Е.М. был колеоптерологом (специалистом по жукам), блестящим знатоком щелкунов (Elateridae). Но опубликовал он по щелкунам мало работ. Поэтому молодые колеоптерологи его имени практически не слышали.

Хочется верить, что Е.М. еще помнят в Грузии, где он основал две прекрасные лаборатории по биометоду. Но вот в одной из них, в Грузинской лаборатории по биологическому методу борьбы с вредителями сельскохозяйственных культур (далее – Грузбиолаборатория), в Батуми, уже не нашлось места для его портрета.

Е.М. Степанов с дочерью Натальей Евгеньевной

Печатное научное наследие Е. М. невелико: несколько статей на немецком языке в 1930-х гг. по систематике щелкунов с описанием новых видов в чешском журнале “Nachrichtenblatt Troppau”; книга о биометоде в Абхазии (1935) [ныне большая библиографическая редкость (в 1952 году она имелась в Библиотеке им. Ленина в Москве)], две книги о вредителях субтропических растений и несколько статей (в частности, статья о паразитах чайной моли в Аджарии и статья об инвазиях насекомых на Черноморское побережье Кавказа).

Нелюбовью публиковать результаты своей работы он напоминал некоторых других видных энтомологов, например, Михаила Алексеевича Рябова, Льва Владимировича Арнольди, Константина Владимировича Арнольди и Анатолия Николаевича Желоховцева. Но причины «непубликации» во всех этих случаях были разные, и я скажу о них в свое время и в своем месте.

Мой другой учитель Борис Иванович Рукавишников весьма иронически относился к «дару» Е. М. почти ничего не публиковать и презрительно называл это «работой под себя», объясняя такое поведение «хорошей русской ленью».

Но это не так! Научное и практическое наследие Е.М. зафиксировано в объемистых и хорошо иллюстрированных ежегодных отчетах Сухумской и Батумской лабораторий по биометоду. Евгений Михайлович писал их сам красивым и несколько архаичным языком, зимой, грея руки у огонька в холодном сыром помещении (на работе или дома) [Полная серия этих отчетов хранится, вероятно, во Всероссийском Институте карантина растений (пос. Быково, Московской области). Материалы из них частично были использованы С.С.Ижевским при написании его книги «Интродукция и применение энтомофагов», 1990].

Начиная свой очерк о жизни Е.М., я опираюсь при этом на свои личные впечатления (я лично знал Е.М. в течение 25 лет), на его рассказы, а также на свидетельства других людей. «Личное дело» Е.М. (т. е. официальные послужные документы, подшитые в неуклюжую канцелярскую картонную папку как это было положено в учреждениях нашей страны), хранится, вероятно, в архиве бывшего Краснодарского филиала Всесоюзного НИИ Фитопатологии (ныне Всероссийский НИИ биологической защиты растений). А личные бумаги – у Наталии Евгеньевны Степановой – его дочери, проживающей в Краснодаре.

Я приношу благодарность редактору моих «Воспоминаний», около 30 лет заведовавшему Отделом биометода Всесоюзного НИИ карантина растений, доктору биологических наук Сергею Сергеевичу Ижевскому. Он сам проработал несколько сезонов в Грузбиолаборатории, организовывал и принимал участие в интродукции целого ряда полезных насекомых.

Наталии Евгеньевне Степановой, дочери героя этой книги я благодарен за ценные сведения об ее отце и присылку его рисунков и семейных фотографий. Доктору биологических наук, профессору Евгению Семеновичу Сугоняеву главному научному сотруднику Зоологического Института Российской Академии Наук (Санкт-Петербург) и моей жене Елизавете Яковлевне Шувахиной за помощь, участие и ценные советы. Выражаю признательность Кириллу Глебовичу Михайлову и Аскару Камбаровичу Ахатову благодаря которым стала возможной публикация моих «Воспоминаний».

Мой очерк не претендует на детальное освещение биографии Евгения Михайловича Степанова. Это скорее эссе, основанное на личных воспоминаниях, попытка восстановить образ очень талантливого человека с непростым, противоречивым характером и сложной судьбой.

Евгений Михайлович Степанов родился в городе Екатеринодаре (ныне Краснодаре) 12 апреля 1902 г. (по старому стилю) в семье обедневших потомственных дворян [см. Степанова Н.Е., Сугоняев Е.С. Жизнь и деятельность Евгения Михайловича Степанова. В кн.: Биологическая защита растений – основа стабилизации агроэкосистем. Краснодар, ВНИИБЗР РАСХН, 2004. С. 3–8.]

Отца своего Е.М. в разговоре со мной называл «молчуном», «человеком, всю жизнь промолчавшим», «суровым». Я вспоминаю на Чаквинском пляже в 1950 г. худого и изможденного Е.М. и крепкого Бориса Ивановича Рукавишникова. «Вот скажите, Володя, – спросил меня Борис Иванович – кто из нас старше?» Я посмотрел на обоих моих учителей – настоящего и будущего и ответил без колебаний: «Мне кажется, что старше Евгений Михайлович…». «Нет, сказал Борис Иванович – он на несколько лет моложе меня!». «Жизнь непростая…» – смущенно произнес Евгений Михайлович.

Е.М. учился до революции в очень хорошем Екатеринодарском коммерческом училище. Как-то в Батуми он сказал мне: «Вы знаете, Володя, раньше, до Революции учили хорошо. Напрасно сейчас пишут, что в царские времена школа была отсталой. Вы даже представить себе не можете, какие у нас были прекрасные учебные кабинеты: физический, химический, минералогический, ботанический, зоологический! А какие преподаватели у нас были! И учили детей писать грамотно, вырабатывали у учеников хороший литературный стиль – не то, что в нынешние времена. Сейчас никто элементарно грамотно писать не умеет». Я ответил Е.М., что нечто подобное говорил мне мой дед.

Михаил Дмитриевич Степанов – отец Е.М. Степанова

Мария Павловна (в девичестве Крауш) – мать Е.М. Степанова

Е.М. рассказывал мне, что уже в школьные годы увлекся изучением природы и начал собирать и определять лишайники. У него была большая коллекция лишайников, и он их хорошо знал.

В юности Е.М. познакомился с братьями Кириченко (Александром Николаевичем и Алексеем Николаевичем) и со своими ровесниками братьями Арнольди (Константином Владимировичем и Львом Владимировичем). Я лично знал их всех, кроме Алексея Николаевича Кириченко, который скончался еще до того, как я стал энтомологом. Братья Кириченко были много старше Е.М. Они родились и выросли в Керчи.

Александр Николаевич был великим гемиптерологом (специалистом по клопам), его брат – кокцидологом и деятелем в области карантина растений. Константин Владимирович Арнольди был мирмекологом (специалистом по муравьям), а Лев Владимирович – гидробиологом и колеоптерологом. Е.М. говорил об этих выдающихся энтомологах с глубочайшим уважением.

С особым пиететом Е.М. рассказывал об Александре Николаевиче Кириченко, но не как о гемиптерологе, а как о хранителе коллекций и библиотекаре Русского (Всесоюзного) энтомологического общества.

Об Алексее Николаевиче Кириченко он говорил, что это был высокопринципиальный человек; работая в 30-х годах в Одессе, в Селекционно-Генетическом институте в должности заведующего отделом защиты растений, он покинул этот Институт в тот же день, когда его директором стал Т.Д. Лысенко. И перешел в Одесскую инспекцию по карантину растений, откуда часто наезжал в Москву, в Управление по карантину растений, где щедро помогал коллегам: составлял и корректировал планы, редактировал инструкции, определял вредителей и т. д.

О Константине Владимировиче Арнольди Е.М. сказал тогда вот что: «Какой красавец был в молодости! А что с ним стало? Сейчас немного красивей черта!»

В Екатеринодаре во время Гражданской войны Е.М. пережил множество драматических событий. «Я видел, – говорил он, – как тело генерала Корнилова тащили по мостовой на веревке». [В те дни Красная армия пыталась взять Екатеринодар. Генерал Корнилов был убит 31 марта 1918 г. на своем командном пункте снарядом во время осады города. Белые с величайшими почестями похоронили его близ станицы Елизаветинской, в немецкой колонии Гначбау. Он был оплакан населением (по меньшей мере, частью его, какой – можно догадаться). Красные, захватив город, нашли могилу ненавистного им генерала, вырыли тело из могилы, привезли его в Екатеринодар, проволокли по городу и повесили]. (Подробнее – см. в воспоминаниях ген. Деникина «Очерки русской смуты» (журнал «Октябрь», № 11. 1991 г.)).