Ловко орудуя молотком (крушить - не строить) разбирал ящики от боеприпасов. Освободившиеся доски шли на постройку собачьей будки. Материалом старшина разжился на артскладе. В прямом смысле слова, материальчик - мечта любого столяра: ровненький, сухой и душистый... Пилил не торопясь, захваченный размышлением о гражданке. Память рисовала тонущий в пестроте разноцветья и зелени компактный посёлок Пионерный, одноэтажную школу, в которой учился с пятого по восьмой класс. После уроков, накушавшись аж до икоты гранита познания, волоча, казалось, пудовые портфели, уныло расходились по дворам.
Дома дважды мыл руки с бактерицидным средством. Аккуратно складывал одежду, устраивая её в шкафу, и медленно, тщательно пережевывая еду, обедал. Затем сразу усаживался выполнять заданные уроки. Разбирал правописание, зазубривал теоремы и формулы, ломал голову над арифметикой...
Ага, как бы не так. Всё обстояло с точностью до наоборот.
Портфель летающей тарелкой пикировал прямиком в самый дальний угол комнаты. Едва согретый обед проглатывал подобно чайке. Скучная домашка, впрочем, как и в предыдущий день, задвигалась - до лучших времён. Приободрённые и переодетые, вновь собирались сугубо юношеской командой. На деревянных верстаках в школьной мастерской раскладывали чертежи и с умным видом планировали работу на оставшееся дневное время. Кружок "Наши руки не для скуки" официально назывался "Моделист-конструктор".
Трудовик Александр Иванович раздавал каждому по потребностям - наждачную бумагу и лобзик, шпангоуты и гвоздики, "баксидку" и краску, всего не перечесть. Скрупулёзно, день за днём, терпеливо и даже иногда нудно мастерили уменьшенные копии катеров, кораблей и самолётов. В праздничные дни выставляли свои работы на всеобщее обозрение. Ярким пятном, как результат усердия, помнилась поездка на краевую показательную выставку моделей, проходившую в центральном Комсомольском парке города Ставрополя...
Давно раздражавший своим присутствием ротозей спросил: "Ты до армии работал плотником?".
Считая его виновником разбитого молотком пальца, выстрелил снизу вверх острым взглядом. Очень захотелось съязвить в ответ думающему, что картофель растёт на деревьях, а молоко вытекают из крана на молокозаводе.
Утерев пот тылом ладони, ответил, что деревня всему научит.
Отложив в сторону ножовку, сел на землю в тенёк. Прислонившись к прохладной стене, рассматривал руки, усеянные опилками. Вдыхал запах дерева, запах дома. Мне всегда нравилась свежесть скошенной травы, вспаханной земли, древесной стружки.
В лесу на берегу Кубани жила наша семья, откуда и стартовал мой жизненный путь.
Отец Анатолий лесорубил в лесхозе. Мама Нина воспитывала двух сыновей-погодков. Мы подрастали, надо было готовиться к школе. Переехали ниже по течению реки в село. Пилили с раннего детства. Старший брат хозяйничал ножовкой больших размеров. Моя пилка зубом помельче, но зато с фигурной ручкой.
Тискали туда-сюда металлическое полотно, то и дело поправляя на взмокших головах чёрные шапки-ушанки с привинченными красными пятиконечными звёздами.
Зимой печь топилась дровами. После растопки слегка пахло дымком. Дружески потрескивающие поленья создавали уют и покой. Печь постепенно заполняла собой всё пространство. В темноте, пробиваясь меж чугунных колец, пламя причудливо играло на стенах и потолке. Жёлто-красные зайчики незаметно бледнели, сползая в детский сон.
Когда подросли, отец укладывал на "козла" ствол высохшего дерева и вручал двуручную пилу "Дружба" или, иначе, "Тяни на себя". Вжик, опилки тонкой струйкой оседали на землю в одну сторону. Вжик - в другую.
Бывало так, что ругались, обвиняя друг друга в слабой тяге.
Станица Богословская лежала вдоль реки, упираясь в Кубанский лес. Такое красивое название она носила до Октябрьской революции. Возможно, красный кавалерист Балахонов был хорошим командиром. Но зачем, приспосабливаясь крушить старое и красить себя в новый цвет,
мы, некудышные потомки, как ужаленные торопимся все переименовать и ходим павлинами?
Подошла Энди и улеглась рядом в тени. Дружески потрепав за мягкую холку приземистую овчарку, про себя добавил: "Ты права, пора идти за твоей законной воинской пайкой".
Дальнейшие события протекали, как в заученной ещё в восьмом классе песне: "Опять тревога, опять мы ночью вступаем в бой".
Головная восьмиколёсная машина, преодолевая морщины земли, то проваливалась в неглубокие овражки, то, задрав нос, выравнивалась на поверхности плато. Гусеничный лязг, сплетаясь с гулом мощных моторов, расталкивал утреннюю тишину, упрямо в нее врезаясь. "Ниточка", остерегаясь мин и ощетинившись стволами, тянулась параллельно едва заметной просёлочной дороге. Песчаный окрас брони сливался с поверхностью земли. Справа наступала цепочка гор. Слева теснила "зелёнка". Пыль, смешиваясь с выхлопными газами, накрывала людей и машины. Лениво оседая, ползла по каскам и конусу башни. Рыжими снежинками украшала ресницы. Рисуя контуры сидевших на броне солдат, ложилась намётами.
Водители БТРов пустили в ход стеклоочистительные щётки. "Дворники", неохотно маяча туда-сюда, сметали с крошечных окон струящиеся пылевые крупинки. Я экспроприировал у водилы его бесхозно болтавшийся на спинке сиденья бронежилет. Хотя мои действия принудительным конфискатом назвать трудно. Каждый из нас по возможности старался избавиться от сковывающей движения и давящей на плечи девятикилограммовой ноши. На всякий случай заботливо прикрыл броником лежащую рядом Энди. И как оказалось, вовремя.
Впереди и слева, как в кино, внезапные взрывы подняли фонтаны земли. Звинькая по броне, в воздухе зашелестели осколки. Орудия, выдохнув разнокалиберным огнём, ответили взаимностью. Отгрохотав канонадой, колонна осторожно прикоснулась к окраине кишлака Мулла Гулям.
Лейтенант, высунувшись наполовину из люка, наклонившись в сторону глинобитной стены, содрогался в приступах рвоты. Приоткрыв десантный люк, осторожно высунув голову, я посмотрел на причину конвульсий.
"Ну да, зрелище не для слабонервных".
Обойдя нашу старенькую шестидесятку, танк, круто развернувшись на девяносто градусов против часовой стрелки, подставив левый бок духовскому кишлаку, на пониженной передаче медленно пополз вверх. Преодолев большую часть подъёма,тяжелая машина, скрепя траками, выбрасывая из-под себя раскрошенный грунт, замедляя ход, остановилась. Некоторое время гусеницы продолжали упрямо зарываться в землю. (Растерялся мехвод, упустил момент. Сейчас бы оба фрикционных рычага рвануть до отказа на себя, и машина застыла б как вкопанная). Напряжённо работающий двигатель неожиданно смолк, и танк замер в нехорошем молчании. Чуть постоял, словно размышляя, как быть дальше, и, клацая железом, набирая скорость, попятился по узкой наклонной дороге. Спустя секунды многотонная машина, пробив глинобитное заграждение и постройки, с грохотом скрылась в клубах пыли.
"Всё, ребят, находившихся внутри, от такого удара наверняка расплющило", - подумал я.
Из развалин виднелся лишь уныло смотревший в безоблачное небо орудийный ствол. Все, видевшие экстремальный спуск, затаив дыхание, замерли в ожидании.
И надежды оправдались. Раздался приглушённый гул мощного двигателя, и вверх вырвался смешанный с пылью сноп сизого дыма.
Развалины содрогнулись, посыпалась земля, и танк, как ни в чём не бывало отряхиваясь, полез прочь из чужого двора. БТР, огибая разрушенный дувал и заваленного стройматериалом виновника нанесённого ущерба, пошёл на крутой подъём. Выбрасывая из-под широких колёс каменистый грунт, броневик медленно полз вверх. Движковый "дуэт" внутреннего сгорания пел свою привычную песню без намёков на фальшь. С напряжением взяли высоту, и в овальном отверстии боковой бойницы появилась совсем не ко времени умиляющая глаз картинка. Желая ее получше рассмотреть, пришлось даже опустить прицельную автоматную мушку. По выжженной солнцем земле сухопутная песочного цвета черепаха размером с приплюснутый футбольный мяч, в миниатюре повторяя движения камуфляжных броненосцев, неуклюже работая когтистыми лапами, то западая в ложбинки, то приподнимаясь на кочках, на всех парах шпарила прочь от иноземных монстров.
