Эти здания не несут признаков культуры. Они одинаковы во всех городах и на всех континентах. Их архитектура не учитывает местного колорита, сформированного силами природы и человеческими потребностями. Дабы извести эту напасть, пришлось бы разрушить около трети всех зданий в Бирмингеме, например.

В предисловии к серии программ канала ВВС4 о послевоенной архитектуре журналистка Джанет Стрит-Портер утверждает, что во избежание повторения ошибок 1950-х и 60-х в жилищном строительстве надо стремиться к высоким стандартам работ ведущих архитекторов, таких как Ричард Роджерс, Норман Фостер и Заха Хадид. «Архитектура не акт самовыражения автора или отдельная конструкция, – говорит она, – а создание открытого пространства, условий для здоровой жизни и социального взаимодействия»[6].

Но, чтобы построить хороший город, нужны немалые ресурсы. После Второй мировой войны большинство органов местной власти были вынуждены возводить жилье на ограниченные средства. Как выразился Норман Фостер: «Сам по себе архитектор ничего не может. Он существует в реальном мире и нуждается в стимуле от клиента. А что касается массовых застроек в нашей стране – здесь налицо политический идеализм. Всё решала статистика. Во главу угла поставили рационализацию и краткосрочные программы, не задумываясь о том, как это повлияет на образ жизни в долгосрочной перспективе»[7].

Основная причина неудач послевоенных градостроителей понятна: они не поинтересовались мнением общественности. Они дали людям жилье в соответствии с представлением местных властей о приемлемых условиях. К тому же, завершив строительство, они сочли свою работу выполненной. Никто не занимался поддержкой и техобслуживанием, и в результате места общего пользования и фасады обветшали и разрушаются. А люди ощутили невнимание к себе. Если государство создает условия, когда обществу нет дела до человека, то и человеку нет дела до общества. Тщательно спроектированные, но не любимые жителями дома, а вместе с ними и чувство сопричастности разрушаются.

Одним из ярких примеров неудачного многоэтажного муниципального жилья стал комплекс Пруитт-Айгоу в американском Сент-Луисе. В него могли заселиться три тысячи семей; он состоял из тридцати трех монолитных одиннадцатиэтажных многоквартирных домов. Но пространство между ними было плохо организовано. Оно не было ни частной, ни муниципальной собственностью, и в результате там сложилась криминогенная обстановка. Попытки улучшения оказались безуспешными, и первое здание комплекса сровняли с землей в 1972 году, всего через семнадцать лет после окончания строительства.

Снос жилого комплекса Пруитт-Айгоу, Сент-Луис

На постройку жилого комплекса Мейден-Лейн в Северном Лондоне в 1976–1983 годах не пожалели средств. Там поселились более тысячи человек. В плане предусмотрели детские площадки, общественные центры, игровые площадки, магазины, пешеходные дорожки и парки. Но уже через два года он выглядел обветшалым и заброшенным. Местные органы власти недостаточно занимались текущим обслуживанием, но основная проблема заключалась в избыточном, в отличие от Пруитт-Айгоу, планировании. Архитекторы навязывали людям определенный образ жизни. Опять же, никто не спросил мнения жителей, и у них не возникло чувство причастности к месту проживания.

А ведь всё могло бы быть иначе. Архитектура может и должна создаваться для обычного человека. Но как надеяться на лучшее, не зная о влиянии зданий на эмоциональное состояние? Нужно собрать свидетельства, подтверждающие психологический и социальный вред непродуманного строительства и планирования. Также стоит учесть прошлые ошибки, и для этого придется изучить уже построенные здания. Еще следует рассмотреть удачные примеры жилых домов, грамотно организованных пространств, медицинских учреждений и располагающих к социальным контактам общественных зданий.

Психология архитектуры изучает реакцию группы людей на конкретные места. Проводились наблюдения, результаты которых можно применить с большой пользой (например, отмечена потребность в общении с природой). Это обобщающий вывод, а индивидуальные психологические потребности зависят от возраста, пола и личных предпочтений, и их стоит изучить подробнее. Например, женщины реже выбирают верхние этажи многоэтажных зданий и панорамное остекление. А мужчинам больше нравится открытое пространство, они готовы пожертвовать уютом ради прекрасного вида. Экстраверты с удовольствием поселятся в квартире-студии, а интроверты лучше чувствуют себя в отгороженном пространстве.

Источники этих данных варьируются от случайных сообщений до контролируемых исследований, сравнения разных людей в одинаковых условиях и похожих людей в разных условиях: в лаборатории и в жизни.

Качество данных, полученных в подобных исследованиях, нестабильно, и результаты иногда не дают ответа, а порождают новые вопросы. Но всё же постепенно очерчиваются важные истины о роли психологии в проектировании домов, городов и столиц. Как и большинство психологических открытий, в итоге они станут «очевидными». И пусть, главное – чтобы с ними согласились архитекторы и градостроители.

Дизайнеры, заинтересованные исключительно в эстетике или функциональности, не справятся с задачей. Оптимальный дизайн сочетает искусство и утилитарность. Задача науки – распространение знаний, а искусства – распространение опыта. Психология архитектуры устраняет разрыв между ними.

Большинство людей не в состоянии с нуля спроектировать жилище, но могут по крайней мере попытаться выбрать подходящее. Если вариантов мало, мы сумеем адаптироваться к тому, что есть, с учетом нашей индивидуальности и образа жизни. В наших силах лелеять и развивать эти условия или компенсировать убожество плотной застройки, проводя больше времени в другой, более здоровой обстановке.

Эта книга спланирована как прогулка – из дома в город, мимо общественных зданий, парков, школ, офисов и больниц. Мы пройдемся по разным местам в порядке увеличения масштаба и рассмотрим влияние каждого на психологическое самочувствие. Любой может стать архитектурным психологом и тем самым повысить качество своей жизни в городе.

Мы проводим в помещениях 90 % времени, в основном дома. В 2009 году я проводил опрос тысячи собственников жилья по всей Великобритании и выяснял, насколько они привязаны к дому и почему. Примерно треть не продемонстрировали эмоциональной связи с домом, кроме удовлетворения от обладания им. К жилью, которое тебе не принадлежит, ты и не привязываешься, и по населению в целом этот показатель может быть выше. Всем хотелось бы полюбить свой дом, но это не всегда получается. Иногда он вызывает напряжение и раздражение. Нередко жилое пространство не соответствует психологическим потребностям: порой проблема в типе жилья, дизайне, планировке, условиях или расположении.

Почему место, где мы живем, так влияет на самочувствие? Что есть дом с точки зрения психологии? Зигмунд Фрейд утверждал, что это утроба: оттуда мы появились и туда хотим вернуться, ведь там безопасно, тепло и есть пища. Карл Юнг ассоциировал дом с пещерой. Оба толкования подразумевают, что первичная функция дома – обеспечить кров и защиту. Потребность в безопасности Абрахам Маслоу поместил на второй уровень своей пирамиды (на первом – физиологические потребности). Маслоу можно назвать первым эволюционным психологом, и его пирамида объясняет, как дом и район проживания влияют на счастье человека. После обретения безопасности возникает потребность в общении, самоидентификации, повышении самооценки и воплощении в жизнь своих мечтаний.