Изящно струится белое платье, закручивая складки в хоровод. Бледная кожа Королевы вторит сему оттенку. Весь облик Сат’Узунд словно стремится соответствовать тому серебряному пламени, что вьётся в душе её. Олицетворением спокойствия и мудрости являются её черты, такие же глубокие, как и мысли.
Не все сородичи Королевы, наблюдая за её терпимостью, сохраняют в себе оную. Не нравится им её всепрощающая снисходительность к врагам Спустившихся, попытки принять их такими, какие они есть. Наибольшая пропасть в характерах приметна у Сат’Узунд и Цехтуу. Старшая сестра, без сомнений, любит среднюю, но не проходит и декады, как они в сотый раз расходятся во мнениях. Другим несовместимость жизненных принципов сестёр идёт на пользу, поскольку они оглядывают предмет спора сразу с двух, почти противоположных сторон. Трепетнее всех к носительнице «нимба» относится Сайтроми, ибо Сат’Узунд – не что иное, как часть его самого. Некогда единые телом и духом, они понимают друг друга с полуслова. По слухам, остальные разделившиеся не сумели достичь такого согласия между собой, как вместилища серебряного огня.
«У меня душа ушла в пятки, когда мой несмышлёный малыш вдруг спросил у королевы, почему она видит всё, но не может разглядеть Терпящую. Я, как и любая мать на моём месте, поспешила извиниться. Ведь короли были так злы из-за недавнего поражения, а вера народа в них значительно пошатнулась, что любое, даже самое нелепое сомнение, могло быть воспринято как предательство. Но Сат’Узунд неспешно объяснила, что Терпящая за пределами реальностей. Её от нас отделяют множества стёкол, или как-то так. Да, именно так она и сказала. Стёкла, через которые не видно даже самым зорким. Кажется, ребёнка устроил такой ответ»
Каскадом спадают качества и личностные приметы, заворачиваясь в петлю парадоксов. А как иначе, коли речь идёт о Шести? Будучи далёкой от вспышек гнева и противницей яростного решения конфликтов, Сат’Узунд – страшнейший кошмар того, кому удастся вывести её из себя. Ведро, наполняемое капля за каплей, долго висит на гвозде, однако больнее бьёт по голове, когда срывается. Неожиданным и мощным рывком взвивается пламя, без жалости и сострадания сжигая обидчиков. Но следует помнить, что не пинки и не словесные проклятья расшатывают гору. Для этого требуется что-то значительно серьёзнее.
«Мораль сей сказки такова: помните, дети, что живёт в этом царстве Тьмы злая уродливая королева по имени Сат’Узунд. Она всегда знает, когда вы плохо себя ведёте: грубите родителям, не слушаетесь старших братьев и сестёр, забываете молиться Терпящей, бегаете на речку или в лес вместо утренних служений в церкви. Отвратительная королева всё видит и слышит. И самых непослушных она забирает в своё тёмное логово, где несчастные души работают днями и ночами на ленивую королеву»
Поэтична и чутка натура Сат’Узунд. Среди сестёр своих она – само воплощение женственности. Будто эта обманчиво хрупкая на вид фигурка была рождена для того, чтобы позировать скульпторам и танцевать на баллах. Но и тут не всё так тривиально, как могло бы показаться. Красота всегда остаётся критерием сугубо относительным, что бы там ценители изяществ ни говорили о высшей степени прекрасного. Сат’Узунд хороша в сравнении с братьями и сёстрами, но мало кто среди людей и даже Спустившихся описал бы её внешность словом «красивая». Вот уж ирония из ироний.
Несколько национальных произведений искусства, такие как картины и скульптуры из камня, принадлежат Сат’Узунд. Пока её братья и сёстры проявляют таланты в стратегии, иллюзиях, химии и алхимии, механике и других сферах, спокойная Королева рождает красоту красками и молоточком. Неторопливо, сосредоточенно движет она руками, превращая грубую материю в неиссякаемый источник вдохновения последующих поколений Спустившихся, внося изумительные краски и глубину в серость безобразной плоскости холста.
Кажется, будто Королева вовсе не злится на Создательницу, отзывается о Ней если не ласково, то и не дрожащим от гнева голосом. Но среди сородичей она меньше всех верит, что Терпящая когда-либо вернётся. Возможно, Сат’Узунд зрит неприглядную правду о Ней и, не способная описать чувственный опыт, смиряется с положением дел. В конце концов, зачем Шестерым Королям нужна Мать, когда они есть друг у друга?
«Сат’Узунд не может потеряться в бесконечном Лесу. Для всех Лес – это лабиринт с миллиардом дорог, которые переплетаются друг с другом и ветвятся на миллиарды более мелких. Но Сат’Узунд видит их все. И даже если эти дороги не приводят к выходу из Леса, она знает, какую выбрать, чтобы создать свой собственный путь и пересечь Горизонт. Для неё Лес – открытая книга, которую она читает, даже не имея глаз»
Глава 16.2
Преследователи
Я затаилась, но они, определённо, знали, где нужно искать. Умелые ищейки взяли след и обнюхивали каждый уголок. Возможно, они были настроены на биение сердца или запах пота жертвы. В любом случае, спрятаться от них практически нереально.
Сколько времени я вот так убегала? Сутки или более? Неужели церковники столь быстро определили, кто лишил их одного из драгоценнейших служителей? Хотя что там гадать? Глупая девчонка, ты думала, что умнее всех! Но всё слишком очевидно, и эта очевидность тоже очевидна, каким бы плеоназмом это ни прозвучало. Итак, у нас есть труп, поджаренный до золотистой корочки. А поскольку он есть не где-то, а в доме кожевника, следует использовать эту хрустящую запёкшуюся часть для отделки новой сумки какой-нибудь гонявшейся за модой леди. Нет, это не та мысль. Ещё у нас есть внезапно пропавшая девушка Умфи, которую после разговора с другом-служителем никто не видел. И пусть доказать, что эта подозрительная девица и есть та ненормальная, устроившая пожар в доме кожевника, почти невозможно, вероятно, она ею и является, раз вот так взяла и исчезла! Очевидно? Не то слово!
Или всё было ещё хуже, и огонь не успел разгореться. Брошенное окровавленное платье обнаружили, и сразу стало понятно, кто поджигатель. А ещё убийца. Я согласна на оба этих звания, лишь бы люди не догадались о третьем и самом главном: полудемон. Фу, какое некрасивое наименование…
Несмотря на абсурдность мыслей, мне было далеко до истерики. Но в голове, в самом деле, что-то перемешалось.
Гнавшиеся люди, несомненно, были представителями Церкви. Я успела разглядеть их рясы и расслышать обращения. Эти братья совсем не вовремя настигли меня в лесу спустя всего несколько часов после того, как я выбралась из города. Уже прознали об убийстве? Да ребята хуже лютых головорезов, хватающихся за дорого оплачиваемое дельце! Хотя чего я ещё ожидала? Это же Церковь, чьи верные псы с детства натренированы бросаться на демонов и других врагов человечества и без капли сострадания разрывать плоть грешников. Сейчас их острые клыки клацали опасно близко от моей шеи.
Преследователи загнали меня в какую-то канаву, ведущую в подземелья. Пробежавшись по грязным искусственно созданным коридорам, я с удивлением отметила, что это была самая настоящая канализационная сеть. Не думала, что где-то ещё, кроме крупных городов Королевств, люди строили подобные туннельные помещения. Спустя несколько минут мальчишеский наряд промок насквозь, а всё тело пропахло смрадом и отходами. Кепка потерялась по дороге, и укороченные волосы лезли в глаза. Однако неудобства не казались нестерпимыми, потому что надо мной нависла опасность. Лишь она одна занимала мысли и подгоняла вперёд, глубже в эту вонючую дыру.
Я твёрдо решила не даваться им в руки. Та же жажда жизни, толкнувшая меня на убийство, запрещала останавливаться и просить о милости. Пока не упаду замертво от усталости, не замедлю шага! Я слишком дорого заплатила за собственную свободу. Слишком…
Иногда в темноте опущенных век мне являлся мираж. Он воплощал в себе все горести и муки моего выбора, жестоко напоминал о несправедливом перевесе одной из чаш весов. Я воочию видела Рандарелла, как если бы он стоял прямо передо мной. Достаточно вытянуть руку, чтобы коснуться его острого плеча или упрямо поджатых губ. Но это была иллюзия. И она отворачивалась от меня, демонстрируя выпирающие позвонки и широкие плечи. Но не для того, чтобы выразить презрение. Этот навеянный ветром сожалений Рандарелл, следуя примеру настоящего, не был способен выказывать гнев или неприязнь. Он отворачивался от меня, чтобы загородить грудью от надвигавшейся угрозы - смерти. Ведь он ставил мою жизнь превыше своей.
