Пять снов.

Глава 1.

Я застыла перед большим зеркалом в своей прихожей. Бесформенные белые пакеты с продуктами, отражаясь в зеркале, моментально превратили маленький коридор в хаос. Но меня это нисколько не смущало. Это было точным отображением моего внутреннего состояния.

С магазина я приехала в туманно-рассеянном настроении. Не снимая туфель и легкого плаща, бросив все покупки на проходе, я плюхнулась на пуф рядом с зеркалом и замерла перед отражением.

В супермаркете в корзине дешевых товаров я нашла темные очки, которые идеально сели на мою капризную переносицу, они так и приклеились к ней, как вторая кожа. Домой я пришла уже в обновке. Удивительная вещь – у меня несколько дорогущих брендовых очков, но только эти – были, так сказать, «моими». Не могу объяснить, зачем я стала ковыряться в этой корзине, я как заколдованная перебирала не нужные мне вещи. Очки, видимо давно ждали меня, и как-то сразу улыбнулись мне серой душкой из-под дерматинового ремня.

Я нехотя подняла очки на лоб. Яркий свет лампы над зеркалом, как и в супермаркете, нетактично подчеркнул морщинки у глаз. Время, не спрашивая меня, все глубже отражалось на моем лице. Я с неохотой признала, что причина моего минора – именно в этом.

Так бывает, что вчера тебе было двадцать пять, а сегодня – под сорок. И эта новость безжалостно сражает тебя.

Ах, если бы я жила в Рио, и мне можно было бы круглый год скрываться за темным пластиком дешевых очков! Хотя, и в солнечной Бразилии бывают дожди. От времени не спрятаться.

Не спрятаться. Я не могла с этим смириться. Я смотрела на взрослую дородную с крашенными волосами женщину в отражении, и необходимость смирения с этим отражением сводила меня с ума. Очки удачно скрывали постаревшую, обезвоженную кожу и усталые глаза, но опущенные плечи и какую-то обреченность во всем моем существе невозможно было скрыть ни за очками, ни за одеждой, ни за яркой косметикой.

Последние полгода меня начали преследовать вязкие и нежеланные мысли о старости. Даже не о самой старости, а о том, что жизнь конечна, о том, что она до неузнаваемости меняет людей. А сегодняшнее утро было последней каплей, которая переполнила чашу этих терзаний.

Мне было уже тридцать шесть. С одной стороны, я сделала очень много для своих лет. Окончила школу, институт, курсы бухгалтера, курсы закройки и шитья, еще один институт, получила права, сменила несколько работ, добиваясь на каждой определенных успехов, разбила несколько мужских сердец, пару раз сама оставалась с разбитым сердцем, вышла замуж и родила двоих детей, прочитала много гениальных книг и посмотрела чуть меньше гениальных фильмов. Я научилась одновременно совмещать в себе мысли о жареной курице, о тройке по математике у моей дочки, о новой нашумевшей книге и о педали тормоза.

Я всегда была на плаву.

С любимым мужем мы свили небольшое, но уютное и комфортное гнездышко. Не испытывали нужды. Мы стали успешной семьей во всех отношениях, и для окружающих, наверное, я создавала впечатление состоявшейся женщины.

Но всего этого было слишком мало. Если меня спрашивали, счастлива ли я, ответ всегда был утвердительным. Но я лукавила, потому что на самом деле не чувствовала счастья, не чувствовала моментов, которые потом могли бы помниться всю оставшуюся жизнь. Я не жила, я механически двигалась.

Рождение детей было несомненным счастьем. Но счастье это сопровождалось раздирающими болью и ужасом родами, испорченной навсегда фигурой, бессонными ночами, отсутствием духовной и физической близости с мужем, бесконечным переживанием за маленьких человечков, пониманием, что буду ответственна за них всю свою жизнь. Рождение детей сопровождалось невыносимо тяжелым грузом, который ссутулил мне спину.

Чем старше я становилась, тем больше я раздражалась, и тем тяжелее была ноша на спине. И не только из-за того, что становлюсь старше и теряю свежесть молодости, а из-за того, что момент, когда я верила, что все впереди, остается все дальше в прошлом. Я перестала мечтать и презирала тех, кто мечтает.

И вот бывали такие мгновения перед зеркалом, когда я застывала внешне, но оживала внутренне. Когда я признавала свои ошибки и механическую сущность своей жизни. В минуты откровений я решалась что-то менять и искать. Вдруг я начинала верить, что выход есть, и есть шанс выпрямить горбившуюся спину.

Один из пакетов зашелестел, на пол вывалилась палка колбасы. Я вздрогнула от неожиданности, и яркая солнечная мысль моментально испарилась. От нее еще некоторое время в сознании было светло, но как только последние отблески погасли, мрак еще более плотной пеленой накрыл меня.

Обреченно я поднялась с пуфа, потухшие глаза оторвала от таких же глаз в зеркале. Поплелась прямо в обуви на кухню, уже там вспомнила, что пакеты и колбаса все еще валяются в прихожей…

У меня уже было несколько зарекомендовавших себя способов бороться с внутренним мраком: бессмысленный шопинг, театр, кинотеатр, книга. Забыла что-то еще приятное… Ах, да! Зеленый чай и головокружительный десерт в кафе с подругами. И сейчас мне хотелось выбрать именно это.

Подруги, которые приезжают по твоему первому тревожному звонку ночью, или отдают тебе только что купленное платье, потому что тебе нечего одеть на свидание, отсутствовали в моей жизни. Но я могла похвастаться несколькими очень близкими мне людьми. Все они были женщинами и так или иначе в определенный период моей жизни глобально повлияли на меня, они признавались, что и я на них. Вот с кем можно было поговорить. Нет, просто помолчать.

Я бросила взгляд на квадратные часы. У меня было еще четыре часа свободного времени.

Я называю свое время «свободным» условно. Такого времени у меня уже давно не было, я всецело принадлежала своей семье, я даже была неспособна представить себя, как отдельную единицу с отдельными желаниями и интересами. Но иногда я усилием вырывалась и позволяла себе часа на два ощущать себя автономным самодостаточным единым целым.

Только я, мои желания, мои мысли, мои слезы и мои улыбки.

Пока я разбирала пакеты, я набрала номер Светы, и она согласилась встретиться со мной через час.

Глава 2.

Света с обновленным рыжим цветом волос грациозно плыла по оранжевой от весенних лучей улице. Я и не заметила, как в город пришла весна. Подруга широченной улыбкой напомнила мне об этом. Как кстати меня нашли новые очки!

Со Светой нас связывали три года танцев в ночных клубах в конце девяностых. Мы были безденежными студентками. Танцы заменяли нам коктейли, еду и даже парней. Вход до одиннадцати вечера девушкам был бесплатным, поэтому наши затраты равнялись стоимости проезда на троллейбусе. В шесть утра заканчивалась дискотека, и начинал ходить общественный транспорт. Поэтому с одиннадцати до шести – было временем ритма и забытья. Танец для нас был больше, чем жизнь.

Я жила танцуя. Если я не могла танцевать в силу каких-то обстоятельств, например, в институте, на работе, в троллейбусе, то я танцевала внутри в воображаемом зале. В зависимости от настроения, я могла отбивать чечетку или плавно кружиться в вальсе, или качать хип-хоп.

Через несколько лет жизни на танцполе мы повзрослели, и пути наши начали расходиться. Света вышла замуж. Я устроилась на ответственную перспективную работу, которая на два года сделала меня человеком, пропавшим без вести. Моя подруга, опомнившаяся от медового периода семейной жизни, вдруг обнаружила, мою пропажу. Она нашла меня в удрученном состоянии, мое нервное истощение начало уже граничить с безумием. Напившись, теперь уже нам обеим финансово доступным, «Мартини», я поклялась бросить все и начать заново. На следующее утро я исполнила клятву – на столе генерального директора лежало заявление об увольнении с такой должности, о которой некоторые даже боятся мечтать не только в двадцать шесть, но и в сорок.