Так или иначе, старуха привязалась к Далинэ, как к родной дочери.

Из хижины они переехали в небольшой, но уютный домик и были весьма довольны друг другом.

Судьбе было так угодно, что торговца тканями застала в пути ночь, и он попросился на ночлег именно в дом, где жили Далинэ со своей приёмной матерью.

Старуха, конечно, представила Далинэ, как свою дочь. Она сказала купцу, что бедняжку соблазнил какой-то мерзавец и теперь она ждёт ребёнка.

На следующее утро купец не покинул гостеприимный дом. Не покинул он его и на следующий день.

А через неделю Далинэ уехала с человеком, который годился ей в отцы. Они обвенчались в небольшом деревянном храме, и Далинэ стала его законной.

Она была уверена, что в отдалённом от столицы городке, где они поселились с мужем, её никто и никогда не найдёт.

Это было слишком! Она предпочла мне, двадцатипятилетнему мужчине, облачённому властью, пожилого господина, торгующего тканями.

Мне, которому женщины оборачиваются во след и многие самые блистательные красавицы столицы мечтают о браке со мной.

… Я начисто забыл, что перед этим Далинэ сбежала от самого короля.

Обескураженный торговец тканями узнал всю правду о своей жене.

Ему было приказано немедленно доставить её в дом начальника королевской тюрьмы. Он не посмел ослушаться и утром отправился в путь. Он вёз её в своём экипаже, тщательно занавесив окна.

Он чувствовал себя опозоренным. Теперь он вынужден был скрывать от посторонних взглядов находившуюся в экипаже женщину, ту, которой он так гордился и которую так любил.

Их ребёнок остался в доме купца.

Я не сомневался, что это был мой ребёнок, но что-то подсказывало мне, что я не должен забирать его против воли Далинэ.

Несмотря на весь свой гнев, я по-прежнему любил её. Я так и не решился отдать приказ привезти Далинэ в тюрьму. Купец доставил её в мой дом. Охрана была удвоена. Теперь ускользнуть из него было практически невозможно.

Я с нетерпением ждал встречи с Далинэ. И вот она в моём доме.

Далинэ ничуть не изменилась, она была такой же, как в день нашей первой встречи – прекрасной и равнодушной.

Я перевёл взгляд на её мужа. Пожилой ссутулившийся человек смотрел на меня выжидающе. В его узких глазах была непомерная печаль. Лицо, испорченное оспой напоминало увядший от времени плод.

Я не понимал Далинэ!

Когда Далинэ увели в другую комнату, я сказал ему, что он может убираться на все четыре стороны. Он попытался что-то сказать, но я не слушал его, и тогда он опустился на колени. Я отвернулся и вышел из комнаты.

Мужа Далинэ выпроводили из моего дома и проследили, чтобы он уехал из столицы.

Дома его ждал ребёнок. Мой ребёнок. Я уже знал, что у мальчика ослепительно голубые глаза, белокурые волосы и нежная белая кожа. Это был без сомнения мой сын. Я был уверен, что Далинэ скоро надоест упрямиться, и она сама попросит меня привезти ребёнка в наш дом.

Я вошёл в комнату к Далинэ. Она стояла у окна и смотрела вниз. Я повернул её к себе и заглянул в серые бархатные глаза. В них не было ни одной слезинки. Я сказал Далинэ, что ни в чём не стану её корить, что любовь моя к ней осталась прежней, и что теперь мы никогда не расстанемся.

Она откинула голову назад и засмеялась своим обескураживающим меня смехом.

Несмотря на неприятное чувство, шевельнувшееся в моём сердце, я решил не ссориться с Далинэ. Её губы были так близко. Её волосы источали волнующий аромат орхидей. Я привлёк её к себе и стал покрывать поцелуями её лицо, шею, грудь. Страсть захватила меня. Я чувствовал, что нарастающее желание разрывает меня изнутри. Я больше не мог сдерживаться. Её горячее тело напряглось в моих руках, она выгнулась и оттого стала ещё более соблазнительной, более желанной.

Я сорвал с неё одежду и овладел ею. Потом, немного остыв, я говорил ей о своей любви, о том, как я страдал, когда её не было рядом. Я рисовал перед ней живописные картины нашего счастливого будущего. И, наконец, решился спросить Далинэ о нашем сыне. Она отпрянула от меня, как от змеи, поднявшей голову из безмятежных волн разнотравья, и сказала, что у меня нет сына, и никогда не будет.

– Но… – удивлённо обронил я, – Далинэ, – не хочешь же ты сказать, что этот ребёнок не мой?!

Она расхохоталась мне в лицо и сказала, что я глубоко отвратителен ей, что я негодяй, которого она презирает, и что рано или поздно, она освободится от меня.

Моё терпение иссякло, я едва сдерживал душившую меня злость. Я сказал Далинэ, что ей никогда не удастся больше покинуть стены моего дома.

Я посоветовал ей понять, что она пленница и перестать заблуждаться на этот счёт. В гневе я сказал ей то, о чём не должен был даже упоминать.

Сам того, не осознавая, я оскорбил эту маленькую гордую женщину и она внешне всегда такая тихая, я бы даже сказал безучастная, ударила меня с такой силой, что у меня искры посыпались из глаз. Моя щека горела. Я перехватил руку Далинэ, когда она хотела ударить меня второй раз.

В порыве ярости я сжал её слишком сильно. Следы моих пальцев остались на нежной коже её руки. И в тот же миг в глазах Далинэ я увидел что-то непонятное, от чего моё сердце сжалось.

Я никогда не хотел причинять ей зла. Я любил её с той самой минуты, как увидел. Наверное, я поступил опрометчиво, когда сделал её своей любовницей.

Я должен был почувствовать по напряжению её несопротивляющегося тела, что ласки мои не столь уж желанны, но я слишком хотел её, я не смог справиться со своей страстью. Эта страсть была сильнее моей воли, моего рассудка. Она поработила меня. Я хотел только одного, чтобы Далинэ всегда принадлежала мне. И мне было всё равно, чьей она была раньше. Я хотел, чтобы отныне и навсегда она была только моей. И я готов был осуществить это любой ценой. Теперь я знал, что Далинэ не любит меня и… не полюбит никогда.

Я стиснул зубы, чтобы не закричать, не застонать. И всё-таки я решил, что Далинэ останется со мной и ничто не помешает мне любить её всегда.

Я посмотрел на Далинэ, которая стояла передо мной в непримиримой позе и не сводила с меня сверкающих глаз, утративших привычную туманность. Видимо буря, которая бушевала в её маленьком сердце, развеяла в прах мягкую бархатную пыль серых непроницаемых глаз. Я хотел обнять её, но она отшатнулась.

И тогда я бросил ей в лицо, что теперь она сможет покинуть этот дом только через мой труп.

Далинэ неожиданно смирилась…»

На этом записки обрывались.

…………………………………………………………

Наутро начальника королевской тюрьмы нашли в постели бездыханным.

В его сердце был воткнут кинжал, подаренный ему самим королём за храбрость и непримиримость…

На смятых простынях остались следы страсти.

Нигде не было следов борьбы.

Он был слишком хорош, чтобы умереть. И всё-таки он умер. Смерть не исказила его красивого лица. В глазах голубых, как безоблачное небо застыло изумление.

…………………………………………………………

На этот раз возлюбленную короля найти не удалось, несмотря на все усилия.

Но, честно говоря, мне совсем не хотелось видеть беглянку пойманной.

И я надеюсь, нет, я уверен, что теперь это непокорное существо находится вне досягаемости королевского сыска.

Я, конечно, не суеверен… но у меня нет ни малейшего желания видеть ту, что способна внушить слепую страсть губительную для обеих сторон.

Не могу сказать точно, потому что не знаю, что я люблю больше – перо и бумагу или своего мужа…

Счастье заключается в том, что мне не нужно выбирать.

Меня зовут Альбертина Оранж-Лекой. Я писатель.

Мои книги уже давно разлетелись по всему свету и отбросили отражение, которое называют славой.

Я обожаю смотреть поутру и вечером на гавань с пришвартованными яхтами.

Слушать тихий шелест тропических пальм, вдыхать аромат цитрусовых садов; бродить по берегу усыпанному белым песком и плавать в прозрачной воде лагуны…

Почти все свои произведения я написала здесь в этом доме, в саду, на берегу моря.