На гладких покатых боках серых валунов плясали тени от костра. Томас направился туда, где сидели двое его товарищей. Ньют и Галли тихо переговаривались, склонив головы друг к другу над картой. По всей видимости, обсуждали дальнейший маршрут продвижения.

— Эй, где Минхо? — спросил Томас, протирая глаза после долгого сна.

— Там, — Ньют, не отвлекаясь, указал в сторону ручья. — Пошёл освежиться.

Томас направился к кустарникам. Было сразу видно, где прошёл Минхо, — ветки поломаны, как будто через них протискивался какой-то зверь. Парень кое-как, стараясь не цепляться за колючие сухие палки, торчащие во все стороны и покрытые жёсткими листьями, пробрался вперёд по уже проторённому пути и замер.

На бережку мелкого ручья, шириной всего метра в три или четыре, на корточках сидел полуобнажённый Минхо. Его майка и куртка висели на ветках кустарника. Наклонившись совсем близко к воде, он зачерпывал полные ладони и умывал лицо. Лунный свет, просачивающийся сквозь ветви дерева, что росло совсем рядом, бросал на его гладкую мускулистую спину причудливую кружевную тень. Листья дерева шевелились от едва ощутимого ветра, колыхавшего крону, и узор из теней на спине Минхо от этого приходил в зачаровывающее движение. Томас даже на мгновение забыл, как дышать, не осознавая, что уже сделал несколько шагов по направлению к парню.

Его выдала галька, предательски скрипнувшая под ногами. Минхо фыркнул от воды и резко обернулся. Несколько секунд он смотрел на Томаса, будто недоумевая, что тот делает тут, а потом кивнул ему.

— Как дела? — спросил Минхо, поднимаясь на ноги и выпрямляясь.

Томас подошёл к нему совсем близко, так, что теперь их разделяло всего каких-нибудь ничтожных два шага. Не отвечая, он просто смотрел на Минхо и никак не мог оторваться. Впервые за осточертевшие ему полгода он мог рассмотреть друга в спокойной обстановке. Минхо, несмотря на все те отвратительные мерзкие эксперименты, что учиняли над ним учёные ПОРОКа, казалось, нисколько не изменился внешне. Наоборот, стал как будто ещё шире в плечах и больше. Заматерел. Разве что похудел сильно, и волосы отросли так, что спадали ниже шеи.

Томасу хотелось просто дотронуться до него, потому что он, чёрт возьми, жутко скучал все эти грёбаные шесть месяцев. Скучал, хотел снова поскорее увидеть, услышать насмешливые, саркастические нотки в до боли знакомом и в то же время таком незнакомом сейчас голосе, ощутить на себе иронический взгляд, и… Было время, страшное время, когда он всерьёз думал, что больше никогда не увидит Минхо. Что все попытки спасти его бесполезны. В те минуты, полные отчаяния и безысходности, когда он терял веру, ему было так тошно, что хотелось пойти и застрелиться.

И вот теперь этот узкоглазый засранец стоит перед ним как ни в чём не бывало и спрашивает как дела. Долбанный шенк, ублюдок, который так и не узнал, что на самом деле Томас к нему испытывает. То, что он вынес из лабиринта, то, с чем он прошёл через Жаровню, то, с чем он прожил последние полгода. Безотчётное, отчаянное, безнадёжное и всепоглощающее чувство, от которого ему не было покоя ни по ночам, ни днём.

Томас, как проклятый, строил сумасшедшие планы по спасению Минхо, разрабатывал безумные стратегии, убеждал себя, уговаривал Винса, только для того, чтобы, когда встретит Минхо снова, сказать ему всего три грёбаных слова. Которые сейчас не шли у него с языка. Разве так трудно сказать это?

Разве так уж важно, что они оба парни, после всего, через что им довелось пройти? Разве так уж важна реакция Минхо, после всего, что Томас вытерпел, чтобы спасти его? И если не сейчас, то когда?

Но вместо этого с губ сорвалось горькое:

— Я скучал, чёрт подери.

Минхо медленно и как-то неуверенно улыбнулся. В тёмных глазах мелькнуло что-то и сразу же пропало.

— Я тоже.

— Я ведь успел вовремя? — почему-то спросил Томас. И это было так важно узнать. Именно от Минхо. Что же конкретно успел, он и сам понять не мог, но ответ на этот вопрос казался ему невероятно значимым в данный момент.

— Я бы точно сдох, если бы ты не успел. Это стало бы последним экспериментом для А-7.

Томас опустил голову, сглотнув. Думать о том, что Минхо мог быть сейчас мёртв, опоздай он хотя бы на минуту, было выше его сил.

Минхо снова сел, поджав под себя ноги, и Томас опустился рядом с ним. Несколько минут они провели в тишине. Отчего-то Томас испытывал неловкость. Было странно после столь долгого времени и всех тех попыток спасти Минхо просто сидеть рядом с ним. О чём с ним говорить? Казалось, у Томаса было столько всего, что необходимо сказать ему…

И где это всё сейчас? Он будто язык проглотил.

Но Минхо начал разговор сам. Причём тему выбрал весьма неожиданную.

— А помнишь Глэйд? — спросил он тихо.

— Да, — выдохнул Томас.

— Тогда всё казалось таким простым, да? Знай бежишь себе по коридорам лабиринта и всё. И больше ничего не имело значения.

«Кроме того, что ты тоже бежишь. Впереди меня. И указываешь мне путь», — подумал про себя Томас, но вслух не произнёс ни слова, только кивнул.

— Жаль, я не помню, как ты появился из Ящика.

— Я был перепуган, зол и паниковал, как и все, — фыркнул Томас. — Не на что там было смотреть.

— А ты помнишь? — спросил Минхо, не уточняя, что именно, и с неожиданной пытливостью заглянул ему в глаза.

— Помню… — сказал Томас неопределённо и запнулся. Минхо его не торопил. И его вдруг прорвало: — Помню, как было страшно, когда я ехал в этом тесном ящике. Думал, приступ клаустрофобии схлопочу. Помню, как все вокруг столпились, не давая сделать лишнего вздоха. И… помню тебя. Ты выскочил из лабиринта совершенно неожиданно. Помню, как ты защищал меня на Сборе Стражей. Помню, как я, став бегуном, бежал за тобой, считая про себя каждый поворот. И помню… Как испугался, когда думал, что в тебя попала молния.

Он взглянул на Минхо. Тот сидел молча, кидая мелкие камушки гальки в ручей.

— Что они сделали с тобой, Минхо?

Тот пожал плечами.

— Ковырялись в моих мозгах, — ухмыльнулся Минхо в свойственной ему одному саркастической манере. То ли шутя, то ли всерьёз. А может и то, и другое. — Я думал, с катушек съеду.

— Я не мог прийти раньше, — слова оправдания сами вырвались наружу.

Минхо невесело засмеялся. Он по-прежнему отказывался смотреть на Томаса, швыряя камни в воду со странной ожесточённостью.

— Ты вообще не должен был приходить, Томас, — неожиданно сказал он, и эти слова причинили Томасу самую настоящую боль, заставив отшатнуться, как от пощёчины.

— Хочешь сказать, что было бы лучше оставить тебя гнить в их лабораториях?! — с прорывающимся в голосе гневом, воскликнул Томас.

Минхо покачал головой. Что-то такое было в этом его жесте, что заставило Томаса неосознанно напрячься.

— Минхо? Что ты хотел этим сказать?

Минхо резко поднялся и вдруг улыбнулся ему, хлопнув по плечу.

— Забей, сопляк. Наверное, приступ безнадёги одолел. Не бери в голову, лады?

Он подошёл к кустарнику, на котором оставил свою одежду, и натянул майку. Томас с неосознанным сожалением проводил взглядом каждый кусочек смуглой кожи, скрывшийся под тканью, и вздохнул. Нет, он не сможет поменять между ними что-то прямо сейчас. Кажется, Минхо выбит из колеи последними событиями, если не вообще всеми теми шестью месяцами, что он пробыл в лапах у ПОРОКа, да и сам Томас не в лучшей форме сейчас. И физически, и морально.

— Давай вернёмся к парням, — сказал Минхо, не оборачиваясь. — Уже поздно, а завтра нам опять рано вставать.

Томас только молчаливо кивнул.

На следующее утро, наскоро позавтракав тем, что под руку подвернулось, группа из четырёх парней снова двинулась в путь. Минхо и Галли опять сели впереди, только на этот раз за рулём был первый.

Ньют и Томас устроились в кузове. Первые несколько часов прошли в молчании. Ньют слегка задремал, как вдруг неожиданный вопрос Томаса заставил его сбросить сонливость.