– Он у меня улетит еще до наступления ночи, – пообещал полковник. Но тут ему в голову пришла неожиданная мысль. – Эй! Топливо для баков? Так ведь именно этого Детрингер и хотел с самого начала!

– Суд не интересует, чего хочет или не хочет подсудимый, – констатировал Макмиллан. – Его желания не влияют на решение суда.

– Но черт подери, неужели вы не видите, что тем самым мы его отпускаем?! – воскликнул Кеттельман.

– Мы его заставляем, – подчеркнул Макмиллан. – Это совершенно другое.

– Посмотрим, что скажут на Земле! – зловеще проговорил Кеттельман.

Детрингер покорно кивнул и, стараясь сохранить бесстрастное выражение лица, покинул земной корабль.

…С наступлением ночи Детрингер взлетел. Его сопровождал преданный Ичор – теперь более верный, чем когда-либо, так как он выполнил правительственные указания. Вскоре они были уже в глубинах космоса.

– Хозяин, куда мы направляемся? – спросил Ичор.

– К какому-нибудь новому чудесному миру, – ответил Детрингер.

– А может, навстречу гибели?

– Возможно, – сказал Детрингер. – Но с полными баками я отказываюсь думать об этом.

Некоторое время оба молчали. Затем Ичор заметил:

– Надеюсь, у капитана Макмиллана не будет из-за нас неприятностей.

– По-моему, он вполне может постоять за себя, – отозвался Детрингер.

…Там, на Земле, решение капитана Макмиллана послужило причиной большого переполоха и долгой полемики. Однако, прежде чем официальные органы пришли к единому мнению, состоялся второй контакт между Ферлангом и Землей. Неизбежно всплывшее дело Детрингера было признано чересчур запутанным и сложным. Вопрос передали на рассмотрение смешанной комиссии экспертов обеих цивилизаций.

Над делом бились пятьсот шесть ферлангских и земных юристов. Еще многие годы они находили все новые и новые доводы за и против, хотя Детрингер к тому времени достиг безопасного убежища и занял уважаемое положение среди народа планеты Ойменк.

Редер очень осторожно приподнял над подоконником голову. Успел заметить пожарную лестницу, спускающуюся в тесный проулок, а в самом низу изношенную в хлам детскую коляску и три мусорных бака.

Моментально из-за бака вынырнула обтянутая черным рукавом, сжимающая что-то блестящее рука. Редер распластался на полу. Пробив окно, пуля вошла в потолок и осыпала беглеца штукатуркой.

Значит, через проулок не уйти. Окно, как и дверь, под прицелом.

Долговязый мужчина лежал на растрескавшемся линолеуме, и глядел на пулевую дырку в потолке, и ловил проникающие сквозь дверь звуки. Вот уже двое суток он не брился; глаза налились кровью; морщины казались еще глубже из-за грязи и усталости. Отражался на его лице и страх: тут напряжен мускул, там дергается нерв. Но вопреки всему теперь это было лицо человека решительного – постоянное ожидание смерти изменило характер Редера.

В проулке его караулит стрелок, еще два – на лестнице. Он в западне. Его уже можно считать покойником!

«Все же я пока дышу и двигаюсь, – размышлял Редер, – но это лишь благодаря нерасторопности смерти. Через считаные минуты она разберется со мной. Наделает дырок в голове и туловище, эффектно пропитает одежду кровью, раскинет руки и ноги в нелепой позе кладбищенского балета…»

Он с силой закусил губу. Ему хотелось жить. Должен же быть путь к спасению!

Перевернувшись на живот, он тщательно осмотрел грошовую квартирку, в которую его загнали убийцы. Кругом грязь, кран – только для холодной воды. Сущий гроб, а не комната. Единственная дверь – не выход, как и пожарная лестница.

Правда, есть еще крохотная, даже без окошка, ванная…

Он заполз в эту ванную и встал. Увидел в потолке дыру с неровными краями. Шириной она дюйма четыре. Если получится расширить и пролезть в верхнюю квартиру…

Раздался глухой удар. Убийцы теряют терпение – уже взялись дверь высаживать.

А Редер все смотрел на потолок. Бесполезно. Увеличить отверстие под ширину своего тела он никак не успеет.

Громко крякая при каждом ударе, враги ломились в дверь. Долго замок не продержится, а может, раньше вылетят из гнилой коробки петли. А когда упадет дверь, войдут двое с ничего не выражающими лицами, стряхивая пыль с курток…

Но ведь должен кто-нибудь прийти на помощь!

Он выхватил из кармана крошечный телеприемник. Изображение расплывалось, однако возиться с настройкой Редер не стал. Слышимость нормальная, и это главное.

Хорошо поставленным голосом Майк Терри обращался к своей широчайшей аудитории:

– …В какой-то убогой дыре. Да, сограждане, нашему Джиму Редеру сейчас несладко. Как вы помните, он под вымышленным именем поселился в третьесортной бродвейской гостинице. И когда уже совсем поверил, что беда миновала, коридорный опознал его и известил банду Томпсона…

Под шквалом ударов трещала дверь. Редер сжимал в руках миниатюрный телевизор и слушал.

– Джим Редер был на волосок от гибели, когда убегал из той гостиницы. Преследуемый по пятам, он заскочил в дом из темно-коричневого песчаника, Вест-Энд-авеню, сто пятьдесят шесть. Намеревался уйти от погони по крышам. И ведь у него могло получиться! Да-да, дорогие телезрители, у нашего Джима был бы шанс, не окажись чердачная дверь на замке. Тут бы ему и конец, но подвернулась квартира номер семь, незапертая и незанятая. Беглец проник в эту квартиру… – Терри сделал драматическую паузу, а затем торжествующе грянул: – И угодил в ловушку! Теперь он точно крыса в клетке! А банда Томпсона ломает дверь! Пожарный выход перекрыт! Наша съемочная бригада, расположившаяся в соседнем здании, сейчас даст увеличенное изображение. Смотрите, друзья мои, смотрите! Это что же получается, у Джима Редера не осталось никакой надежды на спасение?

«Никакой надежды?» – беззвучно повторил Редер, обливаясь смертным потом в тесной душной клетушке и слушая размеренные удары в дверь.

– Нет-нет, подождите-ка! – воскликнул Майк Терри. – Джим Редер, не падай духом! Продержись еще чуть-чуть! По линии, выделенной для добрых самаритян, поступил срочный звонок от нашего телезрителя. Джим, кажется, этот человек способен тебе помочь. Эй, Джим Редер, ты меня слышишь?

Редер ждал, внемля жалобному взвизгиванию петель.

– Итак, сэр, вам слово, – сказал Майк Терри. – Извольте представиться.

– Чего? А… Феликс Бартолемью меня зовут.

– Не волнуйтесь, мистер Бартолемью. Излагайте.

– Ага, сейчас… Мистер Редер, я вот что сказать хочу, – звучал в эфире дребезжащий старческий голос. – Сто пятьдесят шесть по Вест-Энд-авеню – это мой прежний адрес. Ей-богу, та самая квартира, куда вас загнали. И в ванной, чтоб вы знали, имеется окошко, только вы его не видите, потому как закрашено. Но ежели поискать, обязательно…

Торопливо затолкав телеприемник в карман, Редер разглядел контуры окошка и ударил ногой. Брызнуло стекло, в пробоину хлынул солнечный свет. Очистив раму от осколков, он рискнул высунуть голову.

Далеко внизу – бетонный двор.

Петли наконец сорвались. Редер услышал, как распахнулась дверь. Он быстро вылез наружу, повисел секунду-другую на кончиках пальцев и отпустил подоконник.

Удар был оглушителен. Кое-как Редер поднялся на ноги; перед глазами все плыло. В проеме окна, из которого он только что выпрыгнул, появилась физиономия.

– Не спеши радоваться, – сказал бандит, высовываясь до пояса и старательно наводя короткоствольный револьвер тридцать восьмого калибра.

В ванной хлопнула дымовая граната.

Пуля киллера ушла в молоко. Выругавшись, он обернулся. Еще несколько гранат упало во двор, и Редер исчез в дыму.

Но он слышал, как телевизор в его кармане кричит взволнованным голосом Майка Терри:

– А теперь беги! Беги со всей силы, Джим Редер! Спасайся, пока не рассеялся дым! И скажи спасибо доброй самаритянке Саре Уинтерс, проживающей в Броктоне, штат Массачусетс, по адресу Эдгар-стрит, триста сорок один. Это она пожертвовала пять дымовых гранат и наняла специалиста, чтобы их подбросить. – Сбавив тон, Терри продолжил: – Миссис Уинтерс, сегодня вы спасли человеческую жизнь. Не согласитесь ли рассказать нашей аудитории, как получилось, что…