Казалось, один только мозг задавался такими вопросами. Остальная часть Чарльза чувствовала себя на своем месте. Может, это из-за спокойного пси-поля Эрика? Часто бывало так, что Чарльз невольно улавливал настроение кого-то, находящегося рядом, и попадал под его влияние: начинал злиться или заражался весельем. Сейчас его разум был уязвим из-за похмелья, а Эрик был спокойным и невозмутимым, как скала.

И еще кое-что…

— Кажется, тебя не смущают мои веснушки.

Эрик отвлекся от еды и поднял на него удивленный взгляд, и Чарльз тут же почувствовал себя идиотом. Зачем он вообще это ляпнул? Конечно, Эрику плевать, он Чарльза знает каких-то несколько часов, и после завтрака они уже навряд ли когда-либо встретятся.

— Честно говоря, по-моему, твои веснушки смущают только тебя. И не отрицай, я достаточно вчера наслушался.

— Черт, прости. Вчера был дурной день, у меня появилась еще одна веснушка, и я поругался с… одним близким человеком. И я опять жалуюсь, да. Знаю. Со мной это часто бывает в последние года три как минимум.

Эрик замер на секунду, задумчиво жуя последний кусок яичницы, потом пожал плечами и спросил:

— Этот близкий человек твой соулмейт? — вся его поза была расслаблена, но Чарльз напрягся, улавливая в разуме мужчины, что ответ был для него важен.

— Нет, нет, она не мой соулм… — последний слог застрял у него в горле, взгляд вдруг сделался остекленевшим, а лицо слегка побледнело.

Веснушки на белой коже выступили с куда большей отчетливостью.

— Ты в порядке? Чарльз? — Эрик смотрел на него с ноткой настороженности и беспокойства, забыв про кофе и пустую тарелку.

В то время как мысли Чарльза пустились галопом вперемешку с воспоминаниями. Мойра вчера сказала, что служила в Афганистане. И не просто где-то на границе, а в горячей точке! Навряд ли она отсиживалась на скамье запасных. И потом два года в убойном… Все знали эту ужасную статистику из «Нью-Йорк Таймс» о полицейских облавах на притоны, мафиозные группировки и подпольных продавцов оружия… Без жертв никогда не обходилось.

Веснушки Чарльза стали появляться как раз во время ее службы в Афганистане… И за последние годы она была его единственным новым знакомым. Устроилась на работу именно в этот участок. А вчера утром… Облава… Кого-то убили, и Чарльз знал, что МакТаггерт участвует в таких операциях… Неужели она… Как он мог не понять?..

Мысли путались, его снова замутило, и боль в висках, притупившаяся было от аспирина, навалилась волной.

— Чарльз? Эй? — Эрик уже приподнялся, внимательно заглядывая ему в глаза, и прижал пальцы к вене на его шее. Бешеный пульс Ксавье ощущался отлично.

Он перевел взгляд вытаращенных глаз с расширившимися до предела зрачками на Леншерра, не понимая, что от него хотят.

— Что?

— Ты просто что-то вспомнил, или у тебя какой-то приступ? Не ударялся головой, когда с дивана падал? Не тошнит? Нет проблем с давлением? — вопросы из Эрика сыпались, как горох из банки, четкие и точные. Видимо, Чарльз и правда выглядел так себе.

— Давление… Нет, просто я… — он вдруг снова встретился взглядом с серыми глазами собеседника. Мысли того плавно формулировались в описание симптомов: кожа бледная, пульс частый, хорошего наполнения, зрачки расширены, дыхание поверхностное… — Ты что, доктор?

Эрик растерянно моргнул, но взял себя в руки, возвращаясь пятой точкой на табурет. Кажется, Чарльз был в порядке. Хотя ему точно стоило проверить сосуды.

— Да, доктор. Акушер-гинеколог.

На секунду Чарльз хотел засмеяться, решив, что Эрик его подкалывает. Но успел задавить неуместное желание в ростке. Кажется, Леншерр не шутил.

Мысли о Мойре не выходили из головы. Мир Чарльза перевернулся с ног на голову в один миг, хотя это должно было случиться еще полтора года назад, когда они впервые встретились. Почему он не почувствовал ничего тогда? А почувствовала ли Мойра? Что если это все чушь про соулмейтов? Не все ведь влюблялись сразу!

— То есть, ты работаешь в роддоме?

— Не совсем, веду амбулаторный прием и делаю малые операции.

Для Чарльза медицина была чужда, но он тут же вспомнил о Рейвен.

— Моя сестра беременна. Ждет мальчика.

— Поздравляю, — Эрик хмыкнул в чашку с кофе, все еще следя за Чарльзом слегка обеспокоенно. И вдруг добавил: — Она замужем?

— Да, Хэнк женился на ней, как только узнал, что она в положении. Он хороший человек, хотя вся эта ситуация с ребенком его ужасно нервирует. Иногда переживаю за него больше, чем за Рейвен.

Эрик вдруг искренне улыбнулся, а не просто растянул губы в ухмылке.

— На самом деле рад за твою сестру. Знаешь, как только аборты стали легальны, многие женщины использовали возможность избавиться от нежеланного ребенка. И их мужья или бойфренды часто только «за».

Чарльз выпал из своих размышлений о Мойре, потому что эмоции Эрика окрасились мрачным чувством горечи. Он хмуро смотрел в чашку с почти допитым кофе.

— О, я… Я не знал. Неужели многие приходят к тебе на прием с такими просьбами?

— Ты и не представляешь. Многодетные, бедняки, жертвы изнасилований, бестолковые подростки. Мой отец тоже был акушером, он работал в родильном доме. Я хотел пойти по его стопам, но потом решил остаться в амбулатории. Пытался отговаривать некоторых от этого шага.

— Почему?

Чарльз правда не понимал, зачем заставлять рожать ребенка изнасилованную женщину или девочку-подростка, которая сама еще ребенок. Конечно, идеальным вариантом было вовсе не допускать подобного. Но… Не лучше ли было не ухудшать ситуацию? А потом эти дети попадали в приюты или росли в нелюбви.

— Потому что аборт — это убийство. Ты когда-нибудь видел трехмесячный плод? Внешне он выглядит как ребенок, недоразвитый, конечно, и все же…

Чарльз тяжело сглотнул, невольно улавливая всплывающие в памяти Эрика картины, от которых в животе все неприятно сжалось.

— Тем, кого не удалось уговорить, я делаю аборт. Плод нельзя достать целиком, поэтому его вытаскивают по частям: ручки, ножки, части головы и туловища.

— Ладно-ладно, не продолжай, прошу. Я тебя понял. Это просто ужасно. Прости, — Чарльз присосался к кружке, выпивая остатки горечи со дна, пытаясь унять дурноту. Все это было как-то слишком.

Эрик печально хмыкнул.

— Иногда, конечно, это необходимо. Навряд ли ты представляешь, как часто женщинам вообще не следует рожать.

Чарльз уже начал зеленеть, и Эрик ободряюще похлопал его по плечу:

— Мои извинения. Просто вчера была дерьмовая смена, как раз кровавый день, как я их называю. Медицинский юмор. Налить тебе еще кофе? А то на тебе совсем лица нет.

— Я в порядке. Ты просто… — Чарльз показал на голову Эрика и свою, и тот чертыхнулся.

— Черт, давно не общался с кем-то, обладающим телепатией, совсем забыл.

— Да все в норме. Правда. Я думаю, мы оба отлично излили душу друг другу, — губы Чарльза растянулись в искренней улыбке.

Человек перед ним был не только мутантом-собратом, но еще и врачом, пытавшимся спасать жизни. Наверное, нужно было приободрить его. Не стоило, в конце концов, зацикливаться на смертях, особенно еще не рожденных. Можно ли умереть, если толком не жил? Чарльз оставил эти философские мысли на другой раз. На часах была половина первого, и наверняка Рейвен уже хватилась пропавшего брата.

В гостях было хорошо, но Чарльзу не стоило злоупотреблять гостеприимством своего нового знакомого.

— Я думаю, мне пора идти. Не хочу заставлять мою сестренку беспокоиться еще и обо мне.

— Пусть не забывает пить витамины для беременных. Если нужно, всегда обращайтесь, — Эрик проводил Чарльза к двери.

— Кстати, Рейвен тоже мутантка, метаморф. В истинном обличье она синяя, но предпочитает перевоплощаться в блондинку. А ее муж Хэнк — у него необычное строение стопы. Еще мы знакомы с Энджел — она работает в кофейне официанткой, у нее есть крылья и ядовитые слюнные железы. Мне однажды досталось… Неприятно, если честно.

Чарльз продолжал болтать, обувая ботинки и натягивая куртку, попутно рассматривая стены квартиры, завешенные какими-то рамками. Кажется, это были медицинские документы Эрика. Благодарности от руководства и даже от пациентов.