- Я думаю, что ты - единственный мужчина из тех, кого я видела, который может противостоять им. И все же они обманут тебя. Джек, не вступай с ними ни в какие отношения больше того, что нужно. Уезжай отсюда. Уезжай с их сокровищами.

- И это говоришь ты? Мне?

Она опустила голову, положив щеку на мою ладонь.

- Кто он мне, по-твоему, как ты думаешь, Джек? - произнесла она мягким грудным голосом. Но она не ждала моего ответа. - Работа - вот и все. Он мне нужен, мне нужна работа. Я евразийка, полукровка, если хотите. Меня так звали раньше. Но это прекратилось после того, как я стала подругой наваба.

Она вздохнула и продолжила:

- Ты знаешь, что это такое - девушка-евразийка, Джек? Мой отец был англичанином - майором индийской армии, а моя мама - мусульманка. Как будут меня воспринимать в Англии? Могу себе представить. И знаю, что обо мне думают в приличных, респектабельных мусульманских семьях.

Она говорила это безо всякого волнения, почти без эмоций, но когда она провела своей щекой по моей ладони, у меня словно кожа вспыхнула. Другую руку я спрятал в её волосах. Слушал я её затаив дыхание.

Она подняла ко мне свое лицо.

- Я подружка богатого человека, - просто сказала она. - Или я это, подчеркнула она, - или я ничто. Я - роскошная вещь. А что становится с роскошной вещью, когда она становится старой и некрасивой?

Я потянулся к ней, и она мне ответила. Ее руки гуляли в моих волосах, губы что-то шептали на моем лице, на моей шее. Широко открытым ртом я ловил её, вдыхал её и пробовал её, всю её, чувствовал на себе её нежные груди и испытывал желание чистое и прозрачное, как вешняя вода.

Она оторвала от моих губ свои губы и торопливо прошептала:

- Возьми меня с собой, Джек. Куда хочешь, куда хочешь - только возьми с собой.

Если бы я мог открыть сейчас дверцу самолета и войти в него, то я полетел бы в это самое "куда хочешь" тут же. Но до него долгий путь. Это за пределами карт, за горизонтом и во всяком случае дальше, чем хватит топлива в баках. Это маленькая равнина на острове Кира.

Настроение у меня было неважное, и она это чувствовала. Опустив голову мне на грудь, она прижалась ко мне, а я играл её волосами. Она была по-прежнему самым красивым существом, которое я когда-либо видел, а я оставался измученным пилотом "Дакоты" во второразрядной гостинице Триполи с неоконченным мошенническим делом, которое надо доделать завтра утром.

- Джек, - нежно спросила она, не поднимая головы, - какое у тебя есть желание - помимо жизни?

Я ответил:

- Это прозвучит банально. Я пилот самолета - им и хочу быть. Только разве летать на линиях получше тех, что сейчас.

- И никаких дальних мест со странными именами и названиями? Чтобы с шампанским и перепелиными яйцами?

- Нет, пузырьки бьют в нос, да ещё в далеких местах много людей с длинными ножами.

Она приподняла голову и посмотрела на меня.

- А что случилось с ним - с тем, который порезал тебя?.

- Его убил кто-то еще.

- Опередил тебя?

- Я в это время сматывался.

Она села, подобрав под себя ноги.

- Налей мне чего-нибудь, я хочу плеснуть тебе в физиономию.

- Целься в рот.

Я налил ей виски, она стала пить и поглядывать на меня через край стакана.

Мы закурили. Долгое время мы молчали. Страсти успокоились, мы смотрели друг на друга и улыбались, как это бывает тогда, когда оба знают что-то такое, что не было и не будет сказано.

- Сложный ты человек, Джек, - наконец произнесла она.

- Запутавшийся. Просто запутавшийся. Слишком много людей и слишком много стран и городов.

- А как насчет дальних стран?

- А есть такие?

- Только не говори мне о самолетах, которые делают мир меньше. Дальние страны должны быть.

- Для некоторых людей. Все зависит от человека. И от того, как ты попадешь туда. - Я встал. - Вот так.

Она улыбнулась, провела губами по моей здоровой щеке и ушла, оставив в воздухе свой запах, а в моей голове - её голос, призывающий меня пойти за ней и вернуть её. Этот голос продержится дольше, чем запах духов.

21

В аэропорту я был к девяти часам. Я переоделся в комбинезон и начал обычную проверку "Дака". Несколько механиков засуетились было около меня, предлагая платную помощь, но потом все ушли.

Через полтора часа я вполне убедился, что самолет в хорошей форме, в той, в которой мне нужно, а я за это время превратился в составную часть ландшафта. Я нашел длинный кусок толстой проволоки, сделал крюк с одного конца и начал ловить добычу в правом запасном баке.

Долгая это была работа. От паров бензина кружилась голова, я буквально зверел от жары, но сокровища подталкивали меня продолжать работу. К половине двенадцатого я выудил все девять главных украшений и два перстня и разложил их просохнуть на кусок промасленной тряпки, расстеленной на крыле. Бензин, похоже, ни капли не повредил их. Жемчуга стали казаться даже намного новее.

Я снова переоделся в летную форму, рассовал украшения по карманам и направился в бар аэропорта. Я задумчиво рассматривал второй бокал пива, когда рядом со мной кто-то остановился и спросил, можно ли сесть за мой столик.

Это был Анастасиадис, из греческой полиции.

- Садитесь, - пригласил я. - Выпьете чего-нибудь?

- Пиво, - если не возражаете.

Он приятно улыбнулся мне, а мне показалось, что содержимое моих карманов начинает вздуваться. Пришлось мне напомнить себе, что он работает далеко от дома и без надлежащих юридических полномочий. Напоминал я себе в тот момент, когда подзывал бармена.

Когда я снова обернулся к Анастасиадису, он уже расставил на столе шахматные фигуры из "Честерфилда", зажигалки, ручки и блокнота. Я улыбнулся, увидев это.

- Надеюсь, вы выспались и восстановили свои силы, командир?

- Спасибо, я в полной порядке. А вы возвращаетесь в Афины?

- Не сейчас.

Но что он делает сейчас в аэропорту, он не сказал.

- Как у вас идет расследование?

Он открыл записную книжку.

- Я хотел бы выяснить пару моментов, командир. Вы не возражаете?

- Абсолютно. Спрашивайте.

Он подождал, пока я расплачивался с барменом, принесшим пиво.

- Три дня назад, - сказал он, - вы прилетели из Афин в Триполи и дальше в Мехари, так?