-- Лестница! -- вспыхнул я идеей. -- Притащим к забору и...

-- И будет, как с камнями, -- не согласился Лёнька.

-- Думаешь, через ворота можно туда пробраться? -- нехотя пришлось уточнить мне.

-- Если висит замок, значит, можно его снять, -- твёрдо сказал Лёнька. -- И тогда ворота откроются. Я пройду через эти ворота. Спать спокойно не смогу, пока не пройду.

Я тихо внимал. Для меня это были просто слова. Обычный разговор двух мальчишек, обещающих друг другу то прыгнуть с парашютом, то стать главным героем, то проскочить за горизонт.

Мне и невдомёк, что Лёнькино обещание сбудется. Только радости это нам ни принесёт. Ни мне, ни ему. И первым сбудется часть, звучащая "Спать спокойно не смогу".

Глава 5

Ночные мстители

Мне снилось пустое поле. И непонятно, где оно. Вроде как в городе. И вроде как это лагерь. Вернее, тогда я не подозревал, что это сон. Всё казалось настоящим, реальным до отвращения. Поле и трава. Тёмное небо. Низенькое здание неподалёку -- вроде бы корпус старшего отряда. Или гараж профтехучилища, в квартале от моего дома. Я не мог определиться, так как оцепенел от ужаса и осознания собственной беспомощности.

Потому что на небе властвовал тёмно-багровый громадный потрескавшийся шар, испещренный ярко-красными прожилками. "Нибиру, -- тоскливо осознал я. -- Она всё-таки прилетела". Всё вокруг казалось маленьким и незначительным в сравнении с шарообразной катастрофой, нависшей над планетой. Я хотел убежать. И не двигался с места, потому что бежать казалось бессмысленным. Взор не мог оторваться от неправильного дополнения к обычной картине мироздания. И в груди поднималась волна горькой печали, потому что с приходом Нибиру всё ранее крепкое и незыблемое превращалось в пыль и прах.

Оставалось наблюдать ужас на небесах и ждать неминуемого. Я так и делал, пока плеча моего не коснулась чья-то сильная рука.

-- Э, слышь, вставай! -- трясли меня за плечо, будто я прислонился к отбойному молотку.

Разлепив протестующие веки, я с тоской обнаружил рядом с собой Голову-дыню.

Плохо, куда ни кинь. Хотелось даже провалиться обратно к Нибиру, но именно это сейчас не входило в планы Большого Башки.

-- Вставай, -- тут меня тряхнули так, что я чуть не сковырнулся с койки.

Потревоженные пружины горестно стонали, будто провожали меня на казнь. Остальная же братва спокойнёхонько дрыхла, а кто-то ещё и сладко похрапывал, и было понятно, что нет сейчас на свете человека счастливей.

Я медленно опустил ноги, сел, натянул носки и джинсы. После безмолвно взглянул на Кабанца. Любой из колыхавшихся в голове вопросов выглядел смешным и нелепым. Ничего не значащим. Крепла мрачная уверенность, что меня поведут наказывать.

Правда, тот самый неспокойный чёртик возражал. Он утверждал, что наказание должно быть публичным. Я получу по полной программе, а остальные поймут, как поступать не надо. Поэтому Гоху, Кильку и Жорыча должны были поднять раньше меня. Ведь в театр сначала запускают зрителей и лишь потом открывают занавес на сцене.

-- На выход двигай, -- шёпотом распорядился Кабанец.

Я натянул футболку, зашнуровал кроссовки и нехотя пошаркал к выходу. Зачем нам выходить из корпуса? Или Кабанец решил отмудохать меня без зрителей, ибо опасался, что кто-то из них полезет за меня впрягаться?

Пришлось призадуматься. Взялся бы кто-то встать на мою сторону? Кто? Жорыч? Ему кроме жратвы интереса другого нет. Килька? Такой забоится и нарочно зажмурится покрепче, будто спит и ничего не слышит. Гоха? Хммм... Гоха бы мог, да только выгоды ему с Кабанцом сталкиваться ноль. И очень зря! Вдвоём-то мы Голову-дыню могли одолеть...

Но по всему выходило так, что, проснись кто во время жёсткой экзекуции, лежал бы он тихо и не возникал. В этом месте я никому не был нужен.

Кроме Большого Башки. Но как раз это и огорчало до невозможности.

Тем временем мы с Кабанцом спустились по скрипучим ступеням крыльца. В душе было тоскливо. Меня даже мутило и подташнивало от предстоящего мордобоя. В своей игрушке я бы Кабанца за пять секунд уделал, вплетя в последний удар своё фирменное "Выйди вон!" Но здесь, среди ночи, в лагере, расположенном в бог весть какой глуши... Тут коленки подкашивались, а руки предательски дрожали.

-- Ты это... не спеши... -- донёсся сзади шёпот, и я замер, дожидаясь либо объяснений, либо жёсткого толчка в спину.

Было холодно, словно на дворе не июль, а вторая половина сентября. Я уже сто раз пожалел, что не надел куртку. Противная дрожь мелко сотрясала тело, и мне хотелось, чтобы всё закончилось поскорей. Но вот ведь гадство какое, в проблемы я влип прямо в начале смены. Эх, был бы рядом Лёнька! А, может, рвануть до корпуса старшаков?

Кабанец догнал меня и стал рядом. Даже чуть впереди.

-- Я это... Палычу пропишу, -- хрипло сказал он, глядя вперёд. -- Ты на шухере постоишь. Чтобы вожатых не принесло. Ясна задача?

-- Чё, вдвоём что ли? -- показательно заныл я.

А чёртик внутри начал плясать от радости. Он выделывал фигуры и коленца, потому что выходило так, что из числа осуждённых я внезапно перенёсся в список доверенных личностей.

-- А кого ещё? -- разозлился Кабанец. -- Не, ты скажи, кого? Кильку? Жорыча?

Тут он прав. Но я пока думал, повезло мне или нет? Вот, скажем, взял бы он Гоху...

Холод терзал всё сильнее, а подлый ветер норовил забраться под короткую футболку, которая никак не желала заправляться в джинсы.

-- Двигаем, чё? -- скомандовал Большой Башка и потопал вперёд.

Оставалось понуро тащиться следом. Нас словно связывала невидимая цепочка. И я не мог её оборвать. От этого тоже становилось печально. Вот был бы я сильной самодостаточной личностью, никакой Кабанец не заставил бы меня слезть с койки. И я спал бы себе спокойнёхонько дальше. А с Головой-дыней топал бы сейчас расстроенный до невозможности Гоха или очкастый услужливый Килька.

Чёртик внутри намекал, что из этой прогулки можно выжать несомненную пользу. Ведь услуга Кабанцу без ответа не останется. Я же мысленно спорил, что люди, подобные Большому Башке, воспринимают чужие дела в свою пользу, не накладывая на себя долговых обязательств.

Небо было ясным. Мерцали звёзды. Меж ними несмело сиял начинавший толстеть месяц. Если бы не зверский холод, было бы даже красиво. Чёрные силуэты деревьев на главной аллее. Палки древних фонарей, врытые в землю, когда в этих местах ещё существовало электричество. Тёмные облака кустов. Правда, меня не покидало напряжение. Предчувствие чего-то нехорошего. Но я не удивлялся этому. Мы шли мстить директору. Я не понимал, как. Я не представлял, в чём моя роль. Хорошо, если Кабанец действительно оставит меня на улице. А если нет? А чёртик вдруг подкинул мыслишку, что за бунт меня с Кабанцом вышвырнут из лагеря. И от мысли такой внутри чуток даже потеплело. Вернуться домой -- большего желания у меня сейчас не существовало!

Мы шли по направлению к столовой.

-- Где стоять-то надо? -- шёпотом спросил я.

-- Я уже разведал всё, -- глаза Кабанца странно блеснули. -- Палыча комнатуха над столовой располагается. На втором этаже. Наверх Я забираюсь, ты у порога, внизу, топчешься. Посматриваешь по сторонам.

Ночь.

И мы вдвоём с Кабанцом посреди спящего лагеря. Как два бойца, заброшенные на территорию врага.

-- Чо губами шлёпаешь, -- тут мне по лодыжке достался ощутимый пинок. -- Иди давай.

Нагнувшись, я потёр свербевшую лодыжку, а потом ускорил ход. О воинском братстве тут было добавить нечего.