Зорька, едва заметно смещая точку рассвета по часовой стрелке, разная по своей красоте, не похожая на вчерашнюю и наверняка на завтрашнюю, засияла над сопками за дремавшем селением. Солнце встало, как всегда, без команды "подъем", в ровно назначенное им самим время, согревая землю мягким и ласковым светом. Из узкого проулочка выехал на пыльную дорогу давно подстерегаемый нами объект. Дождавшись, когда он скроется из виду, вдвоем быстро спустились с сопки на временно пустующую окраину. И также быстро установили сигнальную ракетницу. Вскоре бача возвращался тем же путем и на том же транспортном средстве. Он ехал неторопливым шагом, скучно глазея по сторонам, совершенно не подозревая, что развлекуха ему уже обеспечена. Когда до металлической растяжки, тонкой струной вытянувшейся поперёк пыльной дороги, оставалось совсем немного, мы стали всячески привлекать его внимание. Это было нетрудно, ведь свистящих и улюлюкающих шурави, да ещё поутру, увидишь нечасто. Вдруг с пронзительным свистом, выбрасывая вверх одну за другой осветительные белые ракетницы, на обочине сработала безобидная (при определённых условиях) сигнальная ловушка. Ослик рванул с места в галоп, да так стремительно, словно ему под хвост сунули пушистый кактус. Пацаненок, подавшись назад, задрав ноги, ловко извернулся и, вовремя схватившись за гриву, с трудом удержался на спине скакуна. Отмахав метров двадцать скаженным галопом, ишачок, неожиданно даже для нас, упершись в землю четырьмя копытами и одновременно наклонив голову вперед, пройдя юзом, стал как вкопанный. Жокей, продемонстрировав одинарный кульбит, нырнул в пыльную перину. Ослик, вытянувшись всеми мышцами своего небольшого тела, стоял, застыв, словно памятник, широко расставив прямые ноги, с высоко задранной головой. На некоторое время все замерло, лишь желтоватые клубы взбудораженной пыли медленно оседали на почву. Секунды спустя сменивший яркую расцветку на схожую с нашей - приглушенно-песочного тона - бача зашевелился. Затем, резко вскочив на ноги, стал активно, как это принято у местных, и возмущенно размахивать руками. Минут пятнадцать ему ещё понадобилось, чтобы, подталкивая в зад, сдвинуть с места упрямого трудягу.

...В один из вечеров снова над головами солдат заплясали яркие пятна с шелестящими хвостами. Спустя некоторое время в низине раздался одиночный раскатистый взрыв. Воздушный змей, теряя силу, волоча тонкую чёрную нить, медленно оседая, пролетел и скрылся в "зелёнке".

Средь минного поля в агонии катался по земле мальчик. Двумя руками он сжимал ногу ниже колена и в шоке смотрел и не верил глазам. Взрывом ему оторвало стопу.

Местные знали, что за старой траншеей - запретная зона, и из этого никто секрета не делал.

Увлечённый игрой, мальчик не заметил, что преодолел опасную черту. Командир с побледневшим лицом напряжённо думал. Взглянув на бойцов, подозвал уроженца тундры, сына охотника.

Так у Виктора было записано в анкете личного дела.

"Отец - охотник, мать - домохозяйка". "Охотник, это что, профессия?", - спрашивали у его. "Ну да, - смущённо, с лёгкой улыбкой на белокожем лице, прищурив узкий глаз, отвечал он и добавлял: - Зимой охотник, а летом рыбак".

Невысокий солдат, чуть сгорбившись, медленно, шаг за шагом двигаясь по минному полю, приближался к афганскому мальчику.

Держа в руке длинный сапёрный щуп, он осторожно осматривал землю.

Затем, прежде чем поставить ногу, рисовал овал, чтобы по этим следам вернуться назад.

Подойдя к раненому, аккуратно взял его на руки и по оставленным меткам вынес из опасной зоны.

Спустя месяц героя наградили медалью "За Отвагу".

Следующий сомнительный книжный сюжет коснулся вечного противостояния и взаимодействия противоположных полов.

Безусловно, за десятилетнее пребывание советских войск в Афганистане не обошлось без мародёрства и насилия, что пресекалось двухсторонним взаимодействием особых отделов.

На войну ведь забирают не по духовно-нравственному принципу, а по состоянию здоровья.

Отморозки встречаются везде. Достаточно обратить внимание на льющийся и сегодня с экранов ТВ и газетных полос мутный поток новостей. В парк или в лес детей без присмотра не отпустишь.

На войне, где кровь, оружие и смерть, эта грань становится ещё тоньше. Однако контролируемые населённые пункты, как в Средневековье, не грабили и не выжигали.

Настороженное отношение афганцев к иноземцам формировалось веками. Войны с колонизаторами, междоусобные распри изматывали государство. Народ устал от бесконечных войн, и ему хотелось спокойствия.

Проведя Ханабатскую операцию, мы, изрядно ощипанные, но непобеждённые, возвращались в дивизию. Оставалось километров пять-шесть пути.

Сбросив в десантный отдел давящие на уставшее тело надоевшие каски и бронежилеты, молча сидели на броне. Покорно приютившийся на коленях чёрный автомат погрякивал блестящими карабинами ремня.

Вечерело, в остывающем тёплом воздухе висел бархатистый настоявшийся пряный запах.

Занималась заря, окрашивая местность в розово-жёлтые тона.

Во всём просматривался местный колорит. Шустро обогнав колонну, прошмыгнула белая легковушка. Упираясь тюрбаном в настежь открытую крышку, в багажнике сидел преклонных лет мужчина, крепко сжимая двумя руками живого барана, задняя часть которого болталась за бортом. Подпрыгивая на неровностях, курдюк колыхался в разные стороны, то и дело свисая и прикрывая большие чёрные буквы Toyota.

Грузовые "бурбухайки", пестрея яркими наклейками на лобовых стёклах, объезжая ямы на узко асфальтированной дороге, гремели подвешенными на цепях к переднему бамперу набалдашниками. Население испытывало особую любовь к таким вот цветастым бирюлькам и звенящим висюлькам.

Головная восьмиколёсная машина степенно, не поднимая пыли, маневрировала между выбоинами и иногда проскакивающими автомобилями. Изредка под вездеходным протектором хрустела щебёнистая обочина.

Повернувшись спиной к яркому остывающему закату, безынтересно наблюдал за скучно уплывающей окраиной Кундуза. В голове, подобно убегающим картинкам, вяло текли мысли. На боевые, в ожидании нового, уходили в приподнятом настроении. В предвкушении бани, чистой одежды и белой постели в расположение полка тоже возвращались с удовольствием.

"Не испортила б предстоящую баньку погода. Как в прошлый раз...", -всматриваясь в чистую высь, думал я. С серого безоблачного неба закружилась в тот день лёгкая "вьюга". Пыль и песок, подгоняемые поднявшимся ветром, слались над землёй. Сильный сухой ветер - "афганец" - затянул монотонную, тягучую песню. Заунывный не то вой, не то плач заставлял сердце непроизвольно сжиматься от тоски. Дневной свет постепенно померк, и пылевая метель накрыла всё живое и неживое... В такую погодку лучше на купание даже время не тратить. Выйдешь на жёлтую метелицу и, не дойдя до расположения, можно сразу возвращаться на повторную мойку...

Неожиданно перед уставшим задумчивым взором в непривычной двухметровой близости появилась Она... Во всём бежевом, возникла беззащитным сияющим цветком на минном поле.

Светлые сандалии осторожно ступали по неровной обочине. Сари и шарф-дупатта, покрывающий голову и грудь, делали девушку стройной, грациозной и женственной. Горделиво, но скромно, она бросала вызов местным устоям.

На протяжении веков женщины-афганки носили традиционную паранджу. Слегка наклонив голову вперёд, она задумчиво смотрела вниз перед собою. Тонкие пальцы правой руки придерживали стопку голубых школьных тетрадей, прижатых левой рукой к талии.

Почувствовав взгляд, подняла чёрные глаза, и встреча состоялась...

Моё сердце вдруг дрогнуло и пробудилось от спячки, словно весенний первоцвет после долгой и холодной зимы. По всему телу, наполняя каждую клеточку приятной рябью, пробежала волна давно забытых тонких ощущений.