Я задумалась – чему себя посвятить? И как снискать хлеб насущный, ведь мне теперь придется самой зарабатывать на жизнь.

По профессии я музыкант, окончила консерваторию по классу фортепиано. В музыкальную школу меня отдала мама. Она мечтала, что когда-нибудь затраченные ею усилия окупятся и я стану выдающимся музыкантом, мой гастрольный график будет расписан на 150 лет вперед и она сможет мной гордиться. Знаете, очень тяжело, когда тебя в детстве нагружают таким чувством ответственности, потому что оно пропорционально грузу вины, которую ты испытываешь, когда не оправдываешь чьих-то ожиданий. Я очень старалась, правда… Так старалась, что в конце концов возненавидела музыку и часто с упоением повторяла: «Тишина – ты лучшее из того, что я слышала…» Меня перекормили гаммами, сольфеджио и установками: «Ника, ты должна учиться, ты должна быть лучше всех».

С тех пор у меня гигантский комплекс, будто я всем что-то должна и обязана доказать, что я лучшая и тоже достойна любви. Этот комплекс, словно хвост, волочится за мной по жизни и мешает идти вперед.

Я даже думаю, что причина моего разрыва со Славой как раз в этом. Я так отчаянно старалась доказать неудавшемуся мужу, что достойна его любви, что сделала несчастной в этих отношениях и себя, и его.

Увы, я не оправдала маминых надежд. Я оказалась (как трудно признать, что ты – посредственность) музыкантом со средними способностями. Как осторожно сказала мне мой добрейший преподаватель в консерватории: «Все хорошо, Ника, но чего-то не хватает…» – «Чего?» – «Искры Божьей…»

Ясно. Вся штука в том, что «средней искры» не бывает. Она либо есть, либо ее нет. И во втором случае занимайся хоть до мозолей на заднице – искру Божью не высечь.

Консерваторию я окончила, но у меня нет таланта, выступлений в концертных залах и гастрольного графика. И для мамы это оказалось ударом.

После консерватории я стала работать преподавателем в музыкальной школе, откуда смоталась через полгода, поняв, что это не мое. Больше всего на свете я боюсь заниматься не своим делом, потому что не хочу портить жизнь окружающим. А в музыкальной школе приходится иметь дело с детьми, это огромная ответственность – нужно фанатично любить собственную работу или найти мужество уйти.

Потом я работала менеджером – кому-то что-то продавала и уже в понедельник мечтала о пятнице, как мечтал о ней Робинзон Крузо. В конторе царила смертная тоска. А потом я встретила Славу, влюбилась и уехала за ним в Москву.

Там я первое время давала частные уроки музыки. Кстати, именно благодаря им я познакомилась с Ритой. Однажды через знакомых мне предложили работу – учить игре на фортепиано девушку Риту. Рита как-то безоговорочно и сразу располагала к себе доброжелательностью и искренностью, а еще мне сразу понравилось ее потрясающее чувство юмора и манера заразительно, очаровательно смеяться. В общем, ничего удивительного в том, что мы подружились, нет.

Как человек честный, через неделю я Рите прямо сказала: «Маргарита, хорош дурью маяться. Ну, какой из тебя музыкант? В лучшем случае будешь на светских тусовках играть двумя пальцами какую-нибудь попсовую мелодию или собачий вальс. Тебе это надо?»

«Нет, – сказала Рита, – не надо». И мы прекратили занятия. Пианистки из Риты не вышло, но выяснилось, что у нее весьма своеобразный сильный джазовый голос. И мы придумали совместную программу – она пела, а я ей аккомпанировала. Мы выступали в джазовых клубах и даже неплохо зарабатывали. Как говорила Рита, мы работаем на контрастах: она – маленькая миниатюрная рыжая, и я – крупная брюнетка.

Это было замечательное, веселое время, но Слава начал активно возражать против этих концертов, и мне пришлось сделать выбор (конечно, я предпочла мужа). А вскоре Рита вышла замуж. Здоровенного смешливого Джона привели в клуб русские друзья; увидев Риту, он пал к ее ногам как подкошенный. Через месяц Рита уехала с ним в Америку и теперь поет свою любимую песню «Осень в Нью-Йорке» в Нью-Йорке.

Она уехала, а я осталась, и даже наши частые телефонные звонки друг другу не помогали мне избавиться от ощущения острого, сосущего под ложечкой одиночества. Ну а потом мой брак, а заодно и жизнь дали трещину, и тут уж одиночество захлестнуло меня мощным девятым валом. Что называется, спасайся, кто может.

Именно Рита пришла мне на помощь в тот черный август, когда, расставшись со Славой, я приехала в Петербург и размышляла над тем, как заработать на жизнь. Через знакомых петербургских рестораторов она предложила мне работу – по вечерам играть в модном дорогом ресторане за неплохие деньги. Но я отказалась, потому что после разрыва со Славой перестала играть. То есть я не могла заставить себя подойти к роялю. Вот просто никакими силами. Ну, в жизни всякое бывает – после стресса некоторые люди, например, перестают есть или не могут спать, а я – возможно, это своеобразная реакция организма на сильное потрясение – не могла играть. Иными словами – утратила профпригодность.

И куда податься бедной девушке?

По этому случаю мы с Ритой организовали женсовет с ликером и душеспасительными беседами. Рита специально для этого прилетела в Петербург, как на какую-нибудь конференцию. На повестке дня вопрос: куда пристроить горемычную Нику?

Рита меня с ходу спросила:

– Ника, о чем ты мечтала до этого коз… Славы?

Я ушла в такие раздумья, что Рита за это время успела выпить две рюмки «Бейлиза». Когда она взяла третью, я призналась, что всегда хотела открыть собственную кофейню.

– Вот и открой! – хмыкнула Рита. – Чего ты как Манилов – «а хорошо бы мост через реку построить». Хочешь – сделай!

Я замялась:

– Ну-у-у, это в теории хорошо, в мечтах… А на практике небось сплошные сложности. Предпринимательство – это же чистая Африка, налоговики-бармалеи, крокодилы из пожарной инспекции…

– Люди открывают и не боятся, – парировала Рита.

– Да где я денег возьму? Чтобы открыться, нужен стартовый капитал, притом нешуточный.

Рита улыбнулась:

– Деньги я дам.

Разумеется, от ее заманчивого предложения я отказалась в самой категоричной форме, сославшись на свое жизненное правило – не брать в долг, тем более у друзей, и вообще ни у кого ничего не просить.

Рита принялась меня уговаривать:

– Никуша, могу я хоть раз в жизни сделать для тебя что-то хорошее?

Я упрямо отказывалась.

В результате Рита надулась, сказала, что «это гордыня, мать твою, Ника!», и укатила в отель.

А на следующий день симпатичный молодой человек, «русский партнер Джона по бизнесу», привез мне пухлый конверт с дензнаками и сказал, что если он привезет их обратно – Джон оторвет ему голову.

Так у меня появился стартовый капитал.

Все началось с названия. Известно, что название для книги, корабля, кофейни – дело исключительно важное. «Как вы яхту назовете – так она и поплывет». Надо сказать, что размышления были недолги: я всегда знала, что, если у меня будет кофейня, я назову ее «Экипаж». Мне нравится это название, в нем есть что-то благородное, романтическое и подразумевающее дружественный союз людей, объединенных общим делом. А мы, получается, экипаж кофеманов! Ну вот, с названием разобрались – уже полдела. Теперь предстояло найти для «Экипажа» помещение.

Мне хотелось, чтобы кофейня располагалась где-то на набережной, рядом с водой. В этом случае «Экипаж» походил бы на корабль, пришвартованный к причалу. Помещение для кофейни посоветовали в агентстве. Еще недавно здесь была обычная рюмочная – облупленные стены, грязь и ужас запустения. Когда я туда зашла, мне стало страшно. Казалось, что привести все это в приличный вид невозможно. Зато место замечательное и до реки рукой подать. А еще мне понравились огромные панорамные окна, выходящие на тихую пешеходную улочку и красивый старинный дом напротив. День я наматывала круги по ближайшим окрестностям и наконец решила, что кофейню следует открывать именно здесь.

Следующий месяц рюмочную приводили в порядок – ремонт оказался сродни стихийному бедствию и порядком меня вымотал. Но к середине октября все было готово, и мы открылись.