Макс начал отрубаться, но в голове красивым веером взорвался фонтан брызг, и он не сразу понял, что это не желанный сейчас обморок. Это Сухроб залепил ему звонкую пощечину и следом навалил еще одну. Потом еще пощечина, еще… Примерно с пятой реакция на удар сработала, Максим схватил таджика за отвороты куртки ис силой влепил в стену. Хотел ударить кулаком, но обессиленно обмяк, увидев знакомую улыбку.

– Чего дерешься, совсем с ума сошел?

– Я не сошел. С ума он сошел, людей жрет. – Таджик красноречивым жестом показал рукой в проем, через который просматривалась улица. – И нас придет сожрет, если не закроемся! Работать надо, Максим, проход быстро закрывать!

Он был, безусловно, прав, и работа закипела. Генератор весил килограммов восемьдесят, но Сухроб в туалет втащил его один. «Ямаха» – хорошая машинка, тихая, и в маленькой туалетной комнате ее совсем не будет слышно. Максим понял замысел Сухроба, когда подошел вплотную и осмотрел проем, откуда вчера вырезали двери. На их месте сейчас торчали два вертикальных швеллера, вмурованных еще строителями здания.

Макс, внимательно осматривая швеллеры, одобрительно хмыкнул и включил сварочный инвертор. Сухроб согласно закивал черной шевелюрой, выдернул несколько уголков из кучи, и дело пошло. Варили крест-накрест, друг на друга и как получится. К моменту, как их запеленговали психи, проем надежно закрывала хаотичная решетка из приваренных к швеллерам и схваченных между собой уголков. Но ненормальные вели себя тревожно, они не уходили, давили на решетку и пробовали дергать. Сухроб метнулся к куче инструмента, дернул перфоратор и схватил гроздь крупных анкеров.

От выхода на улицу в помещение самой подсобки вел коридорчик длиной метра четыре и шириной метра полтора. Максим после короткого раздумья решил, что им повезло еще раз. Сухроб сверлил в стенах множество отверстий, и Макс закручивал ключом-трещоткой анкера. Снова сварка, снова уголки – и вскоре коридор стал напоминать сплошного четырехметрового ежа, ограниченного по бокам стенами. Уголки пересекали его хаотично и во всех возможных направлениях. Вот теперь можно перевести дух, но неугомонный Сухроб снова тормошит и показывает в сторону торгового зала.

О господи, ну и зверинец! Решетку на большом окне облепили психи, собравшиеся, похоже, со всей улицы. Оскаленные морды, царапающие двери пальцы – и кровь. Кровь везде: на одежде, всклоченных волосах, вокруг ртов и на протянутых руках. Одеждой рехнувшиеся горожане вообще не заморачивались. Максима поразила голая по пояс толстая старуха с обвислой обнаженной грудью. Она бездумно дергала за прутья и, вероятно, издавала звуки, не различимые за закрытыми дверями. Грудь колотилась о решетку в унисон движениям, что чокнутую бабку нисколько ни смущало.

Быстро сообразив, что оборонять торговый зал им не по зубам, ребята перетащили все полезное в подсобку, куда теперь врагам добраться не так просто. Их от зала отделяют сразу две двери. Одна дверь – так себе. Мало того что китайский ширпотреб, так еще и с окошком, в которое худой псих при большом желании пролезет. Зато другая! Мощная, как в милицейском спецприемнике, решетка, сваренная из арматуры толщиной шестнадцать миллиметров. Песня, а не дверь! А налепить дополнительных анкеров в стены и приварить к ним раму, серьезно укрепив конструкцию, – дело десяти минут, что ребята, не откладывая, и сделали. Закончив сварку, Макс сел на кучу уголка, вытер пот со лба и с улыбкой посмотрел в лицо Сухроба. Голова болела и тошнило, но ноги больше не дрожали, и он готов был драться хоть сейчас. И жажду к жизни ему вернул именно таджик.

Он закурил, немного успокоился, и воспаленный мозг обожгла мысль: «Ленка! Как они там с дочкой? Отбиваются подручными средствами от психов, запершись в квартире, или, того хуже, бродят по улицам с оскаленными мордами?» От таких предположений его пробила дрожь. Так… Спокойно… Дышать глубже – отсюда ничем им не поможешь. Сначала надо вырваться. И Ленка… Сможет ли оказать достойное сопротивление?

В том, что его супруга порвет любого за ребенка голыми руками, Максим не сомневался. И зачем голыми руками? В квартире полный сейф оружия, а код замка простой. Дата их первой с Леной встречи. И стреляет она получше многих мужиков – сам лично обучал. Не, психи в его квартире обязательно нарвутся на отпор. Тем более что дверь надежная – варил сам, лично. Первая его работа, которую он сделал сразу, как вселился.

А вдруг Ленка с дочкой тоже умом тронулись? Так! А вот об этом лучше вообще пока не думать. Да и маловероятно, что облако тумана их достало. Жил он в районе железнодорожного вокзала, а туман накрыл недалеко от набережной. Расстояние приличное, и успокаивало то, что когда он выезжал с дома, никаких туманов не заметил. Весь треш начался в противоположном конце города. Так что, судя по всему, пострадал район вдоль Северной Двины, который уже вовсю дербанят мародеры. А вот почему власти спят и не реагируют, неясно.

– Сухроб, что делать дальше будем? – спросил он у таджика, который разжигал примус и наливал в котелок воду из бутыли.

– Как «что»? Сейчас чай вскипятим, лапша заварим.

– Да какая лапша? Смотри, что вокруг делается!

Железобетонное спокойствие товарища одновременно восхищало и бесило. Хорошо ему тут рассуждать – вся семья в Таджикистане. Сухробу по большому счету всего-то надо из капкана вырваться и добежать до поезда. А вот нам, местным, отступать некуда. За спиной Белое море и Северная Двина.

– Максим, ты не переживай! – Сухроб, словно прочитав мысли, подошел и по-дружески толкнул в плечо. – Это террористы! Они вода травили, водка паленый привезли – кто выпил, тот с ума сошел! Армия придет, менты придет, ФСБ, спецназ. Терпеть надо – тут ждать. Тебя-меня Аллах любит – все заболели, а мы остался умные!

– А ты точно уверен, что мы здоровые? У меня голова разламывается, и тошнота. Уже три раза вырвало. Или четыре? – Сколько раз его вывернуло за сегодня, вспомнить никак не получалось.

В ответ раздалась длинная витиеватая тирада на таджикском, и Сухроб с размаха пнул ногой обломок кирпича.

– И мой башка болит! И рвал два раза – ты не видел! Держаться надо, понимаешь ты – держаться! Власть террорист убьет, и всех в больница – вылечат. Мне обязательно гражданство даст. Всех, кто терпел, наградить будут и гражданство дать.

Вот черт! Поднял все же настроение…

– Сухроб, скажи, зачем тебе гражданство? В Таджикистане тепло и дыни, персики. А у нас тут холодно, и толпы психов ходят.

– У вас есть работа, ты панимаишь – рабо-о-ота! Деньги платят – жениться можна и семья кормить. В Таджикистан работа тоже много, но нет денег. Савсем мало.

Как ни странно, но китайская лапша из «бич-пакетов» прижилась неплохо, а противный привкус Сухроб убил жгучим перцем чили. Пожар во рту Макс погасил чаем, налил еще чашку и, держа ее в руке, подошел к закрытым дверям в торговый зал. Заглянув в окошко, он никаких изменений не заметил. Психи по-прежнему топтались у окна и попыток вломиться не предпринимали. На его плечо легла рука таджика.

– Максим? Постой тут, мне в туалет торговый зал надо.

– Да ты с ума сошел! Какой торговый зал? Вон в углу ведро пустое – туда хезай, потом вывалим. Все равно воды нет во всем здании. Недавно вместе кран пожарный в подсобке открывали и смотрели.

– Не-е, я не хезать. В туалет есть вода, в сливной бачок есть. Он большой и всегда полный. И вода в нем чистый. Китайский лапша есть, бульонный кубик есть, а что пить будем? Вода остался совсем мало.

В подтверждение серьезности намерений Сухроб потряс перед Максимом новеньким оцинкованным ведром, куда ему только что предлагали оправляться. Еще он держал в руках пустую пятилитровую бутыль и эмалированную кружку.

План Максу понравился, но сначала следовало вооружиться. Помня, как лихо мародеры работали своими кирочками, ребята запустили генератор, и Максим быстро сделал две подобные. В качестве ручек отлично подошли обрезки водопроводных труб, а острые клювики Сухроб вырезал из уголка. Клювики приваривали не на конец трубы, а отступив десять сантиметров. Выступающие концы обрезали наискосок, заточили, и кирка получила возможность не только рубить, но и колоть, подобно пике.