Адвокат смущенно кашлянул. Испуганный нежный взгляд карих глаз миссис Эррол проник прямо в его холодное старое сердце.

– Если судить о лорде Фаунтлерое по моим впечатлениям за это утро, то будущий граф Доринкорт будет думать о других не меньше, чем о себе, – с чувством сказал он. – Он еще ребенок, но, я уверен, на него можно положиться.

Миссис Эррол пошла за сыном и привела его обратно в гостиную. Мистер Хэвишем услышал, как они разговаривали в коридоре.

– У Майкла разыгрался ревматизм, – говорил Седрик, – его мучают боли. И он думает, что не сможет заплатить за квартиру. Бриджит говорит, что от этих мыслей ему еще хуже делается. Пэт, их сын, мог бы найти место в какой-нибудь лавке, если бы у него была подходящая одежда.

Мальчик вошел в комнату с огорченным видом: он очень жалел Бриджит.

– Дорогая говорит, что вы желали меня видеть, – сказал он мистеру Хэвишему и пояснил: – Я разговаривал с Бриджит…

Мистер Хэвишем с минуту глядел на него. Он чувствовал себя несколько неловко: да, это был действительно еще очень маленький мальчик, как сказала его мама.

– Граф Доринкорт… – начал он и невольно оглянулся на миссис Эррол.

Мать маленького лорда Фаунтлероя вдруг опустилась на колени и нежно обняла сына.

– Седди, граф тебе приходится дедушкой, он отец твоего дорогого папы… Дедушка очень добр, и он любит тебя и хочет, чтобы ты его любил, ведь все его сыновья умерли. Он мечтает, чтобы ты был счастлив сам и делал бы других людей счастливыми. Граф очень богат и может дать тебе все, что ты захочешь. Он так и сказал мистеру Хэвишему и дал ему много денег для тебя. Ты можешь теперь дать Бриджит столько, чтобы она могла заплатить за квартиру и купить все нужное для Майкла. Разве это не чудесно? Как он добр, твой дедушка!

И она расцеловала круглые щечки мальчика, которые от радости покрылись ярким румянцем. Седрик смотрел то на маму, то на мистера Хэвишема.

– Можно мне сейчас же получить их? – воскликнул он. – И сейчас же отдать их ей? Она собирается уходить…

Мистер Хэвишем вручил мальчику деньги. Это были новые чистенькие монетки, которые приятно звенели. Седрик выскочил из комнаты.

– Бриджит! – закричал он, влетая в кухню, и его голос хорошо был слышен в гостиной. – Бриджит, подождите минутку! Вот деньги для вас! Мне их дал мой дедушка. Это для вас и для Майкла!

– О, мистер Седди! – испуганно воскликнула Бриджит. – Здесь же двадцать пять долларов… Где ваша мама?

– Я думаю, мне надо пойти и самой объясниться с Бриджит, – сказала миссис Эррол.

Она вышла из комнаты, и мистер Хэвишем некоторое время оставался один. Он подошел к окну и стал смотреть на улицу. Он думал о старом графе Доринкорте и представлял его себе сидящим в большой, великолепной библиотеке своего замка – одинокого, страдающего подагрой, окруженного величием и роскошью, но никем не любимого. Граф за всю свою долгую жизнь никогда никого не любил, кроме самого себя. Снисходительный к самому себе, он был надменным и суровым к другим; он так заботился о своей персоне, что у него не оставалось времени думать о других. Граф Доринкорт был убежден, что его богатство, все преимущества его знатного имени и высокого положения должны служить только для его собственного удовольствия. И теперь, когда он состарился, все это себялюбие не дало ему ничего, кроме болезни, раздражительности и ненависти к людям, которые, со своей стороны, тоже его не любили.

Никогда еще на свете не было менее любимого знатного старика, чем граф Доринкорт, и вряд ли когда-либо существовал более одинокий человек. Он мог наполнить свой замок избранными гостями, он мог давать богатые обеды и устраивать великолепную охоту, но он знал, что люди, которые принимали его приглашения, втайне боялись его хмурого лица и язвительных речей. У графа был злой язык и жестокий характер, и он с удовольствием насмехался над людьми и ставил их в неловкое положение, пользуясь тем, что они были чувствительны, горды или робки.

Мистер Хэвишем хорошо знал жестокие выходки своего патрона и теперь, глядя из окна на тихую узенькую улицу, с тревогой думал о нем. И перед внутренним взором адвоката вставала полная противоположность старому графу: веселый, красивый мальчик, рассказывающий о своих друзьях – чистильщике сапог Дике и торговке яблоками. И он думал об огромных доходах, красивых, величественных поместьях, о богатстве и власти творить добро и зло: все это со временем перейдет в детские руки, которые маленький лорд Фаунтлерой так любит засовывать глубоко в карманы…

«Да, это будет огромная перемена, – сказал себе мистер Хэвишем. – Огромная перемена…»

Скоро вернулись Седрик с матерью. Мальчик был в восторге. Он уселся между мамой и адвокатом и оглядел их сияющими глазами.

– Она заплакала, – сказал он. – Она говорила, что плачет от радости. А я и не знал, что от радости можно плакать! Мой дедушка, должно быть, очень хороший человек… Быть графом гораздо приятнее, чем я думал раньше! Я уже почти рад… я почти совсем рад, что буду графом!..

В течение следующей недели мнение Седрика о преимуществах своего нового положения значительно упрочилось. Мальчик никак не мог привыкнуть к тому, что любое его желание может быть немедленно исполнено. И только после долгих разговоров с адвокатом он наконец понял, что может удовлетворить свои первоочередные пожелания, – и принялся делать это с такой простотой и радостью, что совершенно очаровал мистера Хэвишема.

За неделю до отъезда мальчик успел сделать многое. Адвокат долго потом вспоминал то утро, когда они вместе посетили торговку «древнего происхождения». Остановившись перед ее лотком, мальчик сообщил ей, что она получит навес, и печку, и плед, и много денег. Старухе все это показалось настоящим чудом.

– Это потому, что я должен поехать в Англию и сделаться графом, – объяснял ей Седрик самым ласковым голосом, – и мне не хотелось бы беспокоиться о ваших ногах всякий раз, когда пойдет дождик. У меня-то кости никогда не болят, поэтому я не могу в точности знать, насколько это мучительно. Но я очень сочувствую вам и надеюсь, что теперь вам будет лучше!

– Я должен поехать в Англию и сделаться графом, – объяснял Седрик самым ласковым голосом.

Торговка чуть не лишилась чувств от радости и никак не могла поверить свалившемуся на нее счастью.

– Она очень хорошая, – сообщил мальчик мистеру Хэвишему, когда они удалились от лотка. – Однажды, когда я упал и разбил себе колено, она подарила мне яблоко. Я всегда буду помнить ее за это. Ведь всегда помнишь людей, которые сделали тебе добро!

В честной маленькой головке и мысли не возникало, что на свете есть люди, забывающие сделанное им добро.

Свидание с Диком тоже было очень трогательным. В этот день Дик крепко повздорил с Джеком и пребывал в крайне мрачном настроении. Он почти онемел от изумления, когда Седрик спокойно объявил, что пришел положить конец всем бедствиям чистильщика обуви.

Мальчик просто и непринужденно сообщил своему другу, о чем идет речь. Мистер Хэвишем, который стоял немного поодаль и слушал, был чрезвычайно тронут той прямотой, с которой маленький лорд поведал Дику суть дела.

Известие о том, что его давний друг оказался лордом и что со временем может даже сделаться графом, заставило Дика широко раскрыть глаза и рот. Он так тряхнул головой, что с нее даже шляпа свалилась. Поднимая ее, Дик произнес фразу, смутившую мистера Хэвишема, но никак не взволновавшую Седрика:

– Ага! Ладно врать-то!

Маленький лорд стойко выдержал насмешку:

– Все сперва думали, что это неправда. Мистер Хоббс даже решил, что со мной случился солнечный удар. Сначала это мне не нравилось, но теперь я привык, и мне даже приятно. Нынешний граф – мой дедушка, и он хочет, чтобы я делал все, что пожелаю. Он очень добрый, хотя и граф, и он прислал мне много денег с мистером Хэвишемом. Я принес немного, чтобы вы выкупили у Джека свою долю.