Возмущенные этим маневром либерал-демократов, депутаты оппозиции заблокировали своими телами двери в зал пленарного заседания и потребовали соблюдения парламентских правил. Блокада дверей продолжалась до позднего вечера. Но депутаты консервативного большинства закусили удила и в полночь совершили вопиющее беззаконие: по зову спикера нижней палаты в помещение парламента вторглись около пятисот полицейских и начали физическую расправу над депутатами оппозиции. Сбивая с ног и пиная депутатов, полицейские стали оттаскивать их от заблокированных дверей и тащить за руки и за ноги по парламентским коридорам и лестницам в разные концы парламентского здания. Это побоище продолжалось до тех пор, пока более ста депутатов оппозиции, людей в большинстве своем престарелых и не знакомых с приемами дзюдо, не были удалены. А тогда двести пятьдесят депутатов правительственного большинства двинулись под охраной полицейских на свои места в зал пленарных заседаний и в течение нескольких минут разыграли позорную сцену "утверждения" японо-американского военного договора, прокричав "банзай!" в ответ на зачитанную спикером краткую резолюцию
Такое силовое "утверждение" спорного договора в нижней палате развязало руки правительству Киси, так как утверждения в верхней палате для него не требовалось: согласно японской конституции договор вступает в силу автоматически, если в течение тридцати дней после его утверждения нижней палатой верхняя палата почему-либо не принимает каких-либо решений.
Но радость поборников военного союза с США была недолгой. Насилия, учиненные в парламенте над депутатами оппозиции, вызвали бурю протестов в стране. В Токио начались массовые антиправительственные митинги и демонстрации. Уже к вечеру следующего дня у ворот резиденции премьер-министра Киси собрались около ста тысяч его политических противников, требовавших немедленной отставки правительства и роспуска нижней палаты. С этого момента в Японии наступил небывалый по остроте политический кризис, полностью парализовавший работу парламента. Социалисты, коммунисты, члены партии демократического социализма стали бойкотировать парламентские заседания, настаивая на отказе правительственного большинства от незаконного "утверждения" спорного договора.
В последующие дни и недели гнев противников "договора безопасности" обратился прежде всего против главы кабинета министров Киси Нобусукэ. Именно этого человека считали тогда японцы главным инициатором проамериканской политики. Едва ли не ежедневно у резиденции Киси в центре Токио, а также у его личного дома собирались многочисленные толпы демонстрантов, скандировавшие требования его немедленного ухода в отставку. С тех пор резиденция и личный дом премьер-министра стали напоминать осажденные крепости: полиция обнесла здание резиденции двухметровым забором из колючей проволоки. Возле обоих зданий стали нести дежурство круглые сутки около четырех тысяч полицейских.
Однако дни кабинета Киси были уже сочтены. Одним из симптомов его близкого падения стал небывало резкий тон критики в его адрес консервативных газет страны. Газета "Майнити", например, выступила 23 мая с передовой статьей под выразительным заголовком "Киси - вон!". По данным Всеяпонской ассоциации печати в конце мая ни одна из центральных и местных газет Японии не поддержала премьер-министра. В то же время тридцать три из сорока девяти крупнейших газет настаивали на уходе правительства в отставку и роспуске парламента
Всенародные требования отставки кабинета Киси и роспуска парламента выходили по своей значимости далеко за рамки обычного правительственного кризиса. Речь шла по существу о судьбе "договора безопасности", что грозило поставить на грань катастрофы всю политику военного сотрудничества Японии с США. Вот почему так упорно цеплялся за свое кресло премьер-министр Киси. Задача его состояла в том, чтобы продержаться до 19 июня, когда в соответствии с конституцией договор вступал в силу автоматически без утверждения его верхней палатой.
В столь драматической обстановке, сложившейся в политической жизни Японии, моя журналистская работа стала также крайне напряженной. Чтобы давать в редакцию достоверную информацию, мне приходилось следить и за публикациями в центральных газетах страны, и ездить на уличные митинги и прочие массовые выступления противников "договора безопасности", брать интервью у лидеров партий оппозиции, рабочих профсоюзов и прочих массовых объединений. А самое главное, чуть ли не каждый день писать довольно пространные статьи с оценками складывавшейся в стране обстановки, что было нелегко хотя бы потому, что ситуация была нестабильной и ход событий неоднократно принимал неожиданные обороты. Учитывать надо было к тому же внутренние трения и распри среди антиамериканского, антиправительственного движения. Руководство компартии не желало в то время блокироваться с радикально настроенными лидерами Всеяпонской федерации студенческих организаций (Дзэнгакурэн), называя их "троцкистами" и "провокаторами", в то время как эти лидеры обзывали руководителей КПЯ "соглашателями", "оппозиционерами" и "трусами". Заметная разница в направленности и тактике массовых выступлений наблюдалась и между политическими установками коммунистов и социалистов. Коммунисты пытались направлять колонны демонстрантов к американскому посольству и военным базам США, руководствуясь своей установкой, что главный враг японцев - это американский империализм и что борьба должна носить национально-освободительный характер. Социалисты же считали главным врагом Японии правительство либерал-демократов во главе с Киси, а потому и акцент в контролировавшихся ими массовых выступлениях против "договора безопасности" делался прежде всего на призывах к свержению кабинета Киси и власти либерально-демократической партии. Коммунисты видели геройство в том, чтобы покричать "янки, гоу хоум!" у ворот посольства США и американских военных баз, хотя в сущности их за это японские полицейские не подвергали слишком жестким мерам воздействия. Социалисты же часто шли заодно с лидерами радикальных студенческих организаций, предпочитали обращать гнев демонстрантов и участников уличных шествий против правительства Киси и поддерживавших его лидеров правящей либерально-демократической партии.
В своих корреспонденциях, направлявшихся в редакцию, я старался обычно не акцентировать внимание читателей "Правды" на разногласиях между участниками движения против военного союза Японии с США, называя патриотами и коммунистов, и социалистов, и радикалов-студентов. Да так оно, в сущности, и было. Но в душе, если писать сегодня откровенно, я больше симпатизировал студентам, стремившимся к обострению обстановки и проявлявшим готовность идти на силовые столкновения с полицией, ибо высвечивалось явное нежелание седовласых лидеров КПЯ рисковать утратой своих политических позиций в парламенте и в местных муниципалитетах, а также своей репутацией легитимной парламентской партии, отказавшейся от прежних силовых методов борьбы за власть в пользу прихода к власти лишь путем победы на выборах в парламент. Уже тогда мне стало ясно, что лидеры компартии на обострение обстановки не пойдут. Но писать об этом в своих статьях я не мог в силу курса КПСС на всемерное упрочение дружеских отношений с руководством КПЯ, исключавшего какую-либо критику по поводу политической программы, курса действий и тактики борьбы японских коммунистов. Наоборот, при любой возможности я старался подчеркивать ведущую роль компартии и умалчивать о ее трениях с другими участниками антиамериканского движения. Но все-таки, видимо, где-то между строк в моих корреспонденциях в Москву проскальзывали мои затаенные симпатии к левакам-студентам и мое нежелание подвергать их действия критике, как и моя тогдашняя убежденность в том, что радикализм леваков объективно мог привести участников борьбы против "договора безопасности" к большим успехам, чем "мудрая", осторожная тактика руководства КПЯ...
В бурные дни последней декады мая произошел существенный качественный скачок в развитии борьбы против "договора безопасности": удары японских патриотов, включая и коммунистов, и социалистов, и леваков-студентов, стали направляться непосредственно против правительства США. А связано это было с намерением президента США Д. Эйзенхауэра прибыть в Японию 19 июня 1960 года - в день, когда, по расчетам американцев, новый "договор безопасности" должен был получить окончательное утверждение японского парламента. Президент США собрался прибыть в Японию - случай беспрецедентный в истории обеих стран! - чтобы торжественно принять "подарок" в виде ратификации американо-японского "договора безопасности". Его приезд должен был "венчать новую эру" в отношениях обеих стран. Назначив дату приезда Эйзенхауэра в Токио, правительство США тем самым вменило Киси в обязанность во что бы то ни стало завершить к этой дате все формальности, связанные со вступлением договора в силу. Это было не что иное, как грубый нажим на политический мир Японии. А ответом японской общественности на этот нажим стал лозунг "Не допустим визита Эйзенхауэра!".
