Дановер слушал, кивал и как-то незаметно для себя начал соглашаться с доводами. А потом и вовсе пообещал поговорить с одной приятельницей, у которой дети повыростали, муж помер, а она сама мается от скуки. Наверняка согласятся в приюте поработать. Детей она всегда любила, что своих, что чужих. И жалела, что учителя из нее так и не вышло.

       Обрадованная женщина упорхнула кормить детей, наконец оставив гостя наедине с его мыслями. А гость остановился под старым дубом, в несколько обхватов шириной, прижался ладонью к коре и попытался выстроить стройной цепочкой все, что пришло ему в голову. Получалось плохо, в голове вообще был какой-то сумбур. Но в целом все сводилось к тому, что он, видимо, совсем плохим мужем был. Раз эта дура даже ради ребенка не попыталась вернуться.

       Она ведь наверняка понимала, что ради дочери он даже любовника простит. Или попытается, а потом сделает вид, что получилось, и будет очень стараться не показывать обратного.

       Или не понимала?

       Или не была уверена, что дочка именно законного мужа дитя, а не того недоумка?

       -- Женщины, -- сказал дубу Дановер и пошел дальше.

       Ночевать Дановер остался в городке, решив побродить по нему пару дней. Еще немного подумать. Попробовать порасспрашивать жителей о дочери и ее муже. Наверняка найдутся люди, которые их помнят.

       Настроение у Ленса было странное. И он впервые почувствовал себя стариком, а еще вернулось ощущение неправоты, которое появилось тогда, когда бывшая жена так и не убила, всего лишь толкнув силой к стене, хотя обещала оторвать голову. Это обещание было единственным, которое она тогда не выполнила. Все остальные получили сполна. А Дановера спасла маленькая девочка, его дочка, как он тогда думал -- единственная. Она схатила грозную тьмапоклонницу Лилу за штанину, расплакалась и стала просить не бить папу. А еще называла ее мамой.

       Вот тогда Ленс и понял, что был не прав. Пускай бывшая жена повела себя глупо. Пускай обманулась цветастыми обещаниями, подарками и признаниями в любви. Но дочку своего мужа она все равно любила, даже если изначально использовала ее, чтобы выйти замуж. Иначе не пожалела бы ее отца.

       Остальных ведь не пожалела.

       Вообще, если подумать, то тогда, если бы он поступил как и полагается мужчине обзавевшемуся рогами -- убил или хотя бы покалечил жениного любовника, а ее саму прилюдно пообещал пороть и где-то запереть -- ничего бы не случилось. Того недоумка давно надо было убить. Потому что не стоит жалеть того, кто сначала ворует чужое, а потом, когда ловят за руку, еще и начинает угрожать, упоминая каких-то загадочных покровителей. Так нет же, пожалел. А он, вместо того чтобы оценить и переосмыслить жизнь, решил мстить, соблазняя чужих жен, убеждая их, что мужьям до них давно нет никакого дела.

       Вот Лила поступила правильно. Он прилюдно обозвал ее идиоткой, вместо того чтобы обнять и успокоить, когда она прибежала к якобы влюбленному мужчине за утешением. Там же он, не стесняясь свидетелей, рассказал ей, что это всего лишь была месть. Ее мужу. И она, при этих же свидетелях, пообещала разорвать урода на части и скормить свиньям. Что и проделала.

       А Ленс Дановер почему-то пожалел молодого и глупого, хотя он посмел угрожать не только его аспиранту, но и ему самому. Болван и есть.

       Трижды болван.

       Сначала поспешно женился, радуясь, что будет кому присмотреть за ребенком, пока он работает.

       Потом, не обращая внимания на разумные советы о том, как следует себя вести с молодой женой, не считая нужным ее развлекать и считая, что она и так должна на него молиться, оказался не готов к тому, что нашелся другой мужчина, готовый и развлечь и увлечь.

       А потом еще и принял поспешное решение, не слушая оправданий и извинений. Просто избавился от проблемы, как казалось. И думал, что эта пронырливая особа в любом случае не пропадет.

       И только много позже удивился, узнав, что она фактически сбежала из города. И что дамы, которых он считал ее подругами, не могут этому нарадоваться. Особенно одна. Впрочем, эта особа тоже поплатилась. Ей было обещано отрезать язык, а обещания Лила выполняла. Даже если для этого пришлось потратить уйму времени и сил.

       Да, упрямством и упорством Роан явно в нее. Дановеры, сталкиваясь со слишком сложными проблемами и задачами, обычно не прут вперед, преодолевая что попало и ныряя в те области, в которых до них пока никто не плавал. Дановеры предпочитают искать обходные пути и хитрить, потому и политики из них получаются неплохие.

       Интересно, куда это умение пропадает, когда дело касается семейной жизни?

       Ленс Дановер грустно улыбнулся зеркалу и покачал головой.

       Да, тогда к нему выстроилась очередь из утешительниц. Бедного ребенка, опять оставшегося без мамы стали заваливать куклами и сладостями, сюсюкая на улице и не понимая, что семилетняя девочка не трехлетняя. И что если при ней поливать грязью ее маму, а потом широко улыбаясь пихать в руки конфетку, любовью она не проникнется.

       А еще, каждая вторая из этих утешительниц считала своим долгом рассказать Ленсу, что сразу заподозрила молодую вертихвостку из рыбацкого поселка в чем-то нехорошем. По их мнению, девчонка, сумевшая развить свои способности и чего-то добиться, все равно оставалась всего лишь тупой рыбачкой, всех достоинств у которой -- красивое личико.

       Вот благодаря этим утешительницам Ленс больше так и не женился. До этого был лучшего мнения об этих женщинах. А оказалось, Лила, решившая так по глупому отомстить не обращавшему внимания на нее и ее желания мужу, вовсе не самое плохое, что могло с ним случиться. Могла ведь и состояние промотать, и отравить, и ребенка запугать. Да мало ли до чего может додуматься женщина.

       Впрочем, и эта додумалась. Ребенка взяла и спрятала. Даже если она и подозревала, что это не его ребенок, то выяснить обратное было не сложно. Леска эту особенность вообще случайно заметил, когда посмотрел на Роана через стекло, с помощью которого пытался убедиться, что растянутая под цветами энергетическая сетка действует на них так, как оно и задумывалось. Следовательно -- Лила все знала. Но предпочла отдать дочку в приют. Вряд ли из-за того, что боялась, что бывший муж эту дочку не примет, не дура же она, на самом деле. Скорее опасалась, что он не примет обратно ее и с ребенком придется расстаться.

       С другой стороны, тоже какая-то ерунда получается. Она ведь и в приют к дитю пришла не сразу. Сначала занялась своей большой местью. А ведь могла это время потратить на попытки убедить бывшего мужа в том, что мать с ребенком разлучать нельзя. И если честно, у нее вполне могло получиться. Он к тому времени уже понял, что с женами ему на самом деле повезло, причем с обеими. Было с кем сравнить.

       -- Так что же тогда? -- спросил у отражения Дановер.

       Почему Лила, вместо того чтобы вернуться с покаянием и ребенком в свертке, связалась с тьмапоклонниками и занялась глупостями с местью? Ей ведь и до тьмапоклонников особого дела не было. Она их просто использовала. И вместо того, чтобы пойти с теми недоумками разрушать храмы и пытаться убить короля, занялась своими личными делами.

       Странный выбор, если честно.

       Если только кроме тех недоумков среди ее знакомых тьмапоклонников не было кого-то пострашнее. И ребенка она на самом деле прятала именно от него. И подставилась под огненный удар Дияна, прыгнув вместе с огнем в портал, именно поэтому. Она хотела, чтобы ее считали умершей. И готова была ради этого рискнуть. И даже, если не повезет, умереть на самом деле.

       А шансов у нее выжить было на самом деле немного.

       Разве что она знала о порталах что-то такое, чего не знают все остальные. И в таком случае остается только надеяться, что она сама до этого додумалась, а не получила знание от того, кого боялась.