- Сейчас такая сухость, - сказал я. - Да, так о чем вы? Что-нибудь не то с грузом?
Он вежливо положил сигарету обратно на стол.
- Возможно, командир.
- Если Микис дал мне незаконный груз, я вернусь в Афины и выбью ему зубы.
Он улыбнулся, несколько досадливо, и сказал:
- Боюсь, мистер Микис убит.
Я застыл. Когда я подумал, что хватит и пора размораживаться, я неловко наклонился в его сторону и спросил:
- Когда это произошло?
- В день, когда вы вылетели из Афин. Скорее всего, перед самым вашим отлетом.
Я уставился на масляное пятно на колене и изобразил раздумья.
- Я вылетел в то утро около одиннадцати. Перед этим я был у Микиса в его конторе. Около десяти часов. Его там не было.
Он, видимо, знал, что я побывал там. Может, мне самому ему чистосердечно рассказать все? Это мне не повредит, а может и помочь. Если мне только нужна помощь.
- Вы входили в его кабинет?
- Во внутренний - нет. Я постучал в дверь, ответа не услышал и подумал, что его нет, бегает по делам.
- А ещё кого-нибудь там видели?
- Нет. Ни секретаря, ни кого иного.
- И никто не приходил, не уходил?
- Никто.
Он уверенно сделал какие-то пометки в своей записной книжке.
- А насчет груза, который я привез сюда, - медленно произнес я, - он никак не связан?
Он улыбнулся и развел руками.
- Поскольку мы не знаем, что это был за груз - если это было не оборудование для буровых, - ничего про связь между тем и другим сказать не могу.
Он подождал, не сообщу ли я чего нового. Ничего не дождавшись, он спросил:
- Откуда пришел этот груз?
- Микис сказал, что он лежал на складе в Афинах с тех пор, как пришел из Ирака.
- А он не прибыл с островов, с Киклад?
Теперь мне просто жутко захотелось закурить.
- Нет, насколько я знаю. А почему оттуда?
- Ведь Микис много торговал с Кикладами, разве не так?
- Этого я не знаю. - Я действительно этого не знал.
- А вы не приземлялись на Саксосе днем раньше?
- Да, но это не по делам Микиса. Меня на этот полет нанял другой.
- А мистер Китсон - он знал мистера Микиса?
- Я не знаю. Но я так не думаю.
Он сделал ещё несколько аккуратных записей. Потом ему захотелось узнать, зачем я заходил к Микису перед вылетом из Афин. Затем, что Микис хотел что-то подправить или дополнить в грузовом манифесте, который он мне вручил за два дня до того. Поскольку я не застал его, то воспользовался прежним манифестом.
Потом он заинтересовался моей щекой. Я повернулся к нему, чтобы он мог как следует рассмотреть её и самолично убедиться, что порез я приобрел уже после Афин, и объяснил, что ремонтировал двигатель в пустыне, рука соскользнула и я задел щекой об острый край обтекателя.
Он принял это не моргнув глазом и, возможно, не веря ни одному моему слову, но все это нашло отражение в блокноте. Это был хороший полицейский, может быть очень хороший, но он был не в своей стране. Он может сколько угодно не верить мне, но если он начнет расследовать, зачем я в Ливии, то упрется в стену. Ему скажут: мол, спасибо большое, но мы уже все проверили, у нас нет оснований сомневаться в словах командира самолета Джека Клея. Трик ислама - и не хлопайте дверью, когда будете уходить.
Он поблагодарил меня за уделенное ему время, посоветовал показаться врачу с порезом и показал на дверь: мол, я могу идти. Открывая мне дверь, он произнес:
- По-моему, когда я летел сюда из Рима, в самолете были ваши друзья. Наваб - э-э-э Тун-габ-хадры, да? - и его два очаровательных секретаря.
"Очаровательные" - это очень тонко подмечено, особенно в отношении Хертера.
- О, что-то всех потянуло в Триполи, как на встречу в родительском доме, правда? - сказал я, и только потом подумал, что зря так сказал.
18
Триполи построен, пожалуй, лучше всех других городов Северной Африки, но это и самый скучный город. Широкие главные улицы и просторные государственные здания выглядят по-итальянски, они и сделаны итальянцами. За ними теперь стоят большие прямоугольные здания, построенные для американских семей, живущих или работающих вне военно-воздушной базы Уилус. А на западе - арабский квартал, Медина, с его узкими переулочками и темными дверными проемами с сидящими там согбенными, скрюченными старцами, чего только ни вытворяющими из кусочков меди. Но выглядело это все ненатурально. Создавалось впечатление, будто их наняли сидеть там, потому что кто-то видел нечто подобное в Марокко и счел, что такие картины добавляют туризму местный колорит.
По городу можно передвигаться в одноконном экипаже. Из аэропорта едешь на такси - "крайслере" последней модели. Сидишь в нем и сомневаешься в здравом разуме политиков в Вашингтоне и в Уайтхолле, которые тратят по восемь миллионов фунтов стерлингов в год, чтобы поддержать Ливию в платежеспособном состоянии и чтобы они эти деньги тратили на "крайслеры".
Я выбрал отель на берегу, бросил в коридор свой чемодан и попросил дать мне адрес врача-европейца. Им оказался суетливый и маленький француз с тонкими пальцами и подозрительным взглядом. Он не поверил, что я поцарапался о край обтекателя - ему приходилось видеть раны от ножа, - но он наложил восемь швов, сверху кусочек корпии и дал мне рюмку коньяку, чтобы я пришел в себя.
Из-за швов пришлось забросить мысль о завтраке, и я пошел в отель, в свой номер. В отеле было сто номеров, и все - как один. В каждом можно было раздеться и лечь, а если ты достаточно богат и хочешь делать в отеле ещё что-нибудь кроме этого, то ты можешь снять номер в отеле "Уаддан" на этой же улице, только подальше. Но в тот момент я думал только о том, как бы скорей завалиться спать, и черт с ним с раздеванием.
Комната выходила на солнечную сторону, и от жары одолевали сны. В два часа я проснулся, обнаружив, что дерусь с подушкой, потому что мне приснился нож, режущий мне щеку. Пошатываясь я прошел в закуток, который назывался ванной комнатой и который я делил с жильцом соседнего номера, смыл пот с лица, осторожно побрился и спустился в бар. Выпив две хорошие порции виски, я вернулся в номер и на сей раз уже спал без сновидений.
Кен разбудил меня в пять часов. Я пошатываясь подошел, открыл ему дверь, закурил и плюхнулся обратно в кровать.
