Но, прочтя несколько строк, Джоан поняла, что не может сосредоточиться.

Я очень устала, подумала она, отложила книгу и выключила свет.

Опять в голову пришла мысль о молитве. Что там говорила Бланш: «Тебе незачем молиться»? Что она имела в виду?

Джоан быстро состроила в голове молитву – из отдельных слов.

Господи… спасибо Тебе… бедная Бланш… спасибо Тебе, что я не такая… Боже милостивый… мои благодарности… особенно за то, что я не такая, как бедная Бланш… бедная Бланш… это действительно страшно. Конечно, это ее вина… страшно… ужасно… спасибо, Боже… я не такая… бедная Бланш…

Когда на следующее утро Джоан покидала гостиницу, шел дождь – мелкий, тихий дождь, немного странный для этих краев.

Она оказалась единственной пассажиркой, ехавшей на запад, что тоже было необычным, хотя в это время года особенно много пассажиров никогда не набиралось. А тут еще в прошлую пятницу отправился большой транспорт.

Ее ждал потрепанного вида автомобиль с водителем-европейцем и сменщиком из местных. В серой утренней мгле хозяин гостиницы помог Джоан сесть в машину, покричал на арабов, пока они не разместили багаж так, что это его устроило, и пожелал мадемуазель, как он называл всех женщин-постояльцев, удачной и приятной поездки. После этого он церемонно поклонился и вручил Джоан небольшую картонную коробку с завтраком.

– Пока, Сатан, до завтрашнего вечера или до следующей недели, – судя по всему, до следующей недели! – весело крикнул водитель, и автомобиль тронулся.

Они катили по извилистым улочкам восточного города, в котором кое-где попадались – нелепые в таком окружении – кварталы европейской застройки. Ревел гудок, ослы шарахались в сторону, дети убегали. За западными воротами началась широкая, неровная мощеная дорога, бежавшая вдаль прямо и неуклонно, словно вела на край света.

На самом деле километра через два она вдруг закончилась, превратившись в разбитую колею.

При нормальной погоде, такой, как сейчас, думала Джоан, они примерно за семь часов доберутся до Тель-абу-Хамида, железнодорожной станции турецкой дороги. Сегодня утром туда прибыл поезд из Стамбула, который отправится обратно сегодня же в половине девятого вечера. В Тель-абу-Хамиде была небольшая гостиница – там можно и поесть. И где-то на полпути им встретится транспорт, идущий на восток.

Машину трясло на разбитой дороге, и Джоан бросало вверх-вниз на сиденье.

Водитель обернулся, поинтересовался, все ли в порядке, и объяснил, что хочет на всякий случай проскочить побыстрее те два речных русла, которые никак не объедешь.

Время от времени он беспокойно поглядывал на небо.

Дождь пошел сильнее, машину стало заносить и болтать из стороны в сторону, а Джоан сделалось немного нехорошо.

Около одиннадцати они добрались до первого русла. В нем была вода, но они – хотя в какой-то момент казалось, что машина застрянет, – благополучно перебрались на другой берег. Еще километра через два дорогу развезло, и там они засели.

Джоан накинула макинтош и вышла из машины. Она ела свой завтрак и прохаживалась, наблюдая, как мужчины работали лопатами, домкратами, подкладывали под колеса припасенные заранее доски. Они ругались и выбивались из сил, но колеса лишь сердито крутились вхолостую. Джоан казалось, что положение их безвыходное, но водитель заверил ее, что это еще не самое худшее место. Потом вдруг колеса неожиданно за что-то зацепились, машина зарычала и выбралась на более твердую землю.

Чуть дальше им попались навстречу два автомобиля. Все три машины остановились, водители перекинулись парой слов, обменявшись сведениями о дороге и выслушав советы.

В тех двух машинах ехали женщина с младенцем, молодой французский офицер, пожилой армянин и два англичанина, судя по виду, коммерсанты.

Они двинулись дальше. Еще дважды машина увязала, и каждый раз начиналась долгая возня с лопатами и домкратами. Вторая переправа оказалась труднее, чем первая. Когда они подъехали к реке, уже спустились сумерки, в русле бежала вода.

Джоан с беспокойством спросила:

– А поезд будет ждать?

– Обычно они любезно ждут нас примерно час. Столько еще можно наверстать в пути, но дольше половины десятого поезд ждать не будет. Ничего, скоро дорога станет лучше: на открытом месте грунт более твердый.

Они с трудом преодолели эту преграду – весь противоположный склон была сплошная скользкая грязь. Уже совсем стемнело, когда автомобиль наконец выехал на сухую дорогу. Водитель погнал вперед как только мог, но в Тель-абу-Хамиде они оказались только в четверть одиннадцатого. Поезд на Стамбул уже ушел.

Джоан настолько устала, что не замечала ничего вокруг. Она заставила себя пойти в столовую, но есть не могла и попросила только чаю; потом прошла в тускло освещенную, мрачную комнату, где стояли три железные кровати, переоделась, упала в постель и заснула как убитая.

На следующее утро она чувствовала себя, как всегда, бодро и уверенно. На часах было половина десятого. Джоан встала, оделась и вышла в столовую. Заказав у индийца в великолепной чалме завтрак, она подошла к двери и выглянула наружу. Да, действительно, редкостная дыра.

Время здесь, подумала она, будет тянуться вдвое медленнее.

В Багдад Джоан летела самолетом из Каира. Путешествие было для нее в новинку. Но ей говорили, что в общей сложности такая поездка занимает неделю, – три дня поездом от Лондона до Стамбула, еще два – до Алеппо, еще ночь – до конечной станции железной дороги Тель-абу-Хамид, затем день на машине, ночь в гостинице, потом опять на машине до Киркука, и дальше поездом до Багдада.

Сегодня дождь, похоже, идти не собирался. Небо было синим и безоблачным. В загончике возле гостиницы бегали и громко кудахтали тощие куры. На отгороженной проволокой помойке над грязными консервными банками роями вились мухи. Внезапно появилось нечто напоминавшее кучу грязного тряпья, которое при ближайшем рассмотрении оказалось арабским мальчиком. На некотором расстоянии, еще за одним проволочным ограждением находилось приземистое строение, по-видимому станция, рядом с которой было что-то такое, что Джоан приняла за артезианский колодец или большой чан с водой. К северу на горизонте вырисовывались смутные очертания холмов.

И больше ничего. Ни зданий, ни растительности, ни людей.

Станция, железнодорожное полотно, несколько кур, неуместное изобилие проволоки – вот и все.

Да, подумала Джоан. Действительно очень забавно застрять в таком месте.

Вышел слуга-индиец и объявил, что готов завтрак.

Джоан вернулась в зал, сразу окунувшись в знакомую атмосферу железнодорожной гостиницы, с ее полумраком, запахом бараньего жира, парафина и ощущением временности.

На завтрак подали кофе с молоком (консервированным), яичницу с несколькими черствыми тостами, джем и подозрительно выглядевший чернослив.

Джоан ела с аппетитом. Потом опять появился индиец и спросил, в какое время госпожа хотела бы обедать. Джоан ответила, что скоро, и они договорились, что в полвторого будет в самый раз.

Она знала, что поезда ходят три раза в неделю – по понедельникам, средам и пятницам. Сейчас утро вторника, поэтому уехать можно будет только завтра вечером. Джоан спросила у слуги, так ли это.

– Правильно, госпожа. Опоздали на вчерашний поезд. Очень неудачно. Дорога очень плохая, ночью шел сильный дождь. Несколько дней машины не смогут приезжать сюда и уезжать в Мосул.

– Но с поездами все в порядке?

Джоан не интересовала дорога на Мосул.

– О да, поезд придет завтра утром. Уйдет завтра вечером.

Джоан кивнула. Она спросила о машине, которая привезла ее.

– Уехала сегодня рано утром. Шофер надеется пробраться. Но я не надеюсь. Кажется, он застрянет на день или два.

Джоан равнодушно подумала, что это весьма вероятно.

– Станция, госпожа, вон там, – продолжал делиться своими познаниями слуга.

Джоан сказала, что она так и решила.