Благодаря Свете и Мартини я начала все заново, она поддерживала меня, как могла.

Потом на новой работе я встретила своего будущего мужа, и на этот раз сама потеряла подругу из виду на долгое-долгое время.

Нашли друг друга в соцсети год назад, и теперь продолжили нашу дружбу, как будто и не было никакого расставания. Мы активно переписывались, созванивались и встречались. Правда, теперь «часто» для нас значило совсем не то, что пятнадцать лет назад.

У Светы был уже совсем взрослый сын, оканчивал школу в следующем году. Она признавала, что уже несколько лет, как потеряла возможность влиять на него. Но подруга все равно нашла способ быть близкой ему. Многие родители презирают молодежную моду, музыку и увлечения. Застывая в своей молодости, не желают признавать ничего нового, свежего. Света перешагнула этот барьер. Она часто шокировала меня нарядами и видеозаписями на своей страничке в соцсети. Освоила сноуборд и ненавязчиво была очень надежной опорой своему ребенку, не только при катании с гор, но и по жизни.

Узкие джинсы подчеркивали спортивную фигуру, а белая футболка с фиолетовым черепом вообще делала Свету не похожей на маму старшеклассника. В ушах болтались серебряные рыбьи хребты. Да, вот бы с кем я точно не хотела бы делать покупки!

– Что за дохлятина у тебя в ушах? – шепнула я ей, целуя в свежую румяную щеку.

– Сама ты дохлятина! Это – писк моды. А на трусиках у меня черепки в треуголках!!! – Света плюхнулась на диванчик, и хитро подмигнув, приспустила джинсы, оголяя подтянутый живот и кусок белой ткани с красными черепами. Очень довольная своей проделкой и моим смущением от ее хулиганства, она вся сияя, стала внимательно изучать меню.

Иногда она бросала на меня глубокие пронизывающие насквозь взгляды. Ей не требовалось задавать мне вопросы, казалось, что мы вообще никогда не спрашивали друг у друга: «Что у тебя стряслось?». Я ждала, когда она полностью отсканирует меня и выдаст свое заключение.

Так как я давно сделала свой заказ, мне лишь оставалось рассматривать весну из огромного, свежевымытого окна кафе. Мимолетное одиночество возобновило диалог с самой собой.

Двадцать первый век – это век триумфа информации. Газеты, журналы, радио, ТВ, интернет – воздух больших городов и уже маленьких поселков пропитан словами, песнями и новостями со всего мира. И мода, мода, мода.

И вот новое веяние – пираты. Дамское белье и детская одежда в скелетах и черепах, даже официальные лица позволяют себе нацепить галстук с черепком или пиратскими треуголками. Одним словом – легкое мировое помешательство. И Света туда же!

А я до сих пор не видела этого сверхмодного фильма! Может, и мне стоит отдаться этому безрассудству? За одно – буду ближе к детям. Я знала, что на Новый год, сын хотел костюм пирата, а я сшила ему маску и плащ Зорро. Пришлось смотреть вместе фильм о благородном испанце, потому что ребенок наотрез отказывался надевать черный плащ и широкополую шляпу. Я обещала на следующий новый год сшить пиратский камзол и найти треуголку.

Да и вообще, я всегда любила быть в курсе всех модных тенденций и новинок, но в последние года два у меня пропало чутье на такие вещи.

– Светик, а давай на «Пиратов» сходим, – я ожидала усмешки в свой адрес. Но Света не усмехнулась, а расхохоталась, у нее даже меню из рук вывалилось.

– Подружка моя, «Пираты» давным-давно прошли в кинотеатрах. Я говорю уже о второй части, первая – была три года назад! Но можно пойти ко мне. У меня на проекторе посмотрим, почти, как в кино будет. А тебе вдруг зачем, ты вроде не жалуешь голливудские картинки?

– Не жалую. Но внутренний голос мне нашептывает, что этот фильм можно посмотреть. Раз даже моя Света нацепила на себя пиратские атрибуты, и гордиться ими, значит, нужно дать Голливуду хотя-бы один шанс. В пиратах что-то есть, правда, меня немного пугают трюмы с плесенью, – я хотела, чтобы мой голос звучал бодро, но вышло не очень.

Света передернулась, и решительно захлопнула меню. Я раскисла еще сильнее, потому что к морщинкам вокруг глаз прибавилось полное отсутствие чувства времени и чувства нового: надо же фильм появился три года назад! А мне казалось, что совсем недавно…

– Э-э-э, подруга, я то все гадаю, что у тебя стряслось! Оказывается, не так все страшно. Плесени, значит, боишься? Тебе не кино нужно смотреть, а порядок в белокурой головке навести! – Света открыто заглянула мне в глаза, как будто кортик в меня метнула. От этого взгляда во мне начало что-то набухать и давить. Я понимала, что мне неизбежно придется сказать Свете всю правду о своих страхах и переживаниях. Когда они зрели в моей голове, они казались такими значительными и всепоглощающими, но как только я собралась сформулировать всё вслух, их монументальность лопнула. Я даже растерялась. Но если ни Свете, то ни кому. А это сведет меня с ума. Поэтому, вздохнув, я смело начала.

– Ты права, в моей «головке», как ты точно выразилась, полный хаос, паника и безнадежная тоска, – слезы застряли и не давали мне ровно дышать, поэтому я смешно засопела, пришлось сделать паузу. Я уткнулась в чашку с чаем. У меня была дурацкая привычка – во время важных разговоров и признаний, я редко смотрела собеседнику в глаза. Вот и сейчас у меня не было возможности увидеть, как Светины глаза иронично улыбались.

– Не может быть, – Света ехидно хихикнула, – всё в этой головке! Поверить не могу, откуда там столько места, ведь еще и мозг должен вмещаться?!

Краем губ, который мне с огромным усилием удалось поднять, я дала знать, что еще реагирую на ее шутки.

– Дело в старении, в апатии, в том, что я не знаю, куда и зачем иду. А главное – мне кажется, что идти куда-то уже поздно, – слезы дошли до места назначения и защипали слизистую носа и глаз.

– Ты запуталась и жалеешь себя, поэтому, нет сил разобраться. Хватит нюни распускать! Соберись! – Света, как всегда, была строга в моменты моего раскисания. Я утерла слезы, но новые капли опять упали на синюю скатерть, мокрые места казались черными чернильными пятнами.

– Не жалей себя, чтобы не случилось с тобой, и не жалей ни о чем, – металлом звенела Света.

– Я, вроде, и не жалею. Но, ты знаешь, мне кажется, я несчастна, а главное, нет причин для несчастья. Я совсем не понимаю себя. Действительно, запуталась. Мне кажется, я старею, начало происходить необратимое физическое угасание. Я к нему оказалась совершенно не готова. Я еще ничего не успела почувствовать и прожить!

– Подруга, это все гормоны. Повода для слез нет, – Света, протянув руку через столик, нежно погладила меня по голове. Я знала ее такой жест. За ним всегда следовала нравственная оплеуха.

– Только вот ты сама все портишь, ты совсем потеряла себя и распустилась до неузнаваемости. Пятнадцать лет назад я даже и представить бы не могла, что ты превратишь себя в развалину в таком молодом возрасте, – я низко опустила голову, переваривая ее слова. Потом воскликнула, но как-то неубедительно:

– Мне уже тридцать шесть! Это ты называешь молодым возрастом, ты издеваешься! – но тут же опомнилась. Ведь Света была старше меня на три года, но я без обид и зависти осознавала, что старше выглядела я. Её глаза иногда светились такой восторженной юностью, что я начинала верить в возможность бессмертия. Я давным-давно зачем-то отучила себя так искренне и открыто восторгаться чем-либо и все чаще жалела об этом. Я умолчу о спортивной подтянутой фигуре и о легкости, которая сквозила в каждом ее жесте.

– Тебе еще тридцать шесть! А что же ты будешь делать в пятьдесят или в семьдесят лет? Какой пример детям подаешь?! – Света от негодования изогнула брови угрожающими луками, гладкий лоб покрылся рябью тоненьких морщинок. Я собралась оправдываться.

– Ничего не хочу слышать, – она метнула в меня очередной взгляд-кортик, – Просто подумай хорошенько о том, что ты делаешь.

– Я обещаю, – согласилась я.

– Обещает она!!! – Света, нахмурившись, смотрела на меня.

– Покажи мне кино. Давай я начну обдумывание своего поведения с того, что просто переключусь на пару часов и посмотрю фильм, – Света улыбнулась очень сдержанно, но по теплым лучикам в глазах, я поняла, что даже такой развалиной она любит меня.