С приходом Венгеровского в белгородскую студенческую команду отношение к волейболу в городе начало приобретать профессиональные черты. Вообще сегодня даже трудно представить, как проходили наши первые занятия: в центре институтского спортзала тренируется волейбольная команда, а вокруг по периметру бегают до двухсот студентов, идут академические занятия, разминаются представители других видов спорта. Условия были жуткими.

Разумеется, это не нравилось Юрию Наумовичу, ведь он попытался с самого начала все поставить на профессиональные рельсы: добивался талонов на питание для игроков, попытался убедить институтское руководство, что зал надо разделить, что команду надо одеть в нормальную форму, что, наконец, играть надо не отечественными мячами со шнуровкой, а нипельными чешской фирмы «Gala». Которые, к слову, достать было практически невозможно, даже имея связи в Москве. Да, еще важно было добыть кроссовки, которые начала выпускать только-только построенная в канун Олимпиады-80 известной фирмой «Адидас» фабрика.

Для игроков в то время было в диковинку все, что предлагал новый тренер: регулярные тренировки по два раза в день, в общей сложности пять-шесть часов с понедельника по пятницу плюс одно занятие в субботу. К таким нагрузкам надо было привыкнуть, но тренер убеждал, что только благодаря именно такому серьезному отношению к делу возможно добиться поставленных целей. И игроки терпели и четко выполняли тренерские задания.

Когда же выезжали на сборы в Борисовку, в спортивно-оздоровительный институтский лагерь, Наумыч проводил даже по три тренировки в день. Начиналось все с зарядки – из-за измороси трава по утрам была еще белой, будто запорошенной снегом. Но мастер своего дела первым при этом нырял в воду, а мы, глядя на тренера, не имели права показать свою слабость и следовали за ним.

Да Юрий Наумович не ограничивался только тренировками. Он постоянно рассказывал своим воспитанникам, что происходит в волейбольном мире, как выступают сильнейшие сборные, как играют известные отечественные и зарубежные мастера. Задавал домашние задания, требовал ответов. И это тоже дисциплинировало подопечных.

Причем у команды постепенно появился свой стиль игры, который сегодня, к сожалению, забыт, – скоростные действия на сетке с множеством комбинаций: «марита», «козел», «взлет сзади и спереди», «крест», «обратный крест», «волна»… И все это требовалось исполнять как можно быстрее. Отрабатывались взаимодействия связующего с игроками до автоматизма. Все эти тактические схемы-стрелы висели у каждого над кроватью в общежитии, где нам выделили целую секцию из пяти комнат. Таким образом, он, Юрий Наумович, буквально лепил игроков – других-то не было, пришлось ориентироваться только на тех, кто был под рукой.

Я действительно от и до прошел «университеты Венгеровского». Впрочем, достаточно быстро понял, что большим волейболистом, даже при всем старании и отдаче, мне не стать. Но и к волейболу, во многом благодаря учителю, прикипел основательно. Тогда-то и закралась мысль стать по теперешним меркам менеджером. В то время подобного слова даже в лексиконе не существовало – администратор, начальник команды, так было точнее. И в итоге я оказался тем самым связующим звеном, которое соединяло ректора «Технолога», как и по сей день в Белгороде называют теперь уже университет, и главного тренера команды. Потому что напрямую они общаться не могли.

Сам однажды был свидетелем весьма показательного случая. Тренер сразу после тренировки, в пропитанной потом майке, с вытянутыми в коленках тренировочных штанах, зашел в приемную к ректору, бросил секретарше: «Мне срочно надо к Вилену Алексеевичу!» – и прямиком в кабинет. Несчастная женщина, как Матросов на амбразуру, кинулась наперерез с возгласом:

«К нему нельзя, у него Ученый совет заседает, профессора, преподаватели!» «Сколько их там, профессоров этих?» – ничуть не смущаясь, наступал Наумыч. «Восемь», – услышал в ответ.

«Их – восемь, а я – один олимпийский чемпион». И вперед – в кабинет. А там разыгралась уникальная сцена, когда маэстро на полу стал демонстрировать ректору на глазах у изумленных членов Ученого совета какие-то игровые действия.

Что же до особых условий, различных благ, которые требовал для себя Венгеровский, то это было больше для самоутверждения. Потому что он таки ушел из жизни ни с чем. На утренней тренировке, прямо на площадке, в пятой зоне… На моих глазах все произошло…

К сожалению, наше общество так устроено, что большая его часть просто не способна осознать, что это за звание – олимпийский чемпион, не понимает, что эти люди сделали для страны, для ее имиджа, славы, наконец. Что к этим уникальным личностям надо подходить с пониманием, иногда даже прощать мелкие прегрешения и с определенной долей скепсиса относиться к большим запросам, но по возможности их удовлетворять.

По Белгороду Юрий Наумович не разъезжал на черной «Волге» и квартиру большую не имел. Правда, привередничал, выбирая жилье. Как-то зашли в новый дом, который он выбрал, а в одной из комнат в углу труба-стояк: «Нет, эта квартира мне не подойдет, предлагайте другую!» Вот такой он был – и ничего с этим нельзя было поделать.

Главное, результаты действительно пришли – количество и в самом деле переросло в качество: всего за какие-то несколько месяцев стоических тренировок а-ля Венгеровский «Технолог» смог занять второе место в Кубке Центрального совета ДСО «Буревестник».

Мы три года подряд соревновались с такими по тем временам знаменитыми студенческими коллективами, как МВТУ и одесский «Политехник». Мне больше всего запомнилась какая-то принципиальная встреча в нашем зале с одесситами, за которых в то время играли Владимир Полтавский, Виктор Алешин, другие. А в зале не было ни трибун, ни балконов. Так зрители усаживались прямо на полу вокруг площадки еще за четыре часа до начала матча.

Для провинциального Белгорода встреча с одной из команд высшей лиги была событием необычайным. Да и сам волейбол белгородцы еще только-только открывали для себя, знакомились с этой удивительной игрой. Помню, уступили мы тогда в пяти партиях…

Фаната волейбола, Юрия Наумовича, все еще тянуло на площадку, несмотря на солидный возраст. Потому после родного Харькова он соглашался выступать в качестве играющего тренера за ростовский СКА и за куйбышевский «Автомобилист», даже отправился ради возможности играть на далекую Камчатку, где создали волейбольную команду «Спартак». Она, правда, просуществовала недолго. Тогда Юрий Наумович решил переквалифицироваться в таксисты. Он, кстати, какое-то время поработал водителем не только в Петропавловске-Камчатском, но и в родном Харькове. Не от хорошей жизни, понятное дело, материальная сторона всегда за этим стояла.

Однажды он и из меня хотел сделать таксиста или кого-то наподобие. Дело в том, что в студенческие годы я ездил на грузовичке ГАЗ-51, когда мы свой институт строили, – я рассказывал уже, как мы одновременно учились и строили новый корпус родного вуза. Но с тех пор несколько лет прошло.

А тут ректор Вилен Алексеевич выделил команде целый автобус – ПАЗик. Это было уже что-то. Транспорт-то у нас свой появился, а о том, кто будет автобусом управлять, речь даже не заходила – такой должности в заштатной команде, понятное дело, быть не могло. «Вот на автобусе на свой сбор в Сочи и поедете, – напутствовал Ивахнюк. – А водителя ищите и договаривайтесь с ним сами». Мы, кстати, к тому времени несколько лет подряд проводили сборы в Сочи.

Искать, понятно, никого не стали. Первым сел на водительское место сам Юрий Наумович. Проехал недолго, несколько десятков километров. А потом мне говорит:

«Давай, садись за руль!» Я, разумеется, ни в какую: «Да я в жизни за рулем автобуса не ездил. А тут людей везти». В ответ безапелляционный приказ: «Садись, я сказал!», да еще и «красным» словом приукрасил свою речь. Ослушаться я не смел – действительно сел и поехал. А еще и кашу варил, и мячи качал, и заменял тренера, когда он вдруг исчезал на несколько дней (я еще расскажу об этом). Чего мне только делать не приходилось.