***

Ночь застала меня на пепельных пустошах. Больше идти я не мог, пришлось останавливаться на ночлег. Звериных троп рядом не было, бандитских лагерей — тоже. Не знаю, как я ухитрился повалить сухостой и дотащить его до своего лагеря.

Знаешь, Мастер, хороший костёр и плотный ужин могут спасти жизнь. Нет, это не поэтическая метафора, я давно не использую их в своей речи. Хороший костёр отгонит зверьё и защитит от холода, пока ты будешь отсыпаться. А плотный ужин… когда ты долго идёшь по холодной гористой местности, ты чувствуешь себя не лучшим образом, хуже только, если тебе приходится весь день то и дело вздрагивать от малейшего шороха. Такая дорога выматывает ещё сильнее, особенно если тебе не на кого положиться. Скаалы знают, как надо ночевать вдали от своей деревни — и, сами того не зная, они научили меня этому. Ты спрашиваешь, почему я не использовал магию — и я отвечу, что не желал так расточительно относиться к собственным силам. Днём они мне будут нужны больше.

Тепло костра разморило, и я провалился в сон. В голове снова зазвучал этот голос, и я увидел перед собой лицо в золотой маске. Я не первый раз видел этого человека во сне — да, я был уверен, что передо мной стоит человек, норд, если быть точным. Я сидел перед ним на коленях, будто бы связанный, мои силы — магические и физические, были словно выпиты досуха, а он просто смотрел на меня. Я не видел его глаз, не знал, какая гримаса застыла на его лице, но отчего-то меня насквозь прошибал холодный пот, затем бросило в жар. Норд продолжал сверлить меня взглядом, а я ничего не мог поделать, не мог вымолвить ни слова, а он лишь грустно покачал головой и исчез.

Что-то начало душить меня, и в холодном поту я подскочил со своей лежанки. Мой костёр всё так же тлел, вокруг не было ни единой души, лишь где-то вдалеке завыли волки. Усталось была сильнее меня, и я снова погрузился в сон, надеясь, что от раздавшегося в опасной от меня близости шороха я всё-таки проснусь. Я хотел лишь одного: выспаться, не видя никаких сновидений.

Сновидения. Когда-нибудь они добьют меня, сведут с ума. С самых первых дней, как мы прибыли на Солстхейм, мне снился голос этого норда. Затем мне стал сниться берег моря. Но вместо песка или камней я стоял на металлических решётках, вода была тёмной и вязкой, при попытке прикоснуться она обжигала хуже огня; небо надо мной висело зелёное — но не того приятного оттенка, что ободряет и вселяет надежду, а ядовитого, давящего на разум. Воды поглощали меня, что-то выжигало меня изнутри, я хотел всплыть на поверхность, но силы покинули меня, я захлёбывался, хотел проснуться — но что-то не отпускало меня. Я думал, что всё это из-за вечного недосыпа и наступающих холодов, но теперь я сомневаюсь в этом. Впрочем, сомневаюсь я теперь во всём, и единственное, чего я хочу — это ответы на рождающиеся вновь и вновь вопросы. Даст ли мне их этот сумасбродный Телванни? Возможно, и нет — но он должен хотя бы направить меня, иначе он не достоин будет кичиться своим почти всемогуществом и опытом, обретённым за века жизни.

***

Старик решил прервать мой рассказ — возможно, он просто устал слушать. Я не буду на него обижаться за это — я и сам устал говорить.

— Как мне называть тебя, Мастер?

— Зови меня Арнгейр. И ты, эльф, назови своё имя в ответ.

— Анкарион.

========== Сила ==========

Кровать, которую Седобородые мне выделили, нельзя было назвать удобной — но после моих странствий я рад и такой. Сегодня меня хорошо накормили, дали мне крышу над головой, этой ночью я могу не беспокоиться, что меня ограбят и перережут мне горло, или что мною решат поужинать дикие звери. И я был счастлив уже поэтому.

Старики разбудили меня рано утром — и за завтраком рассказали мне о моих обязанностях. В обмен на то, что я буду жить и обучаться на Высоком Хротгаре, придётся помогать этим четверым по хозяйству. Год назад я бы возмущался, не позволил ни одному человеку заставлять меня выполнять какую-либо работу, но сейчас я знаю, что не должен роптать, да и обмен, в общем-то, справедлив. После еды началось и моё обучение. Арнгейр подозвал меня к себе и велел сесть рядом, на расстеленный по полу коврик.

— Ты уже понял, что можешь поглощать знания и силу убитых тобой драконов, и можешь превращать свой голос в ту’ум.

— Расскажи мне о ту’уме.

— Ту’ум, или Крик — это древняя драконья магия, которую мы, смертные, смогли постигнуть по милости матери нашей Кин. Возможно, ты знаешь её как Кинарет. Чтобы постичь Крик, ты должен услышать Слово внутри себя, понять и почувствовать его — и тогда, возможно, тебе не понадобится постоянно убивать драконов для изучения новых Криков. Давай начнём с простого, со слова FUS. В переводе с драконьего оно значит «Сила». Ты же знаешь, что это такое — Сила?

Вопрос старика на первый взгляд казался мне глупым, но когда я попытался ответить хотя бы для себя, то обнаружил, что не мог объяснить значения этого слова.

— Я не могу объяснить, — признался я.

Арнгейр усмехнулся — но так, словно мой ответ не удивил его.

— Закрой глаза.

Я подчинился.

— Теперь скажи FUS в своей голове. Слушай его. Слушай внимательно.

FUS. Короткое, режущее, словно кинжал. Могучее, словно дыхание ветра, сбивающее с ног. Слово разливалось в моем сознании синими потоками, будто я стоял посреди горной реки, борясь с её бурными водами. Я чувствовал эту силу, знание исходило из самых глубин моего сознания, но я не знал, как дать ей выход.

— FUS — это лишь «сила» на нашем языке. Но в тоже время это — ветер, который может сбить с ног или приятно обдувать. Подумай об этом, Анкарион. Сможешь ли ты применить силу так, что ураган не причинит вреда, а легкий бриз собьёт с ног?

Синие потоки Слова бурлили, разрывали изнутри, я больше не мог терпеть или сдерживаться, хотелось закричать в надежде, что это принесёт облегчение…

— FUS!

Крик всколыхнул воздух, чуть не погасил огонь в каменной чаше и разбросал горшки, стоящие возле стены. Горло невероятно разболелось, словно я до этого провёл много времени на морозе в слишком лёгкой одежде или произносил долгую речь перед толпой.

— Хорошо. Очень хорошо, — похвалил Арнгейр. — Твоё горло скоро привыкнет к Крикам, и тебе будет не так больно. Продолжай размышлять над FUS, подчини его себе.

Я хотел задать вопросы — но сильная боль остановила меня.

— Пойдем.

Старик проводил меня в столовую, принялся хлопотать над котелком, и через некоторое время поставил передо мной кружку с чем-то дымящимся и ароматным.

— Пей. Станет легче. На Солстхейме ты, наверное, не так часто пользовался Криками?

После нескольких мелких глотков мне действительно стало легче — я не чувствовал прежней боли и снова мог говорить.

— Да. Всю зиму они не были мне нужны. Но почему когда я показал вам свою силу, мне не было так больно?

— Возможно, из-за того, что ты не использовал драконью душу для изучения этого слова. Или ты применил слишком большое усердие, когда Кричал.

Я попытался изобразить жалостливый взгляд, пытался посмотреть на этого старика, как смотрят дети на своих родителей.

— Арнгейр, почему именно я?

Седобородый по-доброму улыбнулся — скорее всего, у меня получилось.

— Возможно, Акатош посчитал тебя достойным своего дара.

— Но моя партия не питает любви к человеческим расам, все считают, что мы хотим поработить тех, кто не мер, а несогласных и полукровок — уничтожить, и нельзя сказать, что они так уж заблуждаются. Когда-то Ауриэль одарил человеческую женщину своей кровью, и она возглавила восстание против айлейдов. Да, большинство айлейдов не признавало Восьмерых, а к своему падению они погрязли в разврате и ослабли. Но почти все остальные, кого касалось благословение Ауриэля, не имели в своей родословной ни капли крови меров. Я никогда не был религиозен, моя семья тоже не отличалась праведностью. Я — юстициар, но не настолько высокопоставленный, не настолько амбициозный и не настолько уважаемый, чтобы получить хоть немного больше власти, чем у меня есть сейчас. Мои алинорские коллеги уничтожат меня, если почувствуют, что я как-то начну угрожать их благополучию, по сравнению с ними я — ребёнок, я никогда не плел интриг и не шёл по головам, а если попытаюсь — то сам же и пострадаю.