От Москвы и Сталинграда до Берлина тернистыми дорогами войны прошел Нахман Гизис. В боях по обороне Сталинграда и разгрому немецких войск участвовала и часть, в которой служил сержант Нахман Гизис. Разведчики взвода Гизиса выполняли ответственное задание: охраняли командный пункт 62-й армии генерала Чуйкова, под огнем врага доставляли боеприпасы, продукты и воду из единственного в том районе колодца, проникали в расположение врага и корректировали оттуда огонь своей артиллерии, приводили «языков».
Нахман Гизис был дважды ранен, но отказывался от отправки в госпиталь. Залечивая раны в медсанбате, он возвращался в свой взвод и участвовал в боях до окончательного разгрома сталинградской группировки фашистов.
После разгрома немцев под Сталинградом Донской фронт, которым уже командовал Рокоссовский, был переименован в
Центральный фронт. На него была возложена задача во взаимодействии с Брянским фронтом разгромить немецкие войска под Орлом. Упорные бои развернулись в районе Курска на образовавшемся там выступе советских войск, так называемой Курской дуге.
Часть, в которой служил Гизис, заняла позиции у города Поныри. Разведчики его взвода с помощью биноклей и стереотрубы обнаружили замаскированные орудия и минометы врага, которые затрудняли продвижение советских войск. По ориентирам, указанным разведчиками Гизиса, были уничтожены несколько батарей противника и три дзота.
Разведчики через лес проникали в расположение вражеских позиций. Ворвавшись во время атаки в окопы врага, Гизис убил двух фашистов и двух взял в плен. Один из них оказался штабным офицером. Его Гизис доставил в штаб 13-й армии генерала Пухова.
В боях на Курской дуге, где немцам был нанесен решительный удар, Гизис был тяжело ранен и отправлен в госпиталь. Его крепкий организм выдержал несколько операций, и после излечения Гизис вернулся в свою часть, когда она действовала уже на Украине. Центральный фронт был переименован в 1-й Украинский фронт. Нахман Гизис оказался на Подоле, неподалеку от своего родного местечка Меджибож.
Случилось так, что в расположение части, в которой служил Гизис, для вручения воинам орденов и медалей прибыл командующий армией генерал Чуйков. Сержант Нахман Гизис, принимая орден Славы III степени, обратился к командующему армией с просьбой разрешить ему отправиться в только что освобожденный Меджибож, откуда он родом и где оставил многочисленную родню.
Генерал Чуйков пристально всмотрелся в знакомое лицо сержанта и спросил:
– Скажи-ка, это не ты со своими ребятами охранял мой КП в Сталинграде?
– Так точно, товарищ гвардии генерал! – ответил Гизис.
– Раз так, гвардии сержант, разрешаю тебе, – ответил с улыбкой генерал. – Но не забудь, что должен вернуться к нам. Мы еще должны пройти большой путь до Берлина.
Нахман Гизис бегом пустился к шоссе, на попутных машинах добрался до Бута.
На сердце Нахмана было неспокойно: что ожидает его в местечке? Взбежал на мост, который только что восстановили саперы, и подбежал к месту, где когда-то стоял их дом. Горка глины и одна обгоревшая труба – вот и все, что осталось от него. Местечко превратилось в руины. Только крепость виднелась на возвышении, вся в пробоинах от снарядов.
С разбитым сердцем шагал Нахман по мертвому местечку, ища оставшихся в живых. Но напрасно. Только там, где когда-то был клуб, сохранился домик. Из трубы валил дым. Нахман направился туда.
Он приоткрыл дверь, шагнул через порог и увидел: за столом в полутемной комнате сидели, закутанные в тряпье, две женщины.
Одна из них, с заплаканными глазами, обратилась к нему:
– Вы, вероятно, голодны. Но у нас нет ничего. Вот, только кипяток. Может, выпьете?
Нахман почувствовал, что сердце его вот-вот остановится. В одной из них он узнал свою младшую сестру Дору. Она его не узнала. Сдерживая рыдания, он произнес:
– Дора, дорогая моя… Ты что, не узнаешь меня? Я – Нахман, Нахман…
Она растерялась, схватилась за сердце, не могла вымолвить и слова. Придя в себя, она воскликнула:
– Нахменька, это ты? Ты жив! – Подбежала к нему, обняла и стала целовать. – А я чудом осталась в живых. Добрые люди прятали от убийц.
Они направились к трем братским могилам, страшным могилам, где были похоронены три тысячи меджибожских евреев. Медленно подошли к ним; Нахман Гизис, видевший тысячи смертей, на войне ни разу не плакал. Здесь же он опустился на колени и громко зарыдал.
Дора рассказала ему о страшной трагедии. Об одном только она не смогла, не сумела рассказать: когда фашистские изверги узнали, что мать вырастила пятерых сыновей и все они ушли на фронт, убийцы выволокли мать из гетто и повесили ее на дереве в центре местечка.
Советская Армия продвигалась вперед по польской земле, освобождая города и села от немецких оккупантов. Только что освободили город Люблин. Недалеко от него находился лагерь смерти Майданек.
Нахман Гизис обратился к командиру дивизии с просьбой выделить его взводу еще несколько бойцов и с усиленным взводом на рассвете тропинками и перелесками направился к Майданеку.
Уже на значительном расстоянии от лагеря они почувствовали тошнотворный запах жженого мяса и костей. Трудно было дышать, тяжело было шагать по песчаным тропинкам. Но разведчики упорно продвигались вперед. Миновали высокие сосны, увидели проволочные заграждения, сторожевые вышки и высокую трубу, из которой валил тлетворный дым. Это работал крематорий.
Ранним утром разведчики бесшумно подобрались к проволочным заграждениям, перерезали их, автоматными очередями расстреляли охранников на сторожевых вышках и ворвались на территорию лагеря. Вся фашистская охрана в страхе бежала к воротам, и советские разведчики стреляли им вслед.
Из бараков выбежали узники – скелеты в полосатой одежде – и набросились на лежащих во дворе охранников, мертвых и раненых, готовые их растерзать.
Разведчики окружили и взяли в плен несколько офицеров из охраны. Сотни освобожденных узников обнимали своих спасителей, благодарно целовали их.
Нахман Гизис со своим взводом направился вдогонку за наступающим подразделением.
Кто из солдат и офицеров не мечтал дойти до фашистского логова, быть среди тех, кому предстоит штурмовать Берлин, и видеть своими глазами крах империи Гитлера?
Мечтал об этом и сержант Нахман Гизис. 2 мая 1945 г. Нахман Гизис и его друзья взбирались по ступенькам, ведущим к догоравшему Рейхстагу. Они увидели, как солдаты и офицеры расписываются на покрытых копотью стенах. Гизис поднял кусок мела, подошел к почерневшей колонне, написал: «Я из Меджибожа…» – и расписался.
Тут Нахман вспомнил письмо, полученное от Доры. Она писала, что получила четыре похоронки, в которых сообщается о гибели четырех братьев: Арон погиб на Курской дуге, Абрам – на бронепоезде в Донбассе, Герш – на Дону и Алек в Сталинграде.
И Нахман добавил к своей подписи имена своих погибших братьев.
В бой с врагом на подступах к Москве Нахман Гизис пошел со своей частью прямо с парада на Красной площади 7 ноября 1941 г.
По завершении войны Нахман Гизис отправился прямо из покоренного Берлина в Москву для участия в Параде Победы на Красной площади 24 июня 1945 г.
Орден Славы III степени присвоен гвардии старшему сержанту Нахману (Николаю) Лазаревичу Гизису указом от 15 мая 1946 г.
Ежегодно 22 сентября, в годовщину гибели меджибожских евреев, к памятнику на могилах, где похоронены жертвы гитлеровцев, стекаются из разных городов оставшиеся в живых их родные. Среди них можно было увидеть и высокого стройного пожилого человека со светлыми приветливыми глазами. На груди его – три ордена Славы всех степеней за самоотверженность, отвагу и героизм, проявленные в боях с гитлеровской Германией[62].
После войны Нахман Гизис жил и работал в городе Хмельницкий (б. Проскуров) на Украине. Умер 18 июля 1987 г.
Нельзя не упомянуть и о человеке необыкновенно мужественном, который с оружием в руках прошел всю войну, Пеллере Владимире Израилевиче, с 1938 г. бывшем председателем колхоза «Ройтер Октябрь» в Биробиджане. С первых дней на фронте. Воевал в Прибалтике, участвовал в обороне Одессы и в Сталинградской битве. За мужество и отвагу, проявленные в боях на фронтах Великой Отечественной войны, награжден орденами Славы всех трех степеней, медалями «За боевые заслуги», «За оборону Сталинграда», «За победу над Германией».
