На гербе Демидовых изображены старинный шлем и щит, в верхней части которого на серебряном поле расположены три зеленые рудоискательные лозы, а в нижней – серебряный молоток

После смерти Никиты Демидова руководство металлургической компанией полностью перешло в руки старшего сына – Акинфия. И в этом руководстве он преуспел изрядно. Достаточно сказать, что, приняв от отца восемь заводов, он за свою жизнь добавил к ним еще семнадцать. Его геологоразведочные экспедиции открыли на Урале более тридцати богатейших рудных месторождений, включая знаменитое Змеиногорское, из руд которого было отлито первое российское серебро, а позднее и золото. Правда, злые языки утверждают, что это месторождение было открыто демидовскими поисковиками задолго до официального объявления в 1743 году, а до этого на базе месторождения Акинфий организовал подпольный цех, взяв на себя нелегкую задачу помощи Монетному двору в деле чеканки российских денег. Подтверждения этой легенде нет, хотя очень похоже на правду – уж слишком авантюрный склад характера был у старшего брата Демидова.

Одна из причуд Акинфия Никитича стала известна, когда после его смерти было вскрыто завещание. По нему все заводы и бóльшая часть капитала отходили к младшему из трех сыновей – Никите. По тем временам это было неслыханно, ведь приоритет в дележе всегда отдавался старшему сыну. И старшие, Прокофий и Григорий, не пустили это дело на самотек, а обратились за заступничеством к самой императрице Елизавете Петровне. «Учинил мой родитель между братьями разделение, которого от света не слыхано и во всех государствах того не имеется и что натуре противно, – писал Прокофий Акинфиевич, старший из братьев. – А именно пожаловал мне только из движимого и недвижимого 5000 рублей и более ничего, не только чем пожаловать, но и посуду всю обобрал и в одних рубахах спустил… Имею пропитание довольное, однако своего жаль». Императрица вникла в проблемы братьев и своим указом велела поделить имущество поровну, а алтайские рудники забрать в казну.

С этого момента род Демидовых разделился на три ветви. Кстати, весьма символично, что на утвержденном в 1726 году гербе семьи были изображены именно три рудоискательные лозы.

Прокофий Акинфиевич к металлургии был совершенно безразличен. Получив наследство, он быстро продал отошедшие к нему невьянские заводы откупщику Савве Яковлеву (Собакину), а сам занялся тем, что ему было больше по душе, – наукой и благотворительностью. Из наук Прокофий Акинфиевич предпочитал ботанику. В своем московском имении Нескучное он создал потрясающей красоты ботанический сад, который потом был передан в дар Москве. Нескучный сад и сейчас является излюбленным местом отдыха многих москвичей. Из его благотворительных актов наиболее известны строительство московского Воспитательного дома (1 107 000 рублей) и открытие первого в России коммерческого училища для купеческих детей. Всего на благотворительность Прокофий Акинфиевич потратил более 4 000 000 рублей.

Прокофий Акинфиевич Демидов (1710–1786). Скульптурный портрет 1779 года

По свидетельству современников, у него было очень доброе сердце. Иногда совершались странные акции, последствия которых не мог предвидеть даже сам благодетель. В 1778 году, например, он решил устроить в Петербурге народные гулянья, равных которым по размаху еще не было. В результате 500 человек умерло от чрезмерного количества выпитого алкоголя.

За колокольней церкви Святой Софии здесь виден Воспитательный дом (одно из крупнейших московских зданий второй половины XVIII века; здание построено в 1764–1770 годах в стиле классицизма). До Октябрьской революции это был детский дом, приют для незаконнорожденных детей и детей бедняков, где они находились до 18 лет – жили и получали образование: мальчиков готовили к поступлению на медицинский факультет университета, а девочек выучивали на акушерок и гувернанток

Ванный домик в Нескучном саду

Нескучный дворец. От Нескучного дворца сад террасами спускался к Москве-реке. Сегодня Нескучный сад, «поглощенный» парком Горького, остается тем местом, где можно на время спрятаться от столичной суеты и шума

Городская усадьба Демидовых. В начале XX века здание занимала 6-я Московская гимназия. С 1920-х годов здесь обосновалась Научная педагогическая библиотека имени К. Д. Ушинского

Вместе с тем Прокофий Акинфиевич был человеком справедливым и никогда не прощал незаслуженные обиды. Как-то раз в Англии тамошние коммерсанты продали ему нужный товар за цену больше той, на которую он рассчитывал. В ответ на это обиженный миллионер по приезде в Петербург скупил в городе всю пеньку – основной продукт российского экспорта, взвинтив таким образом цены на нее до заоблачных высот.

Средний сын Акинфия Никитича, Григорий Акинфиевич, относился к отцовскому делу с бóльшим уважением, чем старший брат, и заводов не продавал. Однако и он увлекался науками, в частности той же ботаникой, был близким другом и одним из финансистов Карла Линнея.

Главным же продолжателем дела отца стал, как и следовало ожидать, Никита Акинфиевич. Он не только не растерял доставшиеся ему в наследство нижнетагильские заводы, но и прибавил к ним еще три и производил чугуна больше, чем все отцовские заводы вместе взятые. Но и он не ограничивался заводским делом, а был также меценатом, коллекционировал картины, учредил при Академии художеств премию – медаль «За успехи в механике», возил за границу русских художников и скульпторов и даже довольно длительное время состоял в переписке с самим Вольтером.

После смерти Никиты Акинфиевича в 1789 году все его огромное состояние досталось сыну Николаю. К этому моменту ему едва исполнилось 16 лет, и поэтому управление заводами было поручено двум опекунам – Храповицкому и Дурново. Сам Николай заводами тогда не интересовался. Он был увлечен военной карьерой.

Дело в том, что после рождения он был записан в Преображенский полк в чине капрала. Теперь, в 16 лет, юный дворянин был произведен во флигель-адъютанты при генерал-фельдмаршале Потемкине. Чуть позже он станет камер-юнкером (что было практически равно генеральству), затем членом Камер-коллегии, тайным советником и наконец гофмаршалом (по-нашему – руководитель службы президентского протокола).

За время этого чудесного карьерного взлета опекуны успели разорить заводы и поставить их на грань финансового краха. Для того чтобы спасти положение, Николаю Никитичу пришлось жениться на Елизавете Строгановой – дочери барона Александра Строганова. Этим поступком он прикончил сразу трех зайцев: спасся от разорения, вошел в круг высшей московской знати и получил в родственники дядю жены, графа Строганова, крупного государственного деятеля, близкого друга императорской семьи.

К началу нового века Николай Никитич уходит со службы и всей душой отдается отцовскому делу. Он едет в Европу учиться металлургии. И посылает туда же на учебу десятки своих наиболее одаренных крепостных рабочих. Он оборудует спасенные заводы по последнему слову техники, налаживает торговые отношения с Англией, куда вскоре начинает поставлять свое железо на купленном для этой цели в Италии корабле, и строит в Таганроге собственную торговую флотилию для перевозки грузов по Черному и Средиземному морям.