— Драконы? — старательно подделываю недоумение. — В Воронью Скалу при мне как-то залетала парочка — но для редоранцев они большой проблемой не были.

— Драконы драконам рознь, я тебе скажу. Зелёных убить не так сложно, с ними несколько стражников с луками без особых трудностей управляются, с серыми немного посложнее — но хорошо, что они огнём редко рыгают, а вот жёлтые, приятель — это всегда беда. Впрочем, с ними тоже как-нибудь можно управиться, особенно если тебя прикрывает парочка магов, лучники, арбалетчик и кто-нибудь с дубинкой потяжелее. Когда я говорю «кто-нибудь с дубинкой потяжелее» — это значит здоровяк в крепкой броне с добротным боевым молотом или секирой, лучше двемерскими. Но если ты увидишь в небе чёрного дракона — мой тебе совет: даже не пытайся с ним сражаться. Прячься и моли всех богов, которых знаешь, чтобы эта тварь тебя не увидела.

Бард начала другую песню — и отчего-то мне показалось, что прежнюю она оборвала на полуслове.

— Почему мне показалось, что девушка не допела прошлую песню?

— Не показалось тебе, она и впрямь не допела. Там ещё два куплета должно быть — но сейчас их барды почему-то предпочитают пропускать. Наверное, из-за всей этой хрени с драконами.

— А кто такие Языки? Прости, я не очень разбираюсь в легендах.

Наёмник лишь смиренно качнул плечами — ничего иного, очевидно, от альтмера он не ожидал.

— В общем, когда-то давно-давно на этой земле правили эти самые драконы. Людям однажды надоело, что ими правят какие-то сумасшедшие ящерицы и их не менее сумасшедшие ставленники-жрецы и подняли восстание. Поскольку рыгать огнём или морозом, как эти ящерицы, люди никогда не умели, а оружие тогда всё-таки чуть хуже делали, чем сейчас — то ничего у них сначала не получалось. Потом богиня Кин сжалилась над людьми и обучила нескольких счастливчиков этим самым Крикам. Так появились эти самые Языки. Они победили драконов, все норды зажили счастливо, — последние слова Стенвар произносил как-то небрежно. — Конец сказки.

Языки, мастера Криков, ныне превратившиеся в неупокоенных мертвецов, что ходят по древним криптам. Почему же норды забыли это искусство, почему не противопоставили его нашим боевым магам и почему не противопоставляют драконам сейчас?

— А где эти Языки сейчас?

— Я же сказал — конец сказки. Почти всех Языков при Красной Горе порешили, а выжившие обиделись на весь мир, заперлись на Глотке Мира в своём монастыре и с тех пор сидят там у себя, на небо любуются, ну и как-то Тайбера Септима к себе пригласили. И Ульфрика, мать его, Буревестника, виндхельмского ярла. Или скайримского короля. Не знаю, как его сейчас надо правильно называть.

Ульфрик Буревестник. Кое-что об этом человеке я слышал — военный преступник, подавлявший восстание ричменов вскоре после Великой Войны. Его место на плахе, за решеткой, но никак не на троне. Да, госпожа Эленвен пыталась склонить его к сотрудничеству, как я слышал, с кое-какими успехами, но сейчас польза от него не бросается в глаза. Только когда он успел стать королём Скайрима?

— Разве скайримского короля не зовут по-другому?

— Да, оторвало тебя от жизни на твоём Солстхейме. Был у нас молоденький король в Солитьюде, Торугом звали. Ульфрик однажды пришёл, да убил его. Говорят, этим самым Криком на части беднягу разорвал. И всё завертелось — пришли имперцы, за ними и талморцы, будь они неладны, на огонёк заглянули. А потом откуда-то взялись драконы. Первым был сожжён Хелген — не знаю, совпадение или нет, но как раз в тот день, когда Ульфрика пытались казнить. Затем был Вайтран — на первый раз Соратники нападение отбили, а на второй раз прилетело сразу три дракона, одним из них как раз была эта чёрная тварь. И всё, не стало больше Вайтрана. Потом пала всякая мелочь — Роща Кин, Ривервуд, Камень Шора, Рорикстед, а дошла очередь до Фолкрита с Морфалом, народ спохватился, побросал всё, что у них было, и попрятался в пещерах, заброшенных фортах, двемерских руинах и даже нордских могильниках.

— Герой он бесстрашный, он непобедим,

Так слушайте, норды, о славе его.

Лишь кинешь ты клич — и придёт Довакин…

— Ну и где же этот сраный герой?

Пьяница Рольф снова не на шутку разошёлся, ещё немного — и он набросится на несчастную данмерку и просто убьёт её; дружки пытались успокоить его, но толстяк продолжал проклинать всех меров.

— Братец ярлова хускарла, мать его, — процедил Стенвар. — И так весь день квасит, а как нажрётся — идёт в Квартал Серых буянить. И никто ж эту паскуду пальцем тронуть не смеет, а Галмар делает вид, что у него времени нет с этим бездельником возиться. Не подумай, что я жалею и защищаю здешних тёмных эльфов, нет, им бы с рифтенских пример брать — работать как следует, денег у ростовщиков взять, да вскладчину потом с долгами расплатиться, может, их квартал перестал бы такими трущобами быть. Но на Рольфа мне смотреть тошно. И не мне одному, наверное, — наёмник ахнул. — Вот же гад, сбил меня с мысли. Хотел же сказать тебе, что один эльф, твой сородич, как-то при мне интересовался нордскими руинами. В Рифте дело было, ещё до того, как вся эта дрянь с драконами началась. Так хорошо нашу историю знал — но, как пить дать, он не из Коллегии Бардов, и в Скайрим недавно приехал.

Альтмер, осведомлённый в нордской истории, приехавший в Скайрим недавно. Для меня это звучало очень подозрительно. И очень заманчиво. Может, мне удасться догнать его, поговорить с ним, и он даст мне ответы на какие-нибудь мои вопросы?

— Говоришь, хорошо осведомлён в нордской истории?

— Хорошо-хорошо, и рассказывает так красиво, не то, что я — тебе. Прости уж, рассказчик я паршивый.

— Нет, что ты, — дружелюбно улыбнулся и качнул плечами. — Наоборот, очень доходчиво мне всё рассказал. Так куда, говоришь, его отправили?

Ответить наёмнику не дал громкий звук городского набата.

— Дракон!

Я не понял, кто это крикнул, но уже через мгновение по таверне разносились испуганные крики. Посетители в панике бегали по залу, разносчицы пытались успокоить всех, просили спокойно спуститься в подвал и переждать.

— Колдовать умеешь? — неожиданно поинтересовался норд.

— Умею.

— Отлично.

Стенвар потащил меня на улицу — где воцарилась не меньшая паника. Часть стражников пыталась увести горожан в укрытия, вторая строилась в боевой порядок. Я поднял голову на небо. Тварь нарезала над городом круги, словно выбирая момент для атаки. Слишком высоко летит, чтобы её можно было достать молниями или стрелами. Можно было бы подождать, пока дракон снизится, затем подчинить его волю себе — но я не хотел выдавать перед нордами свой дар. Убивать его я так же не могу. Оставалось лишь прогнать тварь прочь.

Дракон снизился настолько, что уже можно задеть его — и я принялся бить тварь молниями. Ко мне присоединились и лучники — но дракон уворачивался от стрел, крутился, пикировал вниз. Хвостом ящер сшиб чей-то дымоход, следом на землю соскользнули и листы металла; я слышал стоны, видел, как обломки камня завалили проход.

Тварь приземлилась на освобождённую крышу, уже сделала вдох, чтобы затем извергнуть из своей пасти пламя. Но за своей спиной я услышал Крик — тот же самый, что использовали драугры из могильников. Ульфрик Буревестник, очевидно, покинул свой дворец и присоединился к своим воинам. Дракон отвернул морду; я вновь принялся бить его молниями, надеясь рассеять его внимание.

— Стреляйте, чего встали!

Град стрел заставил дракона покинуть насест, взмывать выше в небеса — и совсем улететь прочь.

— Сваливаем, — Стенвар потянул меня к городским воротам.

Путь преградило несколько стражников.

— Откуда ты взялся, эльф?

Вопрос обращался, безусловно, ко мне, и задавал его сам Ульфрик Буревестник. Властный, но в тоже время приятный голос заставил меня понять, почему этот человек сумел повести за собой сотни других, заставляя их совершать поступки, которыми вряд ли можно гордиться. На какое-то мгновение по моей собственной спине пробежали неприятные мурашки, вся уверенность в своих силах испарилась — и я едва взял себя в руки.