Моя история здорово насмешила Полин, и я подумал, что набрал несколько очков. Это было приятно, она смеялась громко, от души, мне нравится громкий смех, я сам смеюсь громко. Правда, не так оглушительно, как мой папа и мой брат: наверно, у нас это семейное. И в этот момент она показалась мне родным человеком. Но одновременно красавицей. Что представляется неким парадоксом, если принять во внимание внешность моей родни. Надо сказать, не все в моей семье особо привлекательны, но об этом поговорим в другой раз. Короче, это был лучший учебный день в моей жизни, но она должна была скоро уйти, а я не знал, случится ли нам с ней еще поговорить или нет. И тогда я стал ломать голову, как бы назначить ей свидание, искать для этого предлог – например, я мог бы дать ей почитать книгу, а потом ей пришлось бы мне ее возвращать, и мы встретились бы опять, но сейчас у меня с собой была только одна книга, притом совершенно неподходящая – учебник биологии. Я подумал: может, пригласить ее выпить бокал вина «У Бориса» (это кафе при лицее) или пойти со мной в кино, – однако мне показалось, что для первой встречи это было бы рановато. И я стал просто смотреть телевизор. Но интуиция подсказывала мне, что она вот-вот встанет и уйдет. Швед только что выиграл на тай-брейке, предыдущий сет он взял с сухим счетом, так что следующий будет простой формальностью, это сказал комментатор. Не очень-то умно с его стороны так расхолаживать зрителей, и в частности, девушку моей мечты. Теперь ничто не удерживает ее в этой комнате.

Она взяла куртку, сказала, что ее зовут Полин и что было очень круто общаться со мной. Вот бы нам еще поцеловаться на прощание, подумал я, это было бы потрясающе, хотя, признаться, и несколько неожиданно. Она встала и ушла, сказав «до скорого», но мне показалось, что для меня это будет очень нескоро. Я вспомнил о собаках, которых бросают на автострадах летом, в начале сезона отпусков, о старых собаках, которых оставляют одних дома в августовскую жару, вспомнил репортаж о сиротском приюте в Болгарии, я все это видел в теленовостях, а еще о Робинзоне Крузо, который остался один на необитаемом острове, короче, мне стало очень скверно на душе, когда она ушла.

Сегодня утром я встретил Полин в коридоре лицея, она улыбнулась мне издали, только и всего, но у меня в груди вдруг стало очень горячо, не смогу толком это описать, вроде как волна радости захлестывает вас, накрывает с головой, и у вас на лице появляется выражение абсолютного счастья. Словно вы получили ответ сразу на все вопросы. Должно быть, любовь – это и есть ответ сразу на все вопросы. Наверно, я где-то прочел эту фразу, а может, ее произнес священник во время рождественской мессы, мои родители становятся религиозными раз в год, 24 декабря, мы ходим на ночную мессу, надо же чем-то себя занять, пока переваривается индейка, а там настанет время и для рождественского торта, – но у меня, в моем теле, это ощущение возникло впервые. Одно дело верить, и совсем другое дело – знать. Думаю, любовь, а возможно, и Бог – это нечто такое, что надо испытать на самом деле, а не вообразить, не предугадать, не увидеть в мечтах после чтения гороскопа. Мне всегда кажется, что пытаться заставить нас поверить в Бога – все равно что пытаться заставить глухих поверить в Моцарта.

Короче, выиграй я турнир Ролана Гарроса, я и то не был бы доволен так, как в тот момент, когда Полин улыбнулась мне в коридоре. Но секунду спустя я задумался: а что она чувствует ко мне? Простую симпатию, слабо выраженное влечение? А может, я кажусь ей забавным, и все? Возможно ли в принципе понравиться кому-то, кто нравится вам? У меня, например, это никогда не получалось. Допустим, Полин не так нереально прекрасна, как девушки в журналах, у нее не та красота, от которой можно умереть, зато от ее красоты хочется жить. Потому что Полин настоящая. Потому что она дышит, у нее бьется сердце. Потому что она дрожит, когда ей холодно. Потому что у нее так ярко блестят глаза. Короче, я даю ей двадцать баллов из двадцати. А сколько дала бы мне она? Наверно, я получил бы среднюю оценку… Одиннадцать или двенадцать баллов. Или вообще ноль. Или девятку.

Я взял на стоянке лицея велик, сел на него и покатил домой, а по дороге прокручивал в голове все эти мысли. Сначала я ехал по велосипедной дорожке, потом свернул в лес. Мой лицей стоит на опушке, поэтому приходится каждый день проезжать краем леса. Иногда я еду очень быстро, жму на педали изо всех сил, скорость опьяняет меня, и наступает что-то вроде экстаза. Я уже изучил на этих тропинках каждый камень, каждый корень, каждый склон и каждую рытвину, знаю, когда взять вправо, когда приподнять ягодицы над седлом, ускорить или замедлить темп. Осенью тропинки покрыты слоем опавших листьев, часто влажных и скользких, поэтому я стараюсь не тормозить слишком резко. Сегодня я ехал медленно, поскольку никуда не торопился, и чувствовал, что меня переполняют надежды. Сейчас конец зимы, и природа словно замерла, но в этой тишине и в этом холоде она готовится к приходу весны. Я слышал, как с легким поскрипыванием подо мной раскачивается велик, слышал карканье вороны, перелетавшей с верхушки одного высокого старого дуба на другой.

Когда я приехал домой, мама уже ждала меня к полднику. Она приготовила мне кружку растворимого кофе с тартинками, это мой обычный полдник, к которому иногда добавляются четыре квадратика от плитки шоколада или блюдечко варенья. Мама обожает шоколад, поэтому иногда она съедает всю плитку, а мне достается только варенье. Если я ворчу, она говорит, что ей в детстве приходилось гораздо хуже, и начинает рассказывать про свое детство. Конечно, жизнь у нее была хоть и не такая тяжелая, как у Козетты в «Отверженных», но тоже не сахар, отец работал на железной дороге и сильно болел, в доме не было холодильника, новое пальто ей покупали раз в три года, а теперешние бедняки ходят в кроссовках «найк», которые стоят целое состояние, добавляет она. Я обеспечиваю тебе гораздо лучшую жизнь, чем была моя собственная, говорит она, и ты должен меня за это благодарить. Убийственный аргумент! Что, по-вашему, тут можно возразить?

После полдника, когда я сел за уроки, мама достала из шкафа хорошо известную мне картонную коробку с фотографией белокурой девушки на крышке, и сказала, что пора бы покраситься, потому что уже вылезают темные корни. Это, наверно, моя самая большая тайна, стоит только вспомнить – и я готов расплакаться. Раз в месяц мама осветляет мне волосы. Она это делает с тех пор, как мне исполнилось семь лет. То есть уже больше половины моей жизни. Вначале я был не против, я испытывал примерно то же ощущение, как когда мне стригли ногти. Но с возрастом я стал спрашивать у родителей, зачем это нужно. Папа и мама редко соглашаются друг с другом, но тут они единодушны: на их взгляд, мне больше идут светлые волосы. Я не смог бы ни с кем посоветоваться по такому поводу, мне слишком стыдно, вот я и позволяю ей раз в месяц красить мне волосы. Но мне это дело не очень-то нравится. Однажды, когда я учился в начальных классах, она покрасила меня в обеденное время, а потом мне надо было возвращаться в школу. И там одна девчонка стала меня дразнить: «Эмиль стал блондином!» Орет и орет без передышки: «Эмиль стал блондином! Эмиль стал блондином!» Я не знал, куда мне деваться.

Года два назад, перед тем как я поступил в лицей, мама предложила мне больше не краситься. Она сказала: «Если, по-твоему, пора перестать, давай перестанем, хотя и очень жалко». Я долго раздумывал над ее словами. И в конце концов сказал, что согласен краситься и дальше. Я предпочел бы быть привлекательным при моем натуральном цвете волос, но, похоже, это удел немногих счастливцев, остальные вынуждены приспосабливаться. Когда сегодня мама напомнила, что пора осветлять волосы, я вдруг подумал о Полин: мне не очень-то хотелось, чтобы мама меня красила, но с другой стороны, возможно, это был единственный шанс ей понравиться. Я был как чистый лист бумаги, разорванный пополам. Мама воспользовалась этой минутной нерешительностью – иногда мне кажется, что вся моя жизнь – сплошная минутная нерешительность. Кроме тех моментов, когда я вдруг чувствую, что начинаю тонуть. Это бывает регулярно, как дождливые дни, нет, даже чаще, если со мной неожиданно случается что-то скверное, я получаю оплеуху, или пинок под зад, или переживаю публичное унижение, типа: «Пришел на урок плавания и забыл плавки, так будешь плавать в трусах», – это такое жестокое наказание, и оно так быстро приводится в исполнение, что просто уничтожает тебя. Голова оказывается под водой, ты погружаешься все глубже и, кажется, никогда не нащупаешь дно.