Фундамент

Ремус не понаслышке знал о двойственности природы. Однажды он заговорил об этом с Джеймсом, но тому быстро наскучило рассуждать на философские темы. Двойственность для Ремуса проявлялась буквально во всем. Например, он ценил доброе отношение окружающих, хотя знал, что оно опирается на ложь. Стоит незнакомцу узнать, что перед ним — оборотень, все изменится. Посторонним нравился ненастоящий, выдуманный Ремус, а тот, что жил под полной луной, рискуя каждую ночь оказаться в центре трагедии, быстро стал бы изгоем.

Вот почему Джеймс, Сириус, Питер и Лили были так важны для него. Он многое готов был сделать, лишь бы они продолжали считать его своим другом. Порой он спрашивал себя, насколько много? Где проходит граница между «хорошо» и «плохо» для такого, как он? Можно ли считать, что он был хорошим мальчиком, если к утру не обнаружил на зубах следы крови? Или для этого ему нужно непременно заковывать себя, закрывать в подвале, а на следующий день и весь следующий месяц, а лучше — всю жизнь творить добрые дела, искупая возможность совершения преступления.

***

Сириус хорошо знал, что такое притворство. В старом доме родителей оно пряталось за каждой дверью. Они жили в мире одобрительных кивков, неодобрительного покашливания, изящных взмахов руки и тщательно завуалированных угроз. Нельзя было опуститься до явного. Только не при посторонних.

Зато наедине, без свидетелей, родители могли позволить себе многое. Вот почему улица показалась лучшим выбором, чем жизнь с семьей. И там, прижатый к стенке необходимостью быть полезным другом, он понял, что навыки, приобретенные в детстве, могут пригодиться. Здесь тоже нельзя было бросаться с кулаками на того, кто не нравился тебе. Нужно было взвешивать, обдумывать, а если ты срывался, тебе указывали на место. Единственными, кто понимал и поддерживал Сириуса, были друзья — Джеймс, Питер, Лили, а еще Ремус. Мальчик с клыками, тихий, внимательный.

Первый этаж

Они решили все за один день, собравшись в Большом зале незадолго до выпуска. Еще проходили экзамены, большинство старшекурсников обходилось бутербродами, которые уносили в библиотеку и гостиные факультетов, но Ремус и Сириус предпочитали Большой зал.

Здесь они были как в доме, которого у них никогда не было. Ремус знал, что не почувствует на себе встревоженный взгляд отца, Сириус не ожидал затрещины от матери. Они тихо ели, поглядывая друг на друга, если считали, что удастся провернуть это незаметно. Но каждый был слишком осторожен, так что все вскрылось уже на третьем или четвертом круге. Ремус посмотрел на Сириуса, и тот поднял взгляд в ответ.

— Не хочешь пожить пока у меня? — предложил Сириус.

— Можно, — Ремус пожал плечами.

Каждому из них нравилось возвращаться в Хогвартс. И пусть эта жизнь не могла длиться вечно, они попытались сделать вид, что остаются под невидимой защитой Школы.

— Только со своей подстилкой, — подмигнул Сириус.

Второй этаж

Ремус рано уходил в город. Говорил, что ищет работу, но на самом деле слонялся по Лондону, заглядывая в переулки, прислушиваясь к запахам, запоминая улицы и подходящие крыши. Раньше у него была Хижина, а теперь он знал, что придется рассчитывать только на собственные силы. Дамблдор был занят вещами поважнее оборотня-выпускника.

***

Сириус поздно просыпался. Допоздна он разглядывал фотографии, которые остались от учебы в Хогвартсе. Вспоминая время, когда не нужно было чувствовать себя частью благородного семейства. Потом садился перед очередной семейной ценностью и искал способ, как бы половчее разрушить ее. Пробовал заклинания, давно отломанную ножку стола, а в плохом настроении зубы и когти.

Третий этаж

Зима началась с сильного мороза, который совпал с полнолунием. Сириус стоял в дверях до самого утра, кутаясь в халат, и прислушивался к звукам улицы. Ему хотелось пуститься по переулкам и искать друга-оборотня, как раньше, как в школе, но он знал, как болезненно воспринимает Ремус излишнюю заботу о себе.

Перед самым рассветом к дому прибежал виновато поскуливающий волк. Он прижимал уши и отказался смотреть в глаза Сириусу.

— Ладно тебе, блохастый, заходи.

***

У Сириуса часто бывала бессонница. Ремус готовил ему зелья, но они скоро попадали в раковину, потому что Сириус забывал выпить их. Вместо этого он бродил по дому и скучал от безделья. На уговоры Ремуса поискать работу, он только отмахивался.

Работа для таких, как Сириус, была выдумкой бедняков. Ремусу приходилось изворачиваться каждый месяц, чтобы раньше времени отпрашиваться из лавки, а теперь, зимой, это было еще сложнее, потому что луна показывалась на небе гораздо раньше.

Но сильнее, чем заносчивость, лень и пренебрежение режимом дня, Ремуса раздражала в Сириусе его беспечность. Ведь он мог в ту ночь ненадолго стать собакой — для анимага пустяк — и позвать Ремуса домой. Разве не для этого несколько мучительных месяцев в Школе они ставили эксперименты? Или все это было ради развлечения?

Четвертый этаж

Перед Рожеством улицу украсили магглы. Она вся светилась праздничными огнями, радостные крики детей и обеспокоенные разговоры взрослых перемежались, превращая распахнутые окна в источник бесконечных новостей. Дети делились догадками, что принесет им праздник, а их родители не знали, где раздобыть денег для следующего ужина.

Сириус разглядывал фотографии со всевозрастающим ожесточением, он смотрел на беззаботные лица выпускников Хогвартса и гадал, почему никто из них не предпринимает ничего серьезнее рассылки рождественских открыток.

— Мы могли бы попросить Дамблдора доверить нам что-то стоящее, — предложил Ремус, предлагая Сириусу очередную чашку дурацкого зелья.

— Когда он слушал нас? — нахмурился Сириус.

— Теперь послушает, — уверенно ответил Ремус.

За последний месяц он сильно изменился. Похудел, но его одежда и прическа приближали его к облику респектабельного волшебника.

— Как там у тебя на работе? — спросил Сириус.

— Ничего, — отмахнулся Ремус. — На еду хватит, и ладно.

— Ты лучше всех сдал экзамен по ЗоТИ, — сказал Сириус. — Почему не попробуешь в Аврорат?

— Они все равно ничего не делают, — ответил Ремус.

— Ничего не делают? А как же Крауч? Разве он ничего не делает?

— Давно ты заинтересовался политикой?

— Я ей всегда интересовался, блохастый, я в ней вырос, ясно? Так что собирайся и иди в Министерство, тебе там самое место, а не в этой твоей лавчонке. Зря тратишь время.

— От кого я это слышу? — Ремус разозлился. — Сидишь целый день дома, ничего не сделал с тех пор, как вернулся из Хогвартса.

— Я сходил к Джеймсу, — угрюмо ответил Сириус.

— Сколько раз? Двадцать? Тридцать? Хорошо что ему хватило духу выставить тебя! Бедная Лили.

— Не такая уж и бедная, — Сириус окончательно расклеился. — Ладно, ты прав, я чуток раскис. Так давай сходим к Дамблдору?

— Неужели, — буркнул Ремус, выходя из комнаты.

Дверью он, впрочем, не хлопнул. Для этого у него было слишком хорошее воспитание.

Пятый этаж

После Рождества они отправились к Дамблдору. Он встретил их в Хогсмиде, в вонючей дыре, которую Ремус никогда не одобрял. Хогсмид был слишком близко к Хогвартсу, чтобы подобные заведения могли оставаться поблизости.

— Вам нужно найти себе достойную работу, — говорил Дамблдор, обращаясь больше к Ремусу, но они оба понимали, кому предназначались слова.

— Да-да, обязательно, — отвечал на это Сириус. — Так что насчет дела?

Перепалка продолжалась долго, быстро наскучила Ремусу, и он бы сдался, потому что сидеть вот так с директором Школы и обсуждать «дело» было до хохота нелепо.

— Хорошо, есть одно небольшое поручение, с которым вы справитесь и не привлечете внимания, — сдался Дамблдор.

Он отправил их к заброшенной деревне, выяснять обстоятельства загадочного исчезновения магглов. Анимага-собаку и оборотня — лучше не придумаешь. Они не привлекут внимания, даже если оставят после себя ворох следов.