– Я тоже все время думаю книгу написать, – застрял на О’Генри Мефодий.

– Ну, чистосердечное признание – и вперед, – рассмеялся Кирилл.

Мефодий посмотрел в окно. Там шел радиоактивный дождь. «Скоро должен закончиться». Это было видно по радиоволнам, которые расходились от каждой капли. Из коротких они становились средними, все длиннее и радиопассивнее.

– Чувствую – тема войны сегодня превалирует. Такая война нужна самому. Я про тебя. Именно такой войны тебе и не хватает. Я вижу, как тебя зае… одиночество. Тебе просто необходимо умножить его на Пи… Жизнь без «пи» ни в какие ворота не лезет, для мужика это крышка, это конец… без работы.

Мефодий скромно улыбнулся, но спорить не стал.

Кирилл вышел на бесконечную террасу, которая уходила в звезды на горизонте. Последние капли дождя гасли, ударяясь об землю.

– Люди слишком сильно зациклены на звездах. Только одни любуются их восходом, другие – падением, – показал пальцем в небо Мефодий, где поблескивало звездочками созвездие Кремль. – Цикличность – это закон Вселенной, все движутся по кругу – планеты, созвездия, цивилизации. Одни зациклены материально, другие – духовно, у первых избыток иньской энергии или женской, у других – янской, мужской. Чем дальше читаю, тем больше понимаю, что на Земле происходит черт-те что, нет ни мужчин, ни женщин, вся их энергия ушла куда-то в электричество. Есть только желания, гнев и ограниченность. И еще паркетчик, который циклюет полы.

– Полы?

– Да, полы. Женский, мужской – все одно. Ламинат. Взгляни на это:

– Где бы ты хотел жить?

– А есть выбор?

– Выбора нет, есть только выборы. Отдашь голос, потом ходи без него целых шесть лет. Кричи, доказывай, но кто тебя услышит, безголосого…

– А что кричать?

– Долой Лама.

– Лама-то здесь при чем?

– Это образно. Люди в стагнации, они прозябают. Прозябают все, даже президенты, зябко даже на теплом месте, это видно по инею на висках, – пригладил свои Кирилл.

– Вселенной холодно, взглянешь – мурашки по коже, – отвернулся от ночного неба Мефодий. У его синтетики сдохли батарейки, теперь она работала в режиме кондиционера.

– Опять ты переходишь на личное.

– А как тут не перейти? Похоже, темы личного характера и отношений постоянно пересекаются с политическими. По крайней мере мне так показалось, после того как я переработал всю информацию. Не могу уловить связи. Ты даже представить не можешь, какой вид имело все это первоначально. Сплошной поток мыслей.

– Северный или южный?

– Что? – явно был не в курсе событий Мефодий.

– Поток.

– Да какая разница? Я тебе говорю, когда я это увидел, подумал – дело труба, – начал выкручиваться он.

– Знаешь, что главное в этом потоке? Чья труба играет соло.

– Ты шеф, тебе виднее. Я лично духовые не очень люблю. Саксофон – еще куда ни шло, более-менее сексуально звучит.

– Вот и я о том же. Там, где нет секса, начинается политика, – покачал головой Кирилл. – Между ними вера и надежда.

– Кстати, вот что Фэ еще прислала.

– Эф?

– Ага, Надежда – Аджедан, еще скажи. А Амор – это Рома.

– А что, хоть род у человека появился. Знал я одного Рому, очень хорошо жарил шашлык, пока я не понял, что это не самое главное, – зевнул Кирилл, давая понять, что тема эта ему скучна, что он давно уже не ест мяса.

– А что главное?

– Главное в жизни не путать веру с надеждой. Веришь, веришь кому-то всю жизнь, а потом вдруг оказывается, никакая это не вера, а элементарная надежда.

– Элементарная – это ты хорошо сказал. Частица. Надежда состоит из элементарных частиц. Материализованные надежды образуют веру.

– А говоришь, нет творческого начала. Почти стихи. Может, тебе и правда надо книги писать, а ты здесь кактусы гладишь.

– Вот тебе лирика:

– Твои, что ли, стихи?

– С ума сошел?

– Ну а как еще, по-твоему, можно писать стихи, чтобы проникнуться? Сошел, потом вернулся в свою прозу жизни. Это же поэзия – ее ощущать надо.

– Смеешься? – посмотрел Мефодий на Кирилла, чтобы определить степень иронии в его словах.

Иронизатор зашкаливало:

– А что, хорошие стихи. Здесь такого полно:

– Кровь горяча, дали центральное отопление, девушка влюблена, она жаждала этого плена, – промурлыкал про себя Кирилл. – Или вот еще:

– Я влюблен как клен. Пятерней схватить пытаюсь чувство. Кинулся к ее сердцу. А там лицо, то улыбка от холода, то тепло от грусти. – Писатели! Заправил картридж и пиши дальше.

– Ты им как будто завидуешь?

– Чему тут завидовать? Фото-гаджеты-интернет. Тепла как не было, так и нет.

– А ты рэп случаем не читаешь? Мог бы в баттлах принять участие.

– У меня есть что почитать и без того. Рэп – это храп народа, он должен быть неприятным. Не хочу фальшивить, как некоторые, – зачитал вслух несколько куплетов Кирилл.