Когда мы с Джеком объявили Милли о помолвке, она сразу захотела быть подружкой невесты.

– Конечно, дорогая! – воскликнула я, обнимая ее, и, испугавшись нахмуренного лица Джека, поспешно спросила: – Да, Джек? Ты не против?

– Я думал, у нас будет скромная свадьба, – ответил он многозначительным тоном.

– Да, но мне все равно нужна подружка невесты!

– Разве?

– Разумеется! Так положено, – объясняла я, несколько сбитая с толку. – Я надеюсь, ты не будешь возражать?

– А тебе не кажется, что для Милли это слишком? – понизив голос, спросил он. – Если тебе так нужна подружка невесты, почему бы не позвать Кейт или Эмили?

– Потому что я хочу, чтобы подружкой была Милли, – твердо ответила я, чувствуя на себе ее тревожный взгляд.

На миг повисло неловкое молчание.

– Что ж, так тому и быть. – Он с улыбкой протянул Милли руку: – Пойдем, Милли, сообщим твоим наставницам новости!

Узнав, что мы решили пожениться, миссис Гудрич и Дженис пришли в восторг. Пока Милли мыла руки перед ужином, миссис Гудрич согласилась, что лучше оставить ее в школе еще на год и три месяца, до восемнадцати лет, – как и планировалось с самого начала. А потом – несмотря на все заверения Джека, что он готов принять Милли хоть сейчас, – намекнула: молодоженам не помешает побыть какое-то время вдвоем. Этим она очень меня порадовала – догадалась, наверно, что мы собираемся сразу заняться пополнением семейства.

Из пансиона мы отправились прямиком в Крэнлипарк, и он оказался в точности таким, как расписывал мне Джек. Идеальное место для свадьбы. Я была глубоко признательна Джайлсу и Мойре – друзьям Джека, которые любезно предоставили нам свой потрясающий дом. Мы сочли, что едва ли кто-то из гостей поленится проехать сорок минут ради отдыха в таком волшебном месте, – тем более что радушные хозяева согласились оставить на ночь всех, кто не сможет сесть за руль. Часа через два, обсудив меню на полсотни гостей (обслуживание банкета заказали кейтеринговой компании из Лондона), мы отправились в отель, который забронировал Джек.

Я сгорала от желания наконец оказаться с Джеком в постели, но в отеле пришлось сразу идти на ужин – столик был заказан, и времени уже не оставалось. Все было ужасно вкусно, но я сидела как на иголках, мечтая поскорей вернуться в номер.

Благоухая после душа, в предвкушении страстной ночи я вышла из ванной и остановилась как вкопанная: Джек спал. Было жалко его будить; я знала, как он вымотан, – за ужином он признался, что подумывал даже отменить нашу поездку из-за завала на работе, но не решился меня расстроить. Очнувшись часа через два, он ужаснулся тому, что посмел уснуть, и сжал меня в объятиях. И тогда мы, наконец, занялись любовью.

Почти все следующее утро мы провели в постели. Потом неспешно пообедали и отправились обратно в Лондон. Я радовалась: хоть на время вырвались из сумасшедшего водоворота, закрутившего нас из-за скорой свадьбы! Однако эта передышка означала, что теперь мы не увидимся до конца недели. Зато у меня появился шанс закончить картину, которую я рисовала для него второй месяц. Мне очень редко удавалось поработать над ней, и я уже решила подарить ее не на Рождество, как планировала, а на свадьбу. Теперь же, поскольку Джек был занят все будние вечера, а мои чемоданы обосновались в шкафу на неопределенный срок, я успела дорисовать ее к Рождеству. Решила, что если картина понравится (на что я очень надеялась), то мы повесим ее в нашем новом доме. Так и видела ее над камином, который, как мы договорились, будет в гостиной.

Холст был большой. На первый взгляд казалось, что это абстракция – мешанина пятен разных оттенков красного, испещренная серебристыми точками. Лишь при ближайшем рассмотрении сплошное красное марево распадалось на несколько сотен крошечных светлячков. Секрет – его знали только мы с Джеком – заключался в том, что все это великолепие было создано не краской, а губной помадой, которую я потом покрыла прозрачным лаком.

Поначалу я не говорила Джеку, что люблю рисовать. И ни словом не обмолвилась, что его любимая картина у меня на кухне – моя работа. Призналась только на Рождество, убедившись, что подарок понравился: я сама нарисовала «Светлячков», да еще и особой «поцелуйной» техникой – целовала холст сотни раз, меняя оттенки помады. Джек рассыпался в комплиментах, и я обрадовалась: все-таки сумела его удивить. Впечатленный моими способностями, он заявил, что после переезда ждет новых шедевров, которыми я должна украсить стены.

Мой дом купили очень быстро. Я предложила Джеку вложить вырученные деньги в покупку нашего нового дома (он уже присмотрел один в Спринг-Итоне), но он отказался наотрез: это будет свадебный подарок. Маленький тихий Спринг-Итон приглянулся ему однажды в воскресенье, когда он ехал от Адама с Дианой. Расположение идеальное, всего двадцать миль от Лондона; в доме нужно было кое-что переделать, и Джек не хотел мне его показывать до возвращения из свадебного путешествия. На все мои расспросы он лишь загадочно улыбался и говорил, что дом идеален. А когда я спрашивала, похож ли он на наш рисунок, лаконично отвечал, что похож. Чтобы сделать Джеку свадебный подарок, я решила вложить деньги в отделку. Уговаривать его пришлось долго, но в конце концов он согласился. Конечно, странно было покупать всякую всячину для незнакомого дома, но, к счастью, Джек точно знал, чего хочет, и к тому же обладал безупречным вкусом.

За месяц до свадьбы я уволилась и уже через неделю полушутя жаловалась Джеку, что ничегонеделание – это прекрасно, но прелесть новизны быстро пропадает. На следующий день он явился с коробкой, украшенной красным бантом. В ней оказался трехмесячный щенок лабрадора.

– Джек, какая прелесть! – восторженно воскликнула я, доставая умильный комочек. – Где ты его взял? Он твой?

– Нет, твой, – ответил он. – Чтобы ты не скучала.

– Да уж, скучать теперь не придется! – засмеялась я и опустила собачку на пол. Она тут же отправилась изучать коридор. – Но как же наш медовый месяц в Таиланде? Кто будет о ней заботиться? Можно попросить родителей, но я сомневаюсь, что они согласятся…

– Не волнуйся, я уже обо всем позаботился. Нашел домработницу, которая приглядит за домом, пока нас не будет. Не хочу оставлять его без присмотра, к тому же нам должны привезти кое-что из мебели. Эта женщина будет жить в доме до нашего возвращения и заодно позаботится о Молли.

– Молли? – Я взглянула на щенка. – Да, это имя ему очень подходит. Милли будет в восторге, она всегда хотела собаку! Милли и Молли – отлично звучит!

– Вот и я так подумал, – кивнул Джек.

– Милли влюбится в нее по уши!

– А ты? Будешь ее любить?

– Конечно! – Я сгребла щенка в охапку. – Я уже ее люблю! – Молли лизнула мой нос, и я засмеялась. – Ужасно будет расставаться с ней на целых две недели!

– Да? – улыбнулся Джек. – Зато как приятно будет встретиться после разлуки. Так и вижу ваше бурное воссоединение!

– Мне не терпится показать ее Милли. Джек, ты даже не представляешь, какой ты замечательный! – Я нежно поцеловала его. – Молли – именно то, чего мне не хватало! Она будет меня развлекать, пока ты на работе. Надеюсь, в Спринг-Итоне красиво? Там есть где погулять?

– Там полно чудесных мест, особенно у реки.

– Скорей бы уже увидеть дом! – Я задыхалась от счастья. – Я хочу поскорее выйти за тебя замуж! Не могу больше ждать!

– Я тоже. – он поцеловал меня в ответ. – Я тоже.

Три недели промелькнули незаметно: благодаря Молли у меня не оставалось свободной минуты. Накануне свадьбы я забрала Милли из школы, и мы вместе вручили Молли Джеку, чтобы он отвез ее в новый дом и оставил на попечение домработницы. Расставание прошло тяжело, но Джек уверял меня, что миссис Джонс – прекрасная, добросердечная женщина и с удовольствием будет ухаживать за Молли до нашего приезда. За несколько дней до этого, проводив фургон с последними из моих вещей (они отправились в Спринг-Итон), я переехала в отель неподалеку. И теперь мы с Милли вернулись туда, чтобы заняться приготовлениями. Весь вечер примеряли платья и делали пробный макияж (к свадьбе я купила новую косметику). Мне не хотелось выходить замуж в классическом свадебном наряде, и я купила шелковое платье кремового цвета. Длинное – почти в пол – и облегающее, оно идеально подчеркивало фигуру. Милли тоже выбрала кремовое, но с розовым поясом – в цвет ее букета.