший разговор и застонал вслух, понимая, что пропал. Что простил Великого Ничто за упрямство, за вечную любовь к Ветру и за то, что он так и не смог отпустить любимого демона от себя. Услышал понимающий смех, попытался изменить ход событий и сбежать, но Император опять опередил его, поцеловав в губы: страстно, глубоко, уверенно. Заканчивая мысленный спор, который только что проиграл Маркус. И он ответил. Что ему еще оставалось? Разве что как следует потрепать любимому нервы, прежде чем сдаться в плен на веки вечные.

Великий Ничто поцеловал замолчавшего демона в губы так, чтобы он больше не мог ему сопротивляться, и получил ответ: злой, обиженный, расстроенный и оскорбленный. Но это был ответ! А значит, битва была выиграна. Оставалось только обсудить условия капитуляции. Его, а не Маркуса, капитуляции. Дариус позволил ему спрятать лицо на подушке и прижался грудью к его спине как можно плотнее, медленно наталкивая бедрами на свою ладонь, в которой все больше оживал его идеальный предатель.

— Прости меня. Ты незаметно, но так основательно покопался в моей душе, что мне понадобилось некоторое время, чтобы осознать все твои переделки. Однако кое-что я так и не понял.

— И что именно?

— Как ты умудрился за такое короткое время так сильно потеснить Ветер в моей бессмертной душе?

— Я не хотел теснить, я хотел выгнать его из тебя к чертовой матери! — огрызнулся Маркус. — Мне это не удалось, так что катись отсюда под сказочно-прекрасный бок своего хозяина и не трогай меня хотя бы первое время.

— Ну что ты несешь? — рассмеялся ему в шею Дариус. Огненная ревность в голосе Маркуса внушала надежду на то, что он не будет мучить его слишком уж сильно. — Я уже прикатился под прекрасный бок моего хозяина и никуда отсюда не уйду.

— Ты меня бесишь, — попытался вырваться Маркус.

Слова, слова, слова. Прекрасные и дающие надежду на невозможное. Однажды он уже поддался на них. И что? И ничего. Зачем Дариус говорит их? Зачем?! Он же только второй! Какого дьявола Великий Ничто ведет себя так, будто Маркус для него важнее Франсуа? Он же согласился стать запасным игроком, чего ему еще от него надо?

— Сейчас у тебя есть твой любимый Эльф, какого черта ты вешаешь мне лапшу на уши?

— Я не вешаю лапшу, я говорю правду. У меня нет Эльфа, Маркус. У меня есть ты.

Великий ничто почувствовал, как вздрогнул всем телом демон, и вырос в нем еще больше. Провел знающими пальцами по напряженному члену, увидел смятую в кулак простыню на постели и услышал тихий скрежет зубов из подушки. Упрямый!

— Что это значит?

— Они трое — сами по себе, а я с тобой, — сказал Император. Лизнул серебряные дорожки на шее. Прикусил клыками острое ухо… и услышал сдавленный стон. Наконец-то! — Я буду встречаться с ними очень и очень редко. Ветер для меня как праздник, а ты — как каждый день.

Маркус попытался не понять то, что сказал Император, но ему это не удалось, и панцирь равнодушия и безнадежности лопнул, ведь настоящая жизнь — это и есть каждый день, а большие и шумные праздники редки, и с годами радость от них все меньше, как и желание их посещать. Если, конечно, рядом есть тот, кто одним своим присутствием делает каждую минуту твоей жизни самым настоящим праздником. Перепутанные в кучу эмоции хлынули наружу, и Дариус впился в серебряную полоску под ухом своего демона клыками, проставляя печать снова. Обнял так, что чуть не переломал кости.

— Вот спасибо, сильнее меня унизить просто невозможно, — из последних сил возмутился Маркус из подушки, не в силах оторваться от нее и посмотреть правде в глаза. Слишком уж она была невероятной.

— Умник, перестань. Ты же знаешь, что я хочу тебе этим сказать, — пощекотал ему затылок тихий смех Дариуса.

— Нет, не знаю, — уперся виртуальными рогами в новые ворота Маркус.

Никаких мысленных переговоров. НИ ЗА ЧТО! Только вслух и только правда. От и до. Хватит с него недомолвок и полумер. Хватит! Он умрет, если окажется, что Дариус слегка преувеличил. Великий Ничто тяжело вздохнул, перестал сводить его с ума медленными движениями бедер и отклонился, открывая спину прохладному ночному воздуху. Маркус запаниковал, но Дариус обхватил его бедро ногой, чтобы остаться в нем, и он тут же успокоился. Что происходит? Сколько можно ходить вокруг да около? Никаких нервов не хватит! Почему нельзя сказать все прямо?! Чертов упрямый интриган!

Великий Ничто вернулся к сжавшемуся в комок Маркусу, прижался щекой к его щеке и положил кулак на простынь перед его животом. Он собирался провести эту важную церемонию чуть позже, но умник не оставил ему никаких шансов сделать все как положено. С другой стороны, отдать душу и сердце, забравшись по самое не могу в обожаемую задницу и уткнувшись губами в любимый затылок гораздо проще, чем глядя в проницательные синие глаза при свидетелях. Может, Маркус по достоинству оценит романтический момент, перестанет упрямо цепляться за подушку и простит его без вывернутой наизнанку души?

— Раскрой ладонь и положи на постель, мой вечный хранитель.

— Я уже не твой хранитель. Я снял с себя полномочия, забыл? Ты мне надоел. Такого наглого, неблагодарного и настырного подопечного нет ни в каких мирах!

— Не задавай вопросов, не хами и не выводи меня из себя, — глубоко толкнулся в него Дариус. — Просто сделай, как я сказал.

Маркус тяжело вздохнул и положил раскрытую ладонь рядом с кулаком любимого. Что за детские игры, в самом деле? Какого черта Дариус опять трепал ему нервы? Маркус почувствовал жалящую боль вокруг среднего пальца, которая молнией прошила его насквозь и хлестко приложила в самое сердце. Какого?! Оторвал голову от подушки и увидел на своем пальце печатку — знак бесконечности и вихрь над ним — родовое кольцо Великого Герцога Барбадоса.

Дариуса Барбадоса.

Того самого, который запечатал железными воротами вход в пещеру, где живет Огненная Бездна начала начал, вернувшись из нее живым. Но кто знает об этом? Только тот, кто изучил жизнь Великого Императора вдоль и поперек.

— Дариус? — охрип Маркус, переплел пальцы с любимым и сжал единый кулак.

Не может быть. Этого просто не может быть! Неужели он выиграл свое самое главное сражение именно тогда, когда сдался?

— Я дарую тебе титул Великого Герцога Барбадоса, Маркус Вальтерус. Двадцать первое кресло в Большом Совете, Академию Наук и место в моей постели в Императорском дворце.

— Кем я буду для тебя и для всех вокруг? — дернул острым ухом Маркус, чудовищным усилием воли беря себя в руки.

Он не отцепится от любимого до тех пор, пока не вытрясет из него всю правду. Только вслух. Только с обещаниями и обязательствами. Только до скончания времен и никак иначе.

— Ты знаешь ответ, — уткнулся ему в шею Дариус. Фокус не удался, а значит, ему придется вывернуться наизнанку. Чертов умник! — Ну почему ты все время заставляешь меня говорить вслух романтические глупости? Я же, черт возьми, Великий Ничто! Я Император! Я самый коварный и жестокий демон в мире.

— Это не глупости, — уперся Маркус, пряча счастливую улыбку в подушку.