Собрание каннибалической коллегии.
Шатура: Для повышения квалификации сотрудников, я ввожу обязательство защищать докторскую вампирическую степень. Мир только в будущем поймёт великую задачу вампирической науки. Мы же - выпиваем сегодня!
Голос в аудитории (на идущего Бузанулькина): А вот и представитель семейства каннибалических.
Люденковский: Я еврей.
Голодов: То негр, то еврей. У вас как-то всё нашвартовалось в кишке. Так негр всё-таки или еврей?
Люденковский: Трудно... Мать перед смертью так и не сказала.
Шатура (сваливается, опрокидывая Люденковского): О, это чудовище заговорило! Вы почему не работаете? Человек не должен просто так деньги получать. Я это ещё при зачатии слышал.
Люденковский: Я молчал тридцать лет. (В горячке.) Вы ничтожество!
Шатура: Вот так мне и господь говорит под подушкой. Неужели я ошибался? (Поправляет ремень.) Вы святой! Дайте я с вами святой дух погрею! (Вынимает ремень и душит им Люденковского.)
Люденковский: Я вижу теперь, мама. Я вижу истину о себе. Я человек не от мира сего. Я человек странствующий. (Задыхается.)
Шатура: Мягкий брат пошёл. Скоро совсем салфеточкой обернемся. А мне народ нужен, понимаешь, собака ты говорящая, мне народ!
Сальцовская (кушает виноград с косточками): Товарищи собравшиеся и сестры. Первая стадия по созданию гениального производства заложено. Сейчас нам необходимо написать технические условия на мясную и кровеносную продукцию, ввести технологическую инструкцию, обязательно указав допуска по расчленяемым трупам. Я займусь поиском конечного потребителя, но убеждена, что блюдо из людей будут всем по вкусу и умыслу.
Бузанулькин: Вот сейчас мы видели, как наш товарищ задыхался. Это прекрасное событие для нас всех. Он будто бы красная лента, открывающая нам бессмертную даль.
Люберцовская: Пожалуй, пора нам принимать сырье. Товарищи, идемте же завоевывать мир, как некогда его завоевали наши предки.
Попов (не расслышав): Какие ещё предики? Вы прямо тут хотите?
Люберцовская: Сережа, молчи и развивайся.
На входной контроль предприятия поступают первые отловленные жертвы. Дети, женщины (особенно беременные) тщательно осматриваются на предмет наиболее питательных мест. Все прошедшие входной контроль отправляются в цех на переработку. Остальные же отводятся в специальный сжигательный короб, где и встречают свою мечту о божьем костыле. Звучит финал "Карнавала животных" Сен-Санса.
Маленькая девочка: Не надо! Не режьте меня, я бога ещё не видела!
Мясорубильник перерабатывает девочку.
Юная беременная дама: За что же! Мой живот ещё не опорожнился, а живой организм не увидел меня!
Костепильник расчленяет ещё говорящее женское мясо; отделяет мясо от костей, превращая в последний порошок.
Мужчина в очках: Уберите ваши провода! У меня ученая степень! Я написал сорок патентов и награжден государственной премией! На моих плечах будущее всей инженерной науки! Руки! Руки!
Кровесосущая вытягивает все капли красного мёда из разговорчивого очкастика.
Эмбрионишко: Бу-тум-рум. Ага-нашу-врути. Ыкс-няфся. Пушулька-ружица.
Симфонию гениальных строк прерывает конфетообразующая, выделывая из эмбриона прекрасный сладкий торт.
Бузанулькин: Товарищи, перерыв! Пора и нам отдохнуть и машине остыть требуется. Масло побольше налейте.
Попов: Эй, Сальцовская! Хватит уже глину себе наминать, ты постыдись распятого бога!
Люберцовская: У меня между ушей всё влажное и горит. Я так хочу супа.
Бутылов: Так чего же мы? Налетай, саранча.
Ведущие специалисты нашего завода приступают к обедне. Каждый из собравшихся оголяется, показывая свои складки и кожу. Нарезая продолговатые солености, все из присутствующих играются друг дружкой. Бросаются головами маленьких. Льётся праздничная кровь. Звучит "Пляска смерти" Сен-Санса.
Шатура: Я вижу, что молодое дарование дало залп всему нашему коллективу. (В зал.) Вы только посмотрите. Молодые и зрелые, все находятся в экстазе от льющейся крови. Мясо, которым они заполняют свои животы, всё это сказочное радение соединяет всё мировое сообщество прогресса. Мы будем впереди наших конкурентов и врагов. (Слезится.) Я вижу, я чувствую, как наша с вами страна поднимается на небывалую высоту власти. Мы уже захватываем человечество и обращаем его в наш естественный корм.
Возле прыгающих с кишками в руках поедателей мясного и красного, с грохотом падает стена и убивает Василия. За упавшей стеной расположилась странная круглая дверь с вентилем по середине. На двери написано: "Я - непоедаемый бог".
Федор: Как? Я же стену эту сам, своими утонченными руками заваривал! Говорил я, говорил, не тот катет мне поставили!
Бузанулькин (вынимая длинную кишку изо рта): Михаил Олегович, что же это такое?
Шатура (в крайней нерводряблости): Алёша, Алёша, я тебя прошу, не начинай эту сютулящуюся сентенцию.
Все заканчивают с распитием кровеносных напитков и направляются к заветной двери.
Шатура (преграждая всем путь, закрыв собой вход в дверь): Товарищи! Мы так близки к открытию в человеке первородного каннибалического вампиризма, а вы ведете себя как несъедобное жульё! Ну что вы хотите там увидеть? Бога? Смерть? Свою собственную беспомощность? Так ведь это всё одно и то же!
Все отталкивают Шатуру и крутят вентиль. Открыв с ужасным скрипом дверь, за ней все обнаруживают лифт.
Бузанулькин: Во имя господа нашего иисуса саса, спускаемся и встречаем всё, чего бы нам это не стоило на погребальных углях.
Шатура рвёт на себе одежду, но не успевает остановить уже спускающуюся толпу на лифте. Когда все опускаются, Шатура собирает из частей тела трупов великолепное и мощное ружье, с чем и спрыгивает в шахту лифта за любимыми сотрудниками.
Ссохшаяся Даша (урывничает по-русицки, как за столом):
Меня топором зарубили в лесу,
Но где мой палач не пойму.
Скорее домой я свой труп унесу
И буду ласкаться с землей.
Рельсы. На них полуобиженно опрокинут поезд. Выйдя из лифта, каннибалическая коллегия осматривает окрестности подземельных угодий. Позади них с грохотом падает Шатура, разорвав всю свою одежду и оголив элементы чужого туловища. Звучит "Выходной марш" Дунаевского.
Сальцовская (Шатуре): Вы вновь приходите ко мне с надутым пупком. Я напишу на вас жалобу. Это предельная дерзость, Михаил Олегович. Не имеет значения, что вы у себя на тарелке, как говорится. Я дама с большим опытом.
Шатура: Да я сам напишу, а для пущей уверенности прилюдно сейчас вас окультурю.
Люберцовская (завидуя): Ваше оружие... Что вы имеете в виду?
Бутылов (вмешиваясь в разговор): Я?! Не надо меня штопорцом по утку, я с Видой не соединялся.
Шапок: Михаил Олегович, у вас продолговатый щуп колеблется. Определите ему место.
Шатура: Софьюшка, определить - значит обезналичить.
Шатура бросается на Сальцовскую, разрывая на ней одежду. Он впивается ей в шею, выпивая кровь. Убив Сальцовскую, Шатура начинает насиловать её труп. Каннибалическая коллегия в это время наблюдает следующую картину. Недалеко от упавшего поезда, возникает маленький белокурый мальчик с голубыми глазами. Подходя ближе к собравшимся, он переступает насилующего Шатуру и достаёт из кармана черную повязку, которой закрывает свои глаза. Садясь на стульчик, маленькая загадка достает из штанишек огромную гармонь и начинает играть "Ой при лужку, при лужке", распевая текст молитвенным полушепотом. Собравшиеся слушают мальчонку, подходят к нему и по очереди бросают монеты в шляпку, присаживаясь вокруг него и задумывавшись о своём. Последние из собравшихся вносят два венка, которыми покрывают слушающих мальчика. Это - Зиченко и Флорцов. Когда мальчик заканчивает играть, Зиченко пишет на маечке мальчика "Бог - Один", а Флорцов снимает повязку с глаз мальчика. Теперь мальчик не имеет одного глаза, а из второго непрерывно текут слёзы, полные тоски о бросившей его материнской земле.
