Матвей быстро доехал до своего дома, располагавшегося на местной «Рублевке», поставил машину и вошел в дом. Он принял душ, поел и прошел в свой рабочий кабинет. Пока свежи были впечатления от сегодняшнего выезда на убийство, стоило немного поработать. Спустя несколько минут он настроился на нужный лад и с головой ушел в работу. Когда это было необходимо, Матвей Серебрянский виртуозно отключался от ненужных мыслей – работа превыше всего. Под впечатлением он наваял страниц шесть, но перечитывать не стал, решил сделать это утром, на свежую голову.

Матвей Андреевич Серебрянский, автор известных и очень популярных детективов, был также совладельцем компании «Авто–Кволити». Компанию они вместе с деловым партнером Клинеевым Игорем Семеновичем основали пять лет назад, а сейчас она являлась одним из наиболее динамично развивающихся дилеров в юго-западной части города.

Матвей действительно очень любил машины. Эта любовь родилась в ранней юности, и с годами только крепла. Пожалуй, человеку, который не интересовался авто и не сталкивался с этим сложным миром механики, электроники игидравлики было бы сложно понять Матвея. Но его этот мир увлек уже давно, к тому же, у него были все неотъемлемые качества для успешной работы в этой сфере – отличное знание технических характеристик, преимуществ и слабых сторон, правильный подход, крепкая хватка и предпринимательская жилка.

Уже лежа в постели и продолжая анализировать возвращение домой вместе с Ингой, он подумал, что если бы его спросили, о чем он будет разговаривать с понравившейся ему женщиной в первую встречу наедине, то он описал бы пару десятков вариантов, но ни в одной из версий он бы даже не предположил, что будет рассказывать ей о том, что работал бомбилой, а она будет цитировать профессора и рассказывать анекдоты про диалектический материализм.

***

Первым, с кем столкнулась Инга у входа в Академию, был следователь Доронин. Нельзя сказать, что он выглядел довольным, но настроение у него явно было лучше, чем накануне. Он почти вежливо поздоровался и даже пропустил Ингу вперед, придержав дверь. Заходя в свой кабинет, Инга краем глаза заметила, что Доронин зашел в приемную.

День потек своим чередом. Со Звонаревым Инга обсуждать вчерашний день не стала, опасаясь, что если начнет прокручивать в уме подробности, то потом не сможет работать. Звонарев тоже не лез к ней с расспросами. Они обсудили план совместных действий и приступили к их выполнению.

Ближе к обеду некоторые аналитические материалы о результатах научно-исследовательской и инновационной деятельности Академии были готовы, и Инга, распечатав, показала их Звонареву. Быстро просмотрев отчеты, Павел Сергеевич отправил Ингу отнести их в приемную – в папку на подпись.

– Павел Сергеевич… – Инга замялась, и с сомнением посмотрела на шефа.

– Я вас слушаю, – Звонарев поднял на Ингу глаза.

– А есть ли смысл класть документы в папку? Кто их будет смотреть? Ведь Изольда Викторовна…

– Инночка, это наша работа. Не сегодня, так завтра назначат исполняющего обязанности директора, а эти документы должны были быть готовы, как у нас говорится «на вчера». Пусть лежат в папке.

Инга ничего не ответила и вышла.

Аня сидела в своем вращающемся кресле и смотрела в окно. Услышав, что кто-то вошел, она развернулась, и на ее лице отразились признаки облегчения.

– Это ты? Привет.

– Привет, как ты?

– Да так себе. После вчерашних событий не могу прийти в себя. А ты как спала?

–Уснула поздно, но спала как младенец, хотя это и не делает мне чести, – мрачно призналась Инга, – у вас сегодня был следователь?

– Да, и у меня, и у Вишенской. Их интересует, когда я последний раз видела в кабинете Алиевой тигра. А что спрашивали у Светочки, не знаю – там было тихо за стенкой. Доронин только что ушел.

– А что с тигром? Это очень резонный вопрос, я сама сегодня об этом все утро думала. Ведь если он пропал раньше – это одно дело, а если вчера, то круг подозреваемых существенно сужается.

– Я не помню, был он или нет, – ответила Аня, отводя взгляд, – кстати, вчера ведь сюда приезжал ректор. Вечером, когда началась вся эта… катавасия. Судя по всему, никто про тигра не помнит, иначе этот вопрос мне бы уже сегодня не задавали.

– И Сапронов?

– Что Сапронов?

– Не помнит.

– Откуда я знаю?– вдруг взвилась Аня, – я же тебе говорю, сегодня у меня спрашивал об этом следователь. Значит, Сапронов тоже не видел. То есть, не помнит. Ты что, расследование затеяла, что ли? Мне тут уже расследования хватило по уши.

– Успокойся, ничего я не затеяла. Просто… все так складывается… Мне кажется, следователь ничего не выяснит. Люди не слишком склонны делиться с представителями закона. Такой уж у нас менталитет.

– Не выяснит – значит так и будет.

– Ань, ты что, не понимаешь? – Инга даже повысила голос, так ее возмутило поведение Ани, – среди нас ходит хладнокровный ублюдок, безжалостно лишивший жизни молодую женщину! Тебе все равно?!

– Мне не все равно, но ты же знаешь, какая она была. Здесь не было ни одного человека, который бы хорошо к ней относился.

– Это не повод убивать, Ань. Ты меня прям поражаешь.

– Извини… – Аня потерла виски пальцами, – я, действительно хочу, чтобы нашли эту сволочь, но эти допросы – это так мучительно.

– Это да, с этим трудно не согласиться. – Инга посмотрела на дверь, которая вела в кабинет Вишенской, – слушай, а что мне с документами делать? К тебе в папку класть?

– Занеси лучше Светлане Васильевне. Она, скорее всего, лучше знает, кто теперь будет и.о. Алиевой. Может, и она сама.

Инга тихонько постучала, и приоткрыла дверь. Вишенская сидела в своем кресле, поставив локти на стол и закрыв руками лицо.

– Светлана Васильевна…

– Да, да, – Вишенская отвлеклась от своих мыслей и посмотрела на Ингу, – здравствуйте, Инночка, это вы?..

У Вишенской были красные глаза, а прическа – Светлана Васильевна обычно делала прическу а-ля шарман – с зигзагообразным пробором – сегодня была какой-то унылой и неровной.

– Что у вас?

– Я подготовила отчетную документацию по работе нашего отдела. Вот, принесла.

Вишенская протянула руку, взяла у Инги папку, открыла и стала листать. Но по ее глазам было видно, что она делает это чисто механически, совершенно не вникая в суть ее содержимого. Вдруг ее лицо побледнело, как будто ей стало нехорошо, она вскочила, и, пробормотав «подождите минуточку, я сейчас», вылетела из кабинета. Инга недоуменно проводила ее взглядом. Потом вздохнула и присела на стул, стоящий у стола напротив кресла начальницы.

Светлана Васильевна вернулась минут через двадцать – Инга уже успела пересчитать все узоры на шторах, папки на полках и подумать о том, что скоро обед. Лицо Вишенской было по-прежнему бледным. Она села за стол и вдруг заплакала. Инга не знала, что думать.

– Светлана Васильевна, что случилось?

– Я больше так не могу, – бормотала замдиректора, – когда же все это закончится, – бормотанье перемежалось истерическими всхлипами. Инга вышла и через минуту вернулась со стаканом воды.

– Попейте, вам станет лучше, – она с сочувствием смотрела на начальницу.

Та сделала пару глоточков воды, но успокоилась не сразу.

– Извините, Инночка, что я при вас…

– Ерунда, не расстраивайтесь так, все уладится.

– Нет, Инночка, не уладится, – Вишенская достала салфетку и промокнула глаза. Макияж ее был безвозвратно испорчен.

– Он подозревает меня в убийстве Изольды Викторовны. Сегодня утром взял с меня подписку о невыезде.

Инга грустно подумала, что следователь мыслит так, как она и предполагала.

– Ну, это их работа, – попробовала она успокоить Вишенскую, – они отыщут настоящего преступника и снимут с вас все подозрения.

– Не знаю, все может быть, – она немного помолчала, – а я еще чувствую себя так плохо, прямо не могу. Надо же, как все совпало.

– Совпало?

То ли на Светлану Васильевну подействовала ее же истерика, то ли сама обстановка в Академии – теперь неясно, с кем и как соблюдать субординацию, но она внезапно призналась: