С этого времени колонны демонстрантов все чаще направлялись к воротам американского посольства с требованием отмены визита непрошеного американского гостя. Инициаторами этих демонстраций стали как коммунисты, так и социалисты. Генеральный совет профсоюзов и другие рабочие организации объявили, что их члены выйдут на улицы в день приезда американского президента, чтобы выразить ему свое негодование, а студенческие организации приняли решение направить на аэродром Ханэда пятьдесят тысяч юношей и девушек для участия в сидячей забастовке на посадочных полосах в день прибытия самолета с президентом США. Как сообщила печать, полицейские власти столицы восприняли эти предупреждения с большой тревогой, констатируя "ограниченность своих возможностей" и "свою неуверенность в том, что им удастся предотвратить инциденты".
Когда до прибытия президента оставалось девять дней, американские и японские власти решили провести нечто вроде генеральной репетиции всей церемонии въезда Эйзенхауэра в столицу Японии. Случай представился 10 июня: в Токио в этот день прилетал личный представитель президента - секретарь Белого дома по делам печати Хегерти с заданием выяснить, все ли готово к приезду заокеанского гостя. Но этим же случаем не замедлили воспользоваться и руководители организаций противников "договора безопасности". Они призвали всех патриотов показать посланцу Белого дома, что ждет президента США на японской земле.
Не упустил в тот день и я возможности посмотреть собственными глазами, что произойдет на аэродроме Ханэда во время прилета Хегерти, и получил, откровенно говоря, большое удовольствие.
Самолет с Хегерти прибывал в три часа дня. Но уже с полудня на подступах к аэродрому собралось около сорока тысяч демонстрантов. Надписи на их плакатах были сделаны по-английски с явным расчетом на американских гостей. Их грамматика сильно хромала, а в стилистике отсутствовала обычная для японцев вежливость, если не сказать более: "Хегерти, проваливай прочь!", "Эйзенхауэр, не смей показываться в Японии!", "Мы искупаем Айка (сокращенное имя Эйзенхауэра.- И. Л.) в сточной канаве", "Эй, янки, мы не забыли Хиросиму и Нагасаки!".
Между плакатами, как символ решимости японского народа похоронить военный союз с США, рдели густым лесом красные полотнища с черными траурными повязками на бамбуковых древках.
На галереях аэропорта сторонники военного договора с США собрали свою "демонстрацию". Ее участники выглядели довольно комично и жалко. В большинстве своем это были какие-то старухи с американскими флажками в руках. В их же компании находилось несколько десятков молодчиков во френчах, державших плакаты с фашистскими эмблемами.
В три часа самолет с Хэгерти сделал круг, приземлился и стал подруливать к зданию аэровокзала. В этот момент людские тучи, черневшие на краю летного поля, всколыхнулись и двинулись к аэровокзалу. Красные флаги, развевавшиеся над головами людей, создавали впечатление, будто огненная лавина хлынула на зеленое поле. Сначала эта лавина катилась медленно и беззвучно, но затем понеслась с нараставшей скоростью, сотрясая воздух раскатистым гулом. Заметив приближение этой грозной лавины, старухи и фашистские молодчики стали в панике разбегаться.
В этот момент Хегерти спустился по трапу, переговариваясь с прибывшим его встретить послом США в Японии Макартуром. Как выяснилось потом, посол предлагал ему пересесть в вертолет и таким путем избежать встречи с демонстрантами. Но Хегрети высокомерно отклонил это предложение: ему ли, помощнику президента США, бежать от каких-то демонстрантов-коммунистов?!
С галереи аэропорта мне было видно, как Хегерти поспешно нырнул в черный лимузин, Макартур последовал за ним. Машина рванулась из под крыла самолета и понеслась на предельной скорости, вызывающе распустив на флагштоке полосатый со звездами флаг. Обогнув здание аэровокзала, она вылетела на шоссе и... зарылась в кипящем море красных знамен и антиамериканских плакатов.
Вместе с корреспондентом ТАСС Виктором Зацепиным, который, как и я, приехал на аэродром, мы бросились бегом туда, где демонстранты, в большинстве своем рабочие и студенты, окружив машину плотным кольцом, раскачивали ее, пытаясь опрокинуть. Несколько человек взобрались на капот мотора и крышу, торжествующе размахивая руками, в то время как другие колотили древками по зеленым дымчатым стеклам лимузина и кричали в лица притаившимся там пассажирам: "Вон из Японии!", "Проваливай к черту!", "Так будет встречен и твой Эйзенхауэр!"
Спустя минут двадцать к месту происшествия прибыл батальон полиции, а над головами полицейских стал кружить вертолет вооруженных сил США, вздымая клочья травы и клубы пыли.
Мы с Зацепиным, стоя поодаль, весело смеясь, обменивались репликами. Мой шофер Сато-сан пытался фотографировать все происходящее. Попытки полиции пробиться к машине и расчистить от людей площадку для посадки вертолета несколько раз терпели неудачу. А Хегерти и его спутники тем временем продолжали отсиживаться в машине, выслушивая волей-неволей антиамериканские и антивоенные лозунги, а заодно и весь репертуар боевых песен демонстрантов: "Интернационал", "Варшавянку", "Красное знамя" (песня японских коммунистов) и другие. Так прошло около часа.
Затем, получив подкрепление, отряд полиции в несколько сот человек прорвался к автомобилю. Над крышей машины завис вертолет. Один из его пилотов выбросил веревку с петлей на конце. Полицейские, подхватив Хегерти под руки, подняли его на уровень кабины вертолета. Толчок снизу - и американский гость исчез в кабине. Вертолет взмыл вверх. А вслед ему полетели палки, камни и проклятия. Мы с Зацепиным громко хохотали, наслаждаясь всем этим спектаклем.
Кстати сказать, вертолету не удалось затем совершить посадку на территории американского посольства, которая также была в тот момент окружена демонстрантами. Сел вертолет с Хегерти несколько поодаль - на территории Управления обороны, осуществлявшего руководство японскими "силами самообороны". Оттуда Хегерти на машине добрался до здания посольства США и проник в него через заднюю калитку.
На следующий день Хегерти сделал заявление для печати, сказав, что ему никогда еще не приходилось сталкиваться с "такой большой и серьезной демонстрацией". Тогда же сделал заявление и Киси, в котором с сожалением отмечалось, что инцидент на аэродроме Ханэда "нанес сильный ущерб отношениям Японии с США" и содержались угрозы по адресу тех, кто задержал американские машины возле аэродрома.
Моя корреспонденция с репортажем о том, что случилось в Токио с Хегерти, была напечатана в "Правде" на следующий день - 11 июня. Но дежурный по выпуску, получивший эту корреспонденцию в поздние часы, когда весь номер был уже сверстан, стал, как мне объяснили потом, в спешке сокращать ее текст и, не придумав мгновенно ничего лучшего, снял два-три первых абзаца, где писалось о большой политической значимости происшедшего инцидента, и начал мой репортаж с места события шаблонной, но совершенно неуместной фразой: "Телеграф разнес по всему свету новость: сегодня в Токио..." При чем тут телеграф, если корреспондент пишет о том, что он видел собственными глазами?! Но что поделаешь: спешка в работе газетчиков часто приводит к куда большим несуразностям.
"Токио, июнь 1960 года..." - пролистываю свои записи и публикации тех дней и перед глазами встают трепещущие на ветру красные знамена и нескончаемые потоки людей, движущихся по улицам с пением "Интернационала" и других боевых пролетарских песен. В те годы "Интернационал" служил гимном и для коммунистической, и для социалистической партий, и для рабочих профсоюзов.
Зато нигде в мире, кроме Японии, не прибегали демонстранты на улицах к шеренговому маршу: шеренговый марш (гёрэцукосин) - это демонстрация воли, решимости, силы и сплоченности. Взяв друг друга под руки, локоть к локтю и ладонь в ладонь, люди образуют спаянные шеренги. Находящиеся в первом ряду держат древко знамени горизонтально и по команде "вассёй!" устремляются вперед с тем же возгласом. За ними следуют остальные, причем движение идет не по прямой линии, а зигзагами. Сотни людей сливают свои движения и голоса в единый порыв. Каждого из них, словно на крыльях, несет гигантская сила инерции всех движущих людей. "Вассёй!" - кричит на бегу командир колонны. "Вассёй!" - отвечает вся колонна на следующем такте. И так снова и снова, вперед и вперед: "вассёй!", "вассёй!", "вассёй!"
