Он понял, что близок к заповедному месту, и поскакал быстрее.

Вечером он стоял на краю исполинской котловины, на дне которой сверкало озеро, отражавшее в себе небесную синеву.

За спиной хрустнула ветка. Конан стремительно обернулся, выхватив меч. Перед ним стоял одинокий воин. Обритая по самое темя голова, тонкая косица, свисавшая на ухо, и вислые усы указывали на принадлежность к племени татагов. В руке его сверкал кривой меч, уже изготовленный для удара. Это был рослый, крепкий мужчина, накидка его была сделана из скальпов убитых им врагов.

- Где же честь племени татагов? -спросил Конан, не слишком рассчитывая услышать ответ. - С каких пор воин убивает воина в спину?

- Честь в том, чтобы добавить твои волосы к моему плащу, а не в том, чтобы танцевать с тобой танцы, юнец. - ответил татаг на сносном киммерийском.

- Я Конан, сын Карраса-кагана, еду к ведунье Айрис.

- Тебе непременно хочется поговорить, перед тем, как я тебя освежую? Что ж, меня зовут Чарахай, и я поклялся убивать всякого киммера, какого встречу на своем пути.

С этими словами Чарахай бросился вперед, но Конан отбил его яростную атаку, и ранил в вооруженную руку.

Татаг ловко перебросил клинок в левую руку и захохотал, хотя кровь и лилась из раны чуть выше правого локтя. В этот раз он не спешил, дав Конану самому возможность атаковать. Царевич воспользовался этой заминкой, чтобы обнажить кинжал.

Некоторое время они еще кружили друг вокруг друга, обмениваясь ударами и оскорблениями, но Чарахай явно начал слабеть от потери крови и в глазах его стал мелькать страх. Конан швырнул свой кинжал, пригвоздив ступню Чарахая к земле. Тот взревел от боли, и сделал ковыляющий шаг в сторону, но меч Конана вонзился ему под грудную клетку, в беззащитный живот. Конан выдернул клинок и хлынула кровь . В разрезе раны показалось что-то еще, должно быть внутренности. Чарахай упал на колени, из последних сил пробуя нанести удар своим кривым мечом. Конан разоружил его одним ударом.

Чарахай вдруг злобно улыбнулся, обнажив желтые зубы.

- Ты не заберешь мой скальп, киммирай! - сказал он, и бросился с обрыва вниз, на скалы.

Конан лишь проводил его взглядом, и убрал меч в ножны. Кинжал так и остался в раненой ноге Чарахая.

Уже темнело, и царевич не мог продолжить свой путь. Так вышло, что ему снова пришлось заночевать рядом с местом убийства. В ту ночь сны его были кошмарными, а приходившие мысли далеки от восхищения величием мира и песнями ночи. Какую-то музыку ветер принес и сегодня, но то были страшные мелодии, которые слепые безымянные существа играли на свирелях, сделанных из человеческих костей.

А потом музыка стихла, и Конан увидел того, кто пляшет в центре круга из костров, высокого, пустыми глазницами, закутанного в туманы и снега.

Конан проснулся и сел, потрясенный явившися видением.

Он всегда тянулся к тайным знаниям, но никогда не считал себя духовидцем.

Должно быть одиночество и магия Железного Озера сделали свое дело, и впервые за всю жизнь Конан в самом деле прозрел, увидел...

Но он не знал, что и кого он в самом деле увидел.

Его жгло нетерпение, он мечтал разыскать побыстрее Айрис и спросить ее.

С первыми лучами Солнца, Конан спустился в котловину, сумев провести по узкой тропке и обоих своих коней, привычных ко всяким тяготам и опасностям.

Весь день ушел у него на то, чтобы отыскать хижину, спрятавшуюся в тени старых деревьев.

Здесь, внизу котловины солнце редко достигало земли, деревья тянулись к свету, а у их корней царил полумрак.

Вблизи озеро выглядело странным, казалось каждое мгновение вода меняла цвет, а рябь по ней шла вне всякой связи с ветром.

Конан помнил легенду о драконе, но не встретил никаких следов чудовища. Должно быть дракон или умер, или покинул эти места. Или его и вовсе не существовало в действительности.

Цель его путешествия была так близка!

Сердце Конана гулко билась в груди, когда он подошел к вросшему в землю домику и коснулся двери.

- Здравствуй, сын Карраса. - сказала женщина, открывая ему дверь. - Ведь я не ошиблась, и ты в самом деле сын Карраса, сына Конана-кагана?

Конан помнил, как дед называл Айрис старухой, но она вовсе не оказалась такой древней, как он думал. Во внешности ведуньи не было как будто ничего потустороннего. Перед ним стояла высокая, статная женщина, со следами былой красоты на лице. Седые волосы ее были убраны в аккуратную прическу, на ней было платье, какие носили женщины из зажиточных киммерийских семей.

- Ты знаешь кто я? Ты видела меня в своих видениях?

- Не совсем! - рассмеялась Айрис. - Ты как две капли воды похож на своего деда. Он жив еще?

- Жив и передавал тебе приветствие.

- Благодарю тебя. Если застанешь его живым снова, поприветствуй его тоже от моего имени. Как твое имя, сын Карраса?

- Меня назвали Конаном, в честь деда и в честь.

- Да, это славное имя. Тебя назвали в честь деда и в честь древнего героя, я знаю эту историю. Я ее помню. Проходи же, не стой в дверях Конан, сын Карраса.

Конан переступил порог.

- Наверное, ты хочешь спросить меня про дракона? -так же улыбаясь спросила Айрис.

- Да. - Конан почему-то смутился.

- Он спит и уже давно. Не хотелось бы, чтобы он проснулся. - сказала ведунья. - Так зачем ты пришел, сын Карраса?

- Я хочу узнать свой путь. - ответил царевич.

- В дни моей юности киммерийцы говорили, что человек рождается по воле Крома, который лишь раз взглянув на него, награждает новорожденного волей, а после этого судьба принадлежит самому человеку.

- И вы на самом деле в это верили?

- Верили, во всяком случае, старались верить.

- Расскажи мне про Крома! Расскажи про Старую Родину!

- Ты только что говорил, что пришел узнать свою судьбу?

- Мне кажется, что моя судьба как-то связана со Старой Родиной. Недавно я начал видеть сны, странные сны. Я чувствую, что прошлое нашего народа как-то связано с моим будущим. Предки зовут меня, стараются указать в будущее. Так я чувствую, но не умею ни читать знаки, ни говорить с предками.

- Да, вижу не зря ты проделал этот путь, Конан, сын Карраса. И все же позволь оказать тебе гостеприимство, а уже потом мы будем говорить о прошлом и будущем.

Конан удивился, увидев на столе кашу и хлеб. Он больше готовился к кореньям и возможно, рыбе. Увидев это, Айрис сказала, что припасы ей привозят местные жители, которые тоже почитают ее колдовской дар. Конан вспомнил об изуродованном теле Чарахая, что лежало сейчас на камнях, но промолчал об этом. Он знал, что нарушил закон, но Чарахай сам бросился на него с мечом. Если Айрис такая могучая колдунья, как говорят, она самая узнает об этом. А если нет - то что ж, значит легенды преувеличили и ее силу.

Вечером они долго говорили о текущих делах киммирай, о войнах и походах, о врагах и союзниках.

Странным образом Айрис это было интересно. Конан был томим желанием начать уже задавать вопросы волновавшие его самого, но он свято чтил старую традицию - о делах нельзя заговаривать, не проведя под крышей ночь.

Утром он проснулся поздно, и когда вышел из домика, увидел, как Айрис зачерпывает ведро воды из озера.

Она выпрямилась и помахала ему рукой. Потом повернулась и поприветствовала кого-то еще.

Конан увидел, как по узкой полоске прибрежного песка, которая почти сразу переходила в уродливые корневища вековых деревьев, едут трое северян. С такого расстояния он не видел, к какому племени они принадлежат, но такие коренастые мохнатые лошади, островерхие шапки и короткие луки могли быть только у северных кочевников.

Конан повернулся к дому, думая, бежать ли ему за оружием, или стоит приветствовать новых гостей с миром.

И над озером раздались полные ужаса крики.

Киммирай ощутил, как предательский холод страха скользнул по его спине. Так кричать только люди, на которых движется неминуемая смерть.

Из воды поднялась огромная, больше лошадиной, голова на длинной гибкой шее, схватила ближайшего человека, и перекусила пополам. Всадники бросились к берегу, но чудовище настигло одного из них, стащило с лошади, и утянуло в воду.