– Совсем рехнулся, псих?! – рявкнул он, схватив его за ворот распахнувшейся худи, и хорошенько встряхнув, впечатал парня в стену.
– П-пусти… – задушенно захрипел тот.
Капюшон упал с его лица, и в полумраке Минхо увидел собственное отражение в огромных насмерть перепуганных светло-карих глазах.
«Да он же ненамного младше меня, – понял Минхо. – Может быть даже мой ровесник».
Его злость улеглась, осталось лишь недоумение.
– Зачем? – спросил Минхо уже гораздо спокойнее.
Парень молчал, сосредоточенно сопя и отводя взгляд.
Минхо снова грубовато встряхнул его, заставляя посмотреть на себя.
– Эй, салага, я с тобой разговариваю! Какого черта ты меня преследуешь уже который месяц, я тебя спрашиваю?
Его сталкер продолжал уперто молчать, вызывая у азиата новую волну раздражения. Но в самом деле, не бить же этого худосочного мальчишку? Тем более, он просто следил за ним и не причинял никакого вреда.
– Знаешь, псих, за такое в тюрягу сажают, – с угрозой в голосе произнес он, еще раз попытавшись добиться ответа. – А я теперь знаю, где ты живешь.
Карие глаза смотрели на него отстраненно и как-то даже безучастно. Минхо досадливо ударил кулаком в стену рядом с ним и, снова встряхнув парня напоследок, отпустил окончательно.
– Еще раз увижу тебя рядом, башку откручу, уяснил? – пригрозил он, прежде чем шагнуть за дверь.
После ухода корейца Томас запер дверь на всякий случай и бессильно сполз по стеночке вниз. Вот это приключение, мать твою! Пронесло!
Он думал, Минхо его прямо здесь на кусочки нашинкует своим взглядом-резаком, от которого по хребту табуном скакали мурашки и где-то в паху сладко екало.
Ну как он мог так глупо попасться, как?! Знал же, что Минхо по пятницам в восемь вечера возвращается домой после тренировки в школе юниоров. И вот так по-идиотски попасться ему на глаза?! Да еще в той же одежде, в которой он обычно предпочитал наблюдать за ним?
Это в школе Минхо не мог его узнать, потому что они даже не в одном классе учились. Из общих предметов у них были только алгебра и история. И все. К тому же в школе Томасу без труда удавалось оставаться незаметным, потому что он всегда считался среди своих сверстников заучкой, ничем непримечательным и не интересным. Его никогда никуда не приглашали, не звали погулять и вообще одноклассники вспоминали о его существовании только тогда, когда нужно было срочно списать домашку. Даже в школе юниоров, куда он ходил, как и Минхо, на плавание, парни из его секции почти не замечали его.
В отличие от Минхо Томас совершенно не пользовался популярностью. Минхо же, с ярко выделявшимися в нем качествами лидера, был активным участником многих школьных проектов, капитаном футбольной команды, его фотографии висели на доске почета, и вообще он был на хорошем счету у всех учителей. Да и девчонки просто сходили по нему с ума.
И не только девчонки… Томас сох по нему уже почти год, с тех пор, как только перевелся в эту школу. Из предыдущей ему пришлось уйти, потому что у него очень сильно не заладились отношения с одноклассниками. Остальные ребята сторонились странноватого подростка с тех пор, как узнали, что у него что-то не так с мозгами. Действительно, Томас страдал частыми провалами в памяти, и иногда не мог понять, как оказался в том или ином месте, или почему сейчас на часах уже семь вечера, если он только недавно выходил из школы, а занятия кончаются аж в два часа дня?
Но это было еще терпимо, пока его однокласснички не узнали, что он гей. Томас никогда и никому не рассказывал об этом, кроме школьного психолога, несмотря на то, что к сексуальным меньшинствам сейчас относились уже более или менее лояльно. Каким образом другие узнали об этом, он так и не понял, но после этого гнобить его стали зверски. Доходило даже до избиения за углом школы на больших переменах.
В итоге, не выдержав напряженной атмосферы и постоянных издевок одноклассников, он попросил родителей перевести его. Мэри согласилась, а Винсу было совершенно все равно, в какой школе предпочитает учиться его сын, даже если ему придется каждый день ехать на другой конец чертового города, если таково будет его желание.
Но четыре месяца назад Винсу предложили работу в другом районе, который, к счастью для Томаса, оказался очень близко к новой школе, и они переехали. И тогда Томас узнал, что живет в одном доме с объектом его влажных мечт.
Он прекрасно понимал, еще в тот момент, когда впервые увидел Минхо, что никогда не осмелится даже подойти к нему, не то, что заговорить. Единственное, что Томас позволял себе – это наблюдать за ним, прикрываясь дверцей своего учебного шкафчика или из-за угла. Или сидя в углу столовой за столиком для лузеров и неудачников.
Но здесь, по крайней мере, его считали не сумасшедшим, а просто ботаником, поэтому жизнь не усложняли. И ничто не мешало Томасу следить за Минхо в свое удовольствие. В нем его восхищало все – начиная от личностных качеств и банально заканчивая внешностью. Преданность друзьям и своему слову, спокойный характер, непошлый уместный юмор, логика мышления, покладистость и вместе с тем умение взять любую ситуацию под железный контроль, а также умный проницательный взгляд. И уже в последнюю очередь его восхищала внешность Минхо. Пожалуй, то, что он азиат, лишь добавляло ему изюминки в глазах Томаса. Широкоплечий, атлетически сложенный, фигура – классический треугольник, ловкий…
Черт, во влажных фантазиях Томаса, они никогда не трахались, как в какой-нибудь порнухе. Почему-то ему представлялся бесконечный лабиринт, из которого почти невозможно выбраться. Они вдвоем бегут по извилистым улицам этого лабиринта, увитого плющом, и гулкое эхо от их быстрых шагов брызжет во все стороны. Минхо бежит чуть впереди, ведь он очень быстрый (хотя Томас не сомневался, что сможет его обогнать, если постарается), и изредка произносит ровным голосом, ведь его дыхание совсем не сбилось: «Сюда. Налево. Направо».
Почему именно лабиринт, Томас не мог объяснить даже самому себе. Каждый раз сценарий был разный. Иногда на них могли напасть какие-нибудь страшные чудовища, ведь лабиринт представлялся ему неким загадочным местом, может быть, их поместили сюда для какого-нибудь научного эксперимента. И эти чудовища, похожие то ли на гигантских скорпионов, то ли на пауков, охотятся за ними, чтобы ужалить и сожрать.
И Томас спасает Минхо жизнь. Хрен знает как, но точно своей хитростью и умением бегать. Не дает одному из этих страшилищ сожрать его Минхо. А потом Минхо благодарит его. Говорит ему, что он псих, но это было круто и… Может быть даже целует…
Потом фантазии Томаса обрывались, потому что он смущался представлять, что же будет дальше, даже наедине с самим собой, и предпочитал думать о том, почему их поместили в этот лабиринт, и с какими целями проводят научный эксперимент.
Вся комната Томаса была завалена набросками и эскизами рисунков, с которых на него смотрели безликие гриверы, те самые чудовища-скорпионы, очертания лабиринта и тому подобная чепуха. Была ли это фантазия больного разыгравшегося воображения или же эти картины посылало ему подсознание, Томас не знал, да и не хотел знать. Ему просто было приятно помечтать, хотя его мечты могли отпугнуть любого здравомыслящего адекватного человека.
Томас глубоко вдохнул и выдохнул, наконец, найдя в себе силы подняться на ноги. На всякий случай он посмотрел в дверной глазок, чтобы убедиться, что Минхо действительно ушел.
В тамбуре было пусто.
Томас устало выругался и пошел в свою спальню, запоздало испытывая стыд и смущение. И что теперь Минхо о нем будет думать? Он точно узнает его в школе! Теперь Томас просто не может попасться ему на глаза. И что делать? Переводиться опять?
Ну и хорош же он! Не смог ни слова вымолвить в ответ на справедливые претензии Минхо. Стоял, как какой-то идиот и таращился на него, словно на ожившего гривера. Неудивительно, что Минхо посчитал его психом!
Да он и есть самый настоящий псих! И если до этого инцидента у него были хоть какие-то мизерные ничтожные шансы сблизиться с ним, то теперь они завяли на корню. Такой, как Минхо, никогда не обратил бы на него внимание не то, что как на потенциального парня (Минхо, учитывая, сколько девчонок по нему сохнет, наверняка не гей), но даже как на приятеля или хорошего знакомого.
