Он покачал головой.

— Вы, ребята, действительно делаете это — отношения, открыто и все такое?

Рука Айдена сжалась вокруг моей руки ещё более крепко.

— Мне кажется, прямо сейчас у мира есть гораздо большие проблемы, чем влюбленные чистокровный и полукровка.

Моё сердце совершило счастливый танец, услышав последнюю часть предложения. Достаточно слышать, как он произносит это — слово на букву Л — чтобы прогнать прочь все мрачные предзнаменования и ожидания.

Хриплый смешок Персефоны донесся до нас.

— Это правда? Хотя, они не первые, и не последние.

Глаза Калеба небесно-голубого цвета остановились на Айдене.

— И ты не собираешься даже попытаться скрыть отношения, когда всё устаканится?

Вызов в его тоне заставил меня улыбнуться.

— Этому не бывать, — сказал ему Айден. — Это будет не просто, но мы найдем способ.

— Хорошо, — взгляд Калеба ожесточился. — Потому что, если ты поступишь с ней плохо, я буду преследовать твою задницу до самой смерти.

Я прыснула со смеху, как и Айден, даже несмотря на то, что мы оба понимали, что Калеб говорил серьезно. Выпустив руку Айдена, я обхватила ею Калеба.

— Этого не потребуется.

Богиня остановилась перед бронзовой дверью. От взмаха её руки она открылась. Хорошо, что она поможет нам выйти, так как у меня не было никакого представления, как бы Калеб провернул подобное.

Ощутив порыв холодного воздуха, мы вошли в кольцеобразную камеру. Здесь было так много оружия на стенах — боевые топоры, копья, мечи, и пики. Здесь были и ужасающие вещи, такие как головы давно забытых животных, забитых на охоте, и целый раздел, посвященный отрезанным с жертв «конских хвостиков».

Я прочистила горло.

— Милая… комната.

— Это военная комната Аида, — благоговение наполнило тон Айдена. — Проклятье.

— Оружие принадлежит моему мужу, но… — Персефона окинула пренебрежительным взглядом военную комнату. — Большая часть из этого военные трофеи Ареса, а не моего возлюбленного. У Аида есть склонность к небольшим перепадам настроения в ужасную сторону, но волосы…, — она указала на отрезанные «конские хвосты», пригвожденные к стене. — Это принадлежит Аресу. Он любит срезать волосы тех, кого он завоевал, и затем выставлять их на всеобщее обозрение. Это беспокоит большинство из других богов, поэтому он хранит их здесь.

Калеб вскинул брови.

— Милая декоративная черта, полагаю.

Было нечто до жути знакомое в вопросе волос. Дело было не в части того, что были полностью срезаны волосы и повешены на стены, так как, спасибо богам, это было непонятным для меня. Но в этом было нечто, что отложилось у меня в памяти.

— Вы знаете Ареса, — сказала Персефона, настаивая нам пройти глубже в военную комнату. — Для него, всё вращается вокруг войны и военных трофеев. Общественный порядок практически ослабляет его. Он верит, что никто никогда не должен поворачиваться спиной к войне… — она умолкла и изящно пожала плечами. — Он, должно быть, испытывает трепет сейчас, учитывая, что все висит на волоске.

— Он, вероятно, «словно мальчишка», — сказал Калеб, посылая «какого хрена» взгляд в мою сторону.

Я пожала плечами, но странное ощущение от нахождения здесь, изводило меня. Имела ли в виду Персефона, что нельзя никогда поворачиваться спиной к самому Аресу, иначе называемый «Мистер Война», или просто к войне как таковой?

— Пришли, — она остановилась перед мраморным пьедесталом. Демонические лица были выгравированы в мраморе чаши, и рубиново-красная вода наполняла её. — Все что вам надо, так это встать перед ней и позвать душу, с которой вы хотите поговорить — любую душу — и они будут призваны сюда.

— Любую душу? — моё дыхание сперло, когда образ моей матери заполнил мои мысли.

— Да, но я могу позволить использовать вам это единожды. Поэтому делайте выбор обдуманно, — Персефона льстиво засмеялась. — Чувствую себя, словно нахожусь в фильме «Индиана Джонс: В поисках утраченного ковчега…».

Айден потупил свой взор, его челюсть изогнулась в попытках сдержать ухмылку.

Калеб закатил глаза.

— «Индиана Джонс и последний крестовый поход».

— Ох, — она пожала плечами. — То же самое.

Мой взгляд погрузился в чашу. Имя моей мамы висело на кончике моего языка, и мне не надо было смотреть на Айдена, чтобы понять, что он думал о своих родителях. Каждый из нас видимо готов был отдать все что угодно, чтобы увидеться с ними, особенно после того, как все плохо прошло с теми душами в портале.

Взгляд Персефоны стал понимающим.

— Ах, настолько трудно пройти мимо шанса увидеть того, кого любишь.

— Ты бы поняла, — тихо произнес Айден.

Её улыбка медленно спала.

— Поняла бы. Вероятно, некоторые посчитают меня эгоистичной из-за принятых мною решений и ошибок, к которым они привели.

Вспомнив миф о Персефоне, я покачала головой.

— Нет. Ты была умна. Ты позаботилась, чтобы ты была у обоих — у Аида и твоей матери.

Если она и ощущала самодовольство из-за того, что в итоге из этого получилось, постоянное разделение на время и сезоны, она не показала этого — удивительно, поскольку боги не были смеренной кучкой людей.

Повернувшись обратно к чаше, она сложила руки перед собой.

— Время сделать ваш выбор, и затем вы должны будете уйти.

Я посмотрела на Айдена, который кивнул. В его глазах промелькнул намек на грусть, отражая тоже, что как я понимала, было и в моих глазах. Калеб положил руку мне на плечо. Как бы сильно я не хотела увидеть свою маму, как бы сильно я не хотела подарить Айдену шанс увидеть своих родителей, никто из нас не мог быть таким эгоистичным.

Поднявшись на пьедестал к чаше, я стала всматриваться в спокойную красную воду, которая напоминала мне кровь. Вообще, она была густой, как и кровь, и присутствовал едва уловимый металлический запах. Фу.

Секунду спустя я произнесла:

— Соларис.

Сначала ничего не произошло, а затем вода покрылась рябью, как будто я слегка подула на неё. Часть меня ожидала, что в чаше появится её лицо, но вода снова успокоилась. Затем произошел неожиданный надлом энергии, который прополз вверх по стенам и перекатился по полу. Крошечные волоски на моем теле приподнялись, и дрожь проложила свой путь сквозь всю меня. Послышался тихий вздох удивления, и я повернулась.

Появилась Соларис.

Ступив в Подземное Царство, я не знала, чего ожидать. То же самое можно было сказать о Соларис. У меня действительно не было догадок, и все же я была ошарашена.

Соларис стояла прямо перед Калебом, и она выглядела гораздо лучше, чем я думала. По какой-то причине я ожидала, что она и Первый будут коротать век в Тартаре, но её белоснежное платье было безукоризненно чистым и отглаженным. Длинные кудри цвета платины окружали её тонкие плечи. Она была высокой и стройной, и её глаза были похожи на мои — яркого янтарного цвета. Её хрупкие, словно фарфоровые, черты лица напоминали мне нежный экзотический цветок, и я этого не ожидала. Может быть, у меня было адское эго, но я ожидала, что она будет похожа на меня.

Она была полной моей противоположностью.

Соларис оглядела комнату, её светлые брови поднялись, когда она поняла, где находится. Удивление с примесью страха пронеслось на её лице, но, когда её глаза нашли меня, в них отразилось понимание. Я почувствовала, что знаю её.

Длинными шагами двинувшись вперед, Соларис остановилась в каком-то футе от меня, её голова обвиняющее наклонилась. Когда она заговорила, её голос был мягок.

— Ты — Аполлион.

Мне не понадобилось много времени, чтобы понять, как она об этом догадалась.

— Я одна из них.

Удивление снова промелькнуло на её лице, его быстро сменила скорбь.

— Вас опять двое?

Я кивнула.

Она взглянула через плечо.

— Никто из них не он. Я догадываюсь. Один из них мертв. Второй — чистокровный.

Я не обратила внимания на оскорбленный взгляд Калеба.