Около берега, на куче щебня лежало скрюченное безвольное тело. С каждым шагом в глаза бросалось все больше деталей и я понимала, что не ошиблась. Взгляд останавливался то на грязных серых патлах, когда-то бывших снежно-белыми, то на скрюченных, истончившихся длинных пальцах с обломанными ногтями, то на правильном точеном профиле с высоким лбом, несколько длинноватым носом и острым подбородком.

Подойдя совсем близко, я нагнулась и дотронулась до холодного, словно лед, тела.

— Его вы искали? — спросил комендант.

Меня словно пронзило иглой — от макушки до сердца, задрожав, я поднялась на ноги и растеряно посмотрела на сына.

— Мы не можем его здесь оставить, — проговорила, глядя ему в лицо.

Дон отрицательно мотнул головой.

— Нет. Слишком тяжелый путь. Нам не вынести эту ношу.

Переведя взгляд на свою охрану, я обвела парней тяжелым взглядом, чувствуя, что кинусь с кулаками на каждого, кто посмеет повторить слова Дона.

— Берите тело, — приказала негромко. — Этот человек имеет право на достойное погребение. Ну же? Или мне самой...?

Дон тяжело вздохнул, посмотрел на меня и, обернувшись, поманил двоих — невысоких и плечистых охранников и произнес:

— Вы слышали приказ. Откажетесь, останетесь здесь вместе с трупом.

Комендант насмешливо посмотрел на меня, отбирая факел:

— Умеете вы настоять на своем... — заметил вполголоса.

Я, пожав плечами, отвернулась и тяжело переставляя ноги побрела к выходу. У двери остановилась и, обернувшись, посмотрела как, подхватив тело на плечо, один из парней понес его из пещеры.

Механически и безучастно, ни на что не обращая внимания, я поднялась наверх, дошла до кабинета коменданта, и только там поняла насколько замерзла. Заметив салатовый огонек индикатора, удивилась — самочувствие было препоганейшее. Но болело не тело — душа. Вот дура, оказывается, я на что-то надеялась. Но чудес не бывает.

Комендант раскладывал на столе какие-то бумаги. На несколько секунд оторвавшись от своего занятия, он посмотрел на меня, предложил:

— Чая хотите? Поможет согреться.

— Только если вся эта бумажная волокита надолго, — ответила я.

— К сожалению, я вынужден буду вас задержать где-то на час-полтора,— вздохнул комендант и бросил заскочившему в кабинет адъютанту. — Сообразите чая для мадам Арима. Погорячее. И сладкого.

Дон за моей спиной хмыкнул, но тихо, так что услышала его только я. Невольно подумалось, что парням из моей охраны даже кипятка никто не предложил. Не по статусу...

— Нельзя как-то ускорить процесс? — давить на коменданта мне не хотелось, но и задерживаться — тоже.

— Мадам, тело должен осмотреть тюремный медик, потом составить заключение о смерти. Я должен вписать, что в крепости было найден не учтенный в бумагах заключенный, и только после этого....

Махнув рукой, я отвернулась, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Упоминание о человеке, которого я знала, как о теле, вновь резануло по живому. Да, летя в Файми, я надеялась, ворвавшись в кабинет коменданта — надеялась. И даже пока спускалась вниз, в подземелье, уговаривая себя, что надежды нет — надеялась тоже. Надежда умерла, когда я коснулась застывшего тела.

Я не хотела сознаваться в этом — ни сыну, ни самой себе. И теперь я продолжала протестовать: эта смерть... она была неправильной и невозможной!

Мне трудно было держать себя в руках, но я старалась, пыталась не думать, чем Да-Деган заслужил участь — сдохнуть как собака, будучи всеми забытым.

Очень вовремя вернулся адъютант, принесший чайник, сахарницу и три чашки. По кабинету поплыл умопомрачительный аромат. Глядя, как парень ловко разливает напиток, я вдыхала запахи знойного лета: чай пах медом, вишней, пряностями и еще чем-то мне незнакомым.

Я взяла чашку из рук адъютанта, и почувствовала, как отогреваются ладони. А на вкус... Огонь, лава, а не чай. Пряный, горький, сладкий, пьянящий одновременно. Он был угольно — черный, крепкий, обжигающе — горячий. Я пила осторожно, маленькими глоточками, сама не понимая, наслаждаясь или опасаясь сжечь кипятком горло, и чувствовала, как по щекам по одной катятся слезы, на которые никто не обращает внимания. Когда я отставила пустую чашку, комендант уже углубился в изучение документов, делая какие-то пометки карандашом на полях.

Мотнув головой, я откинулась в кресле, не испытывая нетерпения. Каждая минута ожидания — отсрочка, есть время подумать: я не знала как буду говорить о том что узнала Аторису — он доверял генералу. Я знала, что буду говорить его дочери, но понимала, что для нее придется особо тщательно и аккуратно подбирать слова.

Ворвавшийся в кабинет без стука стражник подлетел к коменданту и что-то взволнованно зашептал ему на ухо. Новость заставила мужчину оторваться от бумаг, на лице отразились неверие с изумлением.

— Не может быть! — прошептал он, поднимаясь на ноги.

Потом комендант стремительно пересек кабинет, остановился на пороге, обернулся ко мне, перевел взгляд на Дона:

— Мадам, пройдемте со мной.

— В чем дело?

— Узник, кажется, жив...

Жив?!

Меня словно пружиной подбросило, ноги понесли за комендантом. Я уже не чувствовала ни холода, ни сквозняков, несмотря на распахнутые полы шубки..

Ворвавшись вслед за комендантом в морг, я кинулась к телу Да-Дегана, лежавшему на столе, по пути оттолкнув суетившегося рядом лысого человека. Сдернула со своей руки кибердиагност и нацепила его на тощее запястье Да-Дегана.

Прошло несколько мучительно-долгих секунд, прежде чем диагност пискнул и нехотя зажёг темно-бордовый огонёк. Дон, вбежавший следом, сунул мне в руки аптечку, про которую я в спешке даже не вспомнила. Развернув раскладку, собранную Вероэсом для меня, я выбирала дрожащими пальцами ампулы с лекарствами, длинный красный список наименований которых бежал по информационной панели и «скармливала» их ненасытному диагносту. Это было всё, что я могла сейчас сделать. Раскладка пустела с пугающей быстротой. Но, к счастью, лекарств хватило. Надолго ли?

Оторвав взгляд от чуть посветлевшего индикатора, я огляделась. Оборудование тюремной больнички развеяло надежду на квалифицированную помощь. Каким образом медик умудрился отличить Дагги от трупа, было загадкой.

— Сердцебиение замедлено, два-три удара в минуту, дыхание и того реже, но этот парень жив, — меж тем докладывал коменданту лысый.

Прикусив губу, я тяжело вздохнула и закрыла глаза. Разруха! Везде и во всем разруха! Вызвать бы медицинский флаер, да где их взять? Те, на которых мы прилетели — были немыслимой роскошью. Наверное, я застонала, потому что сын крепко взял меня за плечи, встряхнул и посмотрел в лицо.

— С тобой все в порядке?

Как ни странно, со мной-то был полный порядок. Даже слабость отступила. Вот только время играло против, и меня сжигала мыль — смогу ли я довезти Да-Дегана живым до резиденции?

Я встретилась взглядом с комендантом.

— Неужели вы и сейчас станете настаивать на полном соблюдении протокола? — Спросила, чувствуя, как задрожал голос.

— Отдайте приказ Ордо и можете идти, — отозвался комендант, словно прочитав мои мысли.

Выхватив из кармана скомканный лист, я передала его коменданту, посмотрела на Дона, который успел стребовать с медика несколько пледов и закутал в них тощее тело. Подняв Да-Дегана на руки, Дон направился к двери, я метнулась следом.

Наш отлет был похож на бегство. Я торопилась, перед глазами стояло бледное лицо: бескровные губы, ввалившиеся щеки, заострившийся нос.

Вот кого бы поместить в отдельную палату хорошего госпиталя: под неусыпное наблюдение аппаратуры и врачей. На Ирдал. Подобной роскоши сейчас не найти на Рэне: здесь даже лекарства стали немыслимой редкостью.

Я мысленно выругалась — нецензурно, грязно, витиевато, надеясь, что станет хоть капельку легче. Не стало.

Флаер несся над поверхностью океана, а я сидела отвернувшись от окна и не отводила взгляда от Да-Дегана, радуясь, что индикатор кибердиагноста посветлел, из темно-бордового став насыщенно-карминным. Но до оранжевого — стабильно тяжелого, было еще далеко...