В полутьме вновь показались фигуры чудовищ — служившие светильниками. Стоит лишь зацепиться за выступ на шее статуи и встать на небольшую площадку — и можно будет поджечь жаровню. Огонь перекинулся на соседний светильник, каким-то образом зажег и подвесные жаровни на потолке, полностью осветив камеру и предъявляя на обозрение скульптуру в виде чудовища с клешнями и несколькими глазами. Хермеус Мора, что твоя статуя делает здесь?
Послышался щелчок, крышка гроба отделетела, и из своей могилы вылез ещё один драугр в рогатом шлеме — такие обычно владели и странной магией, позволявшей отбрасывать противников назад. Мертвец так неудачно повернул на меня голову, набрал в грудь воздуха и вот-вот его заклинание сшибёт меня с моего укрытия. Не знаю, как мне удалось оттолкнуться и прыгнуть точно в проём между стеной и колоннами, но в следующее мгновение я уже бежал в наше укрытие, даже не успев призвать атронаха себе на помощь. В случае чего нужно будет взобраться на верхние уровни этого храма — это позволит нам сбрасывать всё, что можно поджечь, этим мертвецам прямо на головы. Недалеко от меня стрелы, выпущенные из луков, сталкивались с каменной стеной, я бежал, прикрывая голову и всё же найдя в себе силы укрепить своё тело заклинанием. Где-то недалеко противно скрежетали и метались из стороны в сторону подожжённые драугры — Фрея догадалась начать их отстреливать, в ответ в неё саму летели стрелы. Вниз покатились камни, сбивавшие мертвецов с ног, более слабые скелеты расспыпались под их массой и больше не представляли опасности — возможно, в суматохе драугры случайно привели в действие какую-то ловушку и сами себя под ней погребли.
Мы прятались за колонной, отстреливаясь от наступающих драугров, на заклинание испепеления уходили почти все мои магические силы — но на драугра в рогатом шлеме они будто не производили никакого эффекта, он с какой-то легкостью уворачивался от летящего в него огненного шара. Он выкрикнул что-то, в нас полетела небольшая снежная буря, за которой я едва успел спрятаться за стеной.
— Нужно как-нибудь отвлечь того, в шлеме с рогами, — предложил я.
— Поняла.
Я не видел в глазах этой женщины обреченности или страха, она без колебаний выскочила из укрытия и бросилась на единственного оставшегося драугра, сновно поняв, что я хочу сделать. Женщина ловко перепрыгивала камни, как могла, уворачивалась от ударов топора мертвеца. Наконец, драугр оказался спиной ко мне, и я снова сотворил заклинание испепеления. Огненный шар полетел в драугра, поджёг остатки его меховой накидки и поддоспешника. Я устало сполз на пол, наблюдая, как тварь с противным скрежетом сгорает.
— Ты в порядке?
Фрея подбежала ко мне и помогла подняться на ноги.
— Да, — на собственное удивление мой голос звучал слабо и беспомощно; наверное, вид у меня сейчас был весьма жалкий — огонь всё-таки не моя стихия. — Мне просто нужно отдышаться.
Чары робы культистов помогли быстрее придти в себя, и последние ступеньки я уже преодолевал без поддержки скаалки.
— Знаешь, чья это статуя? — поинтересовался я и тут же, не дожидаясь ответа, продолжил. — Хермеус Мора, даэдрический принц запретных знаний.
— Херма Мора, — с благоговейным трепетом повторила Фрея. — Демон леса.
Мы вновь перекинулись взглядами, словно наши мысли пошли в едином русле.
— В наших легендах именно он соблазнил Предателя, пообещал могущество и, возможно, заставил пойти против драконов, — продолжила женщина.
— Или этот Предатель сам по себе задумал восстать против драконов, — предположил я.
В моей голове начала складываться кое-какая картинка. Возможно ли, что Хермеус Мора и дал Мираку силы стать равным драконам? Да, но как даэдрический принц сумел создать дар Ауриэля, даже если предположить, что всё же Алессия была первой? Боги не стали бы заимствовать столь тёмный и нечестивый дар, не стали бы выдавать эту тьму за свой свет. Может, сама святая Алессия обратилась за помощью к Хермеусу Море, а не к богам? Нет. Даэдрический принц не стал бы дарить этой женщине Амулет Королей, и не стал бы велеть ей возжигать Драконьи Огни, державшие барьер между Обливионом и Нирном закрытым.
— Вам известно, кто сделал Мирака Драконорождённым?
— Наверняка — нет, — скаалка действительно будто бы понимала ход моих мыслей. — Хотелось бы верить, что Всесоздатель, но кто знает, как далеко зайдёт коварство Хермы Моры.
Но Мирак определённо поклонялся даэдрическому принцу, тайно поклонялся, прельстившись обещанными знаниями — иначе зачем бы ему ставить в глубинах своего храма статую Хермеуса Моры. Возможно ли, что именно поэтому все книги и скрижали здесь были уничтожены, что древние норды боялись знаний, предлагаемых Принцем? Но почему тогда они не разрушили статую?
— Почему твои предки не разрушили эту статую, раз Хермеус Мора для вас — зло?
— Злой дух, или добрый — нельзя разрушать то, что в честь него построено. Это может навлечь беду на всех.
Я едва заметно усмехнулся: мы разрушаем все святилища Талоса, какие только сможем найти, но отчего же этот якобы могущественный бог не мстит нам, отчего же не навлекает на нас никаких бед?
Фрея направилась вглубь ещё одного коридора, я последовал за ней, и мы уткнулись в небольшую круглую комнату, освещаемую жаровней под полом. Жар раскалявшейся решетки чувтствовался через тонкую подошву форменных сапог, я пытался держаться от жаровни подальше — но странная книга, лежавшая на пьедестале, так и манила к себе. В голове зазвучал шепот, велевший мне взять эту книгу, открыть и прочесть её. Крепкий, сделанный будто бы из дерева переплёт отдавал каким-то странным холодом, но в тоже время и обжигал, как огонь, моё сознание расплывалось всё больше, я уже не мог себя контролировать, подошёл ближе, взял в руки фолиант и открыл первые страницы.
Я не обратил внимание, что там было написано на этих страницах, что-то начало душить меня, лишать сознания, я провалился в пустоту, и тут же пришёл в себя на металлической площадке, раскинувшейся над зелёным мертвенным небом — как в моих снах. Передо мной стоял тот самый норд в золотой маске, что-то с важным видом вещал уродливым чудовищам с щупальцами на лице и несколькими тоненькими ручками, а позади стоял дракон — но какой-то уродливый, лишенный рогов на голове, больше похожий на змею с крыльями.
— Что? — норд повернул голову.
В его руках блеснули искры, и вскоре в меня вонзилось множество обжигающих колючих молний. Я рухнул на пол и не мог пошевелиться.
— Ты — Мирак? — решил перехватить инициативу, ошеломить его вопросами.
— Да. Я — Мирак. Ну, а ты, эльф…
Я вновь почувствовал на себе пронизивающий взгляд, по спине пробежали странные мурашки.
— Удивительно. Ты не должен быть Драконорождённым, но я чувствую в тебе ту же силу, что есть и у меня.
Одарил своего мучителя взглядом, каким я обычно успокаивал потерявших чувство дисциплины подчинённых или же подследственных, которых мне приходилось допрашивать, но ответом мне был презрительный смешок из-под глухой маски.
— Узнаю этот взгляд. Так же смотрели и твои белолицые братья перед тем, как наши клинки вонзались в их плоть. Вы, эльфы, все одинаковые — надменные и самоуверенные. Знаешь, некоторые из тех, что я убивал на жертвенном алтаре, до последних мгновений сохраняли такой взгляд, но затем… затем он сменялся недоумением, они до последнего не могли понять, как это какой-то человек — грязь, мелкая букашка, животное — ухитрился пленить их и убить.
Хочет позлить, заставить меня пойти на глупый поступок, что ещё раз унизить и затем посмеяться. Хочет поиздеваться. Нет, такого удовольствия он не получит.
— Почему же тогда ты приходил ко мне во сне?
— Считай это любопытством, — ответ Мирака звучал небрежно. — Сколько же я не видел золотокожего эльфа? Кажется, с тех самых пор, как я отъехал на этот остров. Да, всё верно. Знаешь, ты и твои воины — лишь тень вашего прежнего величия, но гонора в вас так и не убавилось. Не смотри на меня так, эльф. Ты сам понимаешь, что твоей расе далеко до прежнего величия твоих предков — но куда ты зайдёшь ради своей цели, куда приведут тебя все эти глупые попытки?
