Дядя Боря архетипичен, как бронзовый вождь. У него седые усы, у него крепкие руки, у него могучий алкоголизм. Дядя Боря утверждает, что однажды съел на спор двести грамм гвоздей и сумел их переварить. Во всяком случае, он не помнит, чтобы расставался с ними. Так что если вам потребуется утилизировать старые гвозди, а Гринпис будет против засорения планеты, организм дяди Бори к вашим услугам.

Дядя Боря – закаленный борец со Злом в любых его проявлениях, он не боится ни тараканов, ни прораба, ни тетю Нину. Хотя иногда даже таким паладинам Добра, как дядя Боря, приходится несладко.

Это все было вступление, а теперь я перехожу к фабуле. Драма разыгрывается там, где сталкиваются противоположности. Инь и ян, наши и белогвардейцы, жара и стужа, ночная тьма и свет из холодильника. В этот раз столкнулись дядя Боря и шашлычная на углу. Та самая, у гастронома. Вы ее знаете.

Дядя Боря шел с работы уставший. Тетя Нина уехала к дочери в Астрахань, дома его никто не ждал, даже Барсик. По дороге дяде Боре подвернулась шашлычная, он вошел туда и принялся вслух грезить о шашлыке из свинины. С кетчупом, разумеется, и маринованным луком. И с пивом. Особенно с пивом.

– Холодненького мне дайте, из холодильника, – сказал дядя Боря.

Ему дали две заиндевевшие бутылки пива, дядя Боря разминался с ними в предвкушении шашлыка. Наконец шашлык подрумянился на жаровне, и официантка принесла его на бумажной тарелке, горячий, обложенный кольцами лука, чуть обугленный с краю, но все равно прекрасный. С кетчупом.

Дядя Боря взял его за шампур, впился зубами в крайний кусочек. Оказалось, поросенок при жизни был спортсменом, сплошные сухожилия и хрящи. Похвальный образ жизни, но к чему это его привело?.. Дядя Боря дернул кусок, как лев, разрывающий антилопу пополам, потом сказал:

– Што жа шёрт?

Со старыми львами такое бывает, особенно когда антилопа попадается жилистая. Дядя Боря осмотрел шашлык, вынул из него половинку своего клыка, потом ощупал языком то место, где клыку полагалось быть. Потом сказал подходящие к случаю слова, какое-то изречение из Конфуция. С одной стороны, клык было жалко. Но с другой-то стороны, сказал себе дядя Боря, остался второй клык!

Он отхлебнул еще ледяного пива и принялся вгрызаться в горячий шашлык нетронутой половинкой челюсти. Потом еще глотнул ледяного пива. Потом еще раз укусил за бок горячий шашлык. Потом еще раз приложился к пиву.

Японские мастера так закаляют боевые мечи катаны. Металл раскаляют в горне добела, потом бьют по нему молотом. В принципе, если под рукой нет молота, можно просто потыкать мечом в шашлык из свинины, но японские мастера не знают, где взять подходящий шашлык. Потом раскаленный меч суют в холодную воду, и от этого он становится гибким и прочным.

А с передними резцами этот номер не проходит. В голове у дяди Бори раздался звук «треньк!», и верхний резец на пивной волне уплыл куда-то вниз по пищеводу.

Дядя Боря на минутку задумался и сложил подходящее к случаю хайку, в нем тесно сплелись тоска по утраченным зубам и негодование по поводу поросенка.

– Ну, и что теперь делать? – сказал дядя Боря. Ужин шел как-то не по плану.

Пришлось прибегнуть к статистическим методам. У дяди Бори еще осталась половина пива и половина шашлыка, а зубов осталось гораздо больше половины. Следовательно, прикинул дядя Боря, к концу трапезы все еще есть шанс остаться в плюсе.

Он соскреб поросенка с шампура и доел его со всевозможными предосторожностями, бережно разжевывая каждую жилку. Потом допил пиво. Потом мимо прошла официантка, дядя Боря улыбнулся ей широкой улыбкой и сказал:

– Ну и мясо у вас тут, девушка! Я два зуба обломал, пока съел!

– Ой! – испугалась официантка. – Ужас какой!

– Ничего, – успокоил ее дядя Боря. – У меня еще много осталось.

И в подтверждение своих слов громко щелкнул челюстями.

Под стол, подпрыгивая и гремя, ускакала железная коронка.

Дядя Боря посмотрел ей вслед и подумал про себя какую-то цитату из Лао-цзы, но вслух не произнес, потому что дядя Боря никогда не цитирует Лао-цзы при дамах.

И кто в тот раз победил – Добро или Зло, – мне до сих пор неясно.

Кстати, проглоченный зуб дядя Боря больше никогда в жизни не видел.

– Неужели вы и его переварили? – спросил я дядю Борю.

Он только усмехнулся в усы.

– Зуб?.. Да что мне какой-то зуб! – воскликнул он. – Я переварил даже того поросенка!..

Дядю Мишу забыли на крыше.

Будь дядя Миша голубем, он не огорчился бы, а просто слетел вниз. Но дядя Миша был разнорабочим, и открывающиеся перспективы не вызывали у него радостного трепета в маховых перьях. За свои сорок семь лет дядя Миша так и не освоил базовые навыки горизонтального полета. Не стоит судить его строго, всякий раз, когда дядя Миша оказывался на крыше, в руках у него была лопата, а сам он был привязан к трубе. Нельзя ожидать, что человек в таких обстоятельствах сумеет самостоятельно освоить полет. Едва ли он этого хотя бы захочет. Дядя Миша никогда не считал себя птицей высокого полета, рисковать ему не хотелось.

Дело было так. Родной ЖЭК отправил дядю Мишу сбрасывать снег с крыши дома № 5. В помощь ему дали разгильдяя Кольку, чтобы тот набирался ума от дяди Миши. Колька работал всего две недели, в прежние века его должность называлась «подмастерье». В те времена главным требованием к соискателю было наличие ударопрочного черепа, через который происходила передача знаний от мастера к ученику. Дядю Мишу назначили Колькиным ментором. Уже через неделю ему стало казаться, что образовательная система за последние пятьсот лет основательно сдала позиции. Запрет на физические наказания, как выяснилось, сильно уменьшает ценность передаваемого опыта в глазах подрастающего поколения.

Пустить Кольку на крышу дядя Миша категорически отказался.

– Вот уж нет, студент, – объяснил он Кольке. – Упадешь, ударишься башкой, сломаешь себе что-нибудь. А потом твоя мамка придет, будет меня спрашивать: «Ты, дядя Миша, зачем моего оленя на крышу погнал?» Что я ей скажу?

Таким образом, Колька был оставлен внизу, у подъезда, дядя Миша наказал ему предупреждать проходящих жильцов, чтобы остерегались падающего снега.

– Или лопаты, – добавил Колька.

Сам дядя Миша поднялся на шестой этаж, отпер люк, выбрался через слуховое окошко на скат крыши и с помощью страховочного троса связал свою судьбу с трубой вентиляции. Колька заметил его, принялся подбадривать снизу незатейливым юмором.

– Дядьмиш! – кричал Колька. – Дядьмиш, осторожнее там! А то упадешь, ударишься башкой!

Дядя Миша отвечал ему с крыши коротко и содержательно, обильно употребляя в речи букву «ять». Колька внизу задорно ржал и уворачивался от падающих сугробов.

Пока они таким образом резвились, на площадку третьего этажа вышла баба Нюра, единственный приличный человек во всем подъезде. В подъезде восемнадцать квартир, и все населены наркоманами и проститутками, в квартире справа – алкаши, в квартире слева – антихристы. Баба Нюра неоднократно писала на них заявления в милицию, и оптом, и в розницу, но все безрезультатно, в милиции работает одна мафия. Последний оплот порядка – квартира бабы Нюры, это самый настоящий Сталинград в кольце фашистов. Баба Нюра покидала его, только чтобы сходить за хлебом или к соседке бабе Кате. Баба Катя, конечно, та еще старая коза, но хотя бы не наркоманка и не проститутка. По крайней мере, последние полвека.

Баба Нюра поднялась к ней на шестой этаж и сразу заметила открытый люк. Не надо быть Ниро Вульфом, чтобы понять, что на крышу пробрались наркоманы и проститутки. Никакой Шерлок Холмс, никакая мисс Марпл не вникали в ситуацию так быстро, как баба Нюра. И ни один комиссар Мегрэ в жизни своей не пресекал деятельность уголовных элементов так решительно и быстро. Баба Нюра вскарабкалась по лестнице, захлопнула люк и водворила замок на место. Наркоманы оказались изолированы от общества, как им и полагается.