Вечером была дискотека. Все веселились, бесились. Заиграл первый медляк — и все стихли на лавочках. Только два альфа-самца лет 13 выдвинулись в сторону барышень, но осмелилась открыть танцевальный сезон лишь одна (мне было жалко второго парня, которого отшили на первом же медляке).
Я болтала с Алей в стороне, о том, как она пригласит Л на танец, если он придет, какой будет крутой заезд, и что теперь-то она не упустит свой шанс, ведь она его любит и тому подобная сопливая ерунда. Я искренне радовалась за нее, ободряла и правда верила, что все будет отлично. Так хотелось, чтобы она получила то, чего столь жаждала. Внезапно у нее зазвонил телефон и она убежала в тихое место, пообещав вернуться через пару песен.
Я осталась сидеть на лавочке, наслаждаясь музыкой и рассматривая новый контингент, с которым предстоит вместе творить дичь в этом заезде. Но не успела я даже взглядом всех обвести, как в зал вплыл Л. В белой рубашке с лохматыми после душа волосами и притягательным ароматом туалетной воды. Судя по вздохам девчонок рядом, концерту прошлого заезда суждено было повториться. Ну да, тут даже мне приходилось признать, что он весьма привлекателен, чего все это время я в упор не замечала. Он пробежался глазами по залу, сразу же заметил меня, подошел и просто протянул руку, приглашая на танец. Я не успела даже сообразить, как мы стали второй парой на танцполе.
— Чего это ты вдруг меня пригласил?
— Решил вспомнить прошлый год, Любу и других…
Я была удивлена, но вида не подавала. Это был просто танец, без всяких подтекстов. По старой дружбе. Мы стали болтать обо всем. Я рассказывала, что Люба скоро приедет в соседний санаторий, как внезапно встретила Алю, он о том, как поживают другие старые знакомые. Мы смеялись, вспоминая всех и кружась под музыку. Как и тогда, в последний день, было легко и весело. Вспомнились прошлогодние дискотеки, когда мы втроем сидели и умирали со смеху, травя шутки. Даже некоторые из них в памяти вспылили…
Очень длинная композиция закончилась, и Л предложил отойти в менее шумное место, чтобы продолжить наш разговор. Конечно же, я согласилась: в этом не было ничего такого. Мы ушли на третий этаж. Там, на нежилом этаже, в обществе медицинских кабинетов, того самого изолятора и одно просевшего, но уютного дивана, в отдалении от всех мы продолжили болтать обо всем на свете, но, если честно, я совершено не помню о чем. Я вообще, как и Л, плохо помню тот вечер. Все события и разговоры пролетали стремительно, непринуждённо и воздушно, из-за чего все, что говорилось в одно ухо, в ту же минуту из другого вылетало. Кто же мог знать, что те наши разговоры были не так просты. Что именно они были завязкой романа.
Однако то, что случилось буквально через час, надолго заняло мои мысли. Мы, потеряв счет времени, наконец осознали, что вечер подходит к концу и пора бы уже возвращаться в мир людей, с третьей попытки лениво встали со старого дивана и уже направились к лестничной площадке, но вдруг Л схватил меня за руку, как год назад в темном коридоре около дискотеки, и не позволив успеть что-либо понять, развернул к себе и поцеловал. Совершено неожиданно! Абсолютно! Сметая все на своем пути, нагло, без церемоний и предупреждений притянул к себе и поцеловал, смывая все заборы и ограды. Я растерялась, потерялась: со мной такого еще никогда не было, но из соображений «не потеряй гордость, идиотка» я, конечно же, попыталась ответить на поцелуй. Ничего толкового не вышло, что было вовсе неудивительно. Он засмеялся и вновь меня поцеловал. Это и был наш первый поцелуй. Наглый, шокирующий, корявый, разрушающий стены, что я так старательно вечно возвожу, горячий, мокрый, страстный… И я ни черта не запомнила, что, кроме удивления, заполонило мой мозг, не давая почувствовать реакцию внутри. Хотя и этого мне было вполне достаточно.
Он прижал меня к стеклянной двери, от чего та предупредительно заскрипела, запустил пальцы в мои волосы (ума не приложу, как он не запутался в моих колтунах) и захлестнул поцелуем до тех пор, пока я с непривычки не начала задыхаться. Когда же мы разорвали поцелуй, я была, наверное, пунцовая. Щеки адово горели, губы были чуть набухшие от напора его губ; на них оставалась еще влага. Про свои колтуны я вообще молчу…
Пока мозг в шоке пытался отыскать приемлемую линию поведения, абсолютно забив на функцию «запоминать происходящее», Л, довольно улыбаясь (индюк), самоуверенно схватил меня за руку и повел в зал, где уже играла последняя композиция. Под тот медляк он предложил мне встречаться.
Комментарий к Глава 1/1 Вся история является подлинной.
Так как я писала это для себя, текст не насыщен описаниями, стилистической красотой, диалогами и многими поясняющими моментами, ведь я это знаю, мне для себя не надо описывать, поэтому я просто надеюсь, что Вам не будет читать это слишком тяжело.
====== Глава 1/2 ======
Конечно же, он не получил ответ сразу. Гордость, чувство собственного достоинства, да и вообще, какого черта? Кокетливо рассмеялась и сказала, что подумаю. Все для меня было дико, быстро и непонятно. Он взял с меня слово, что на следующий день я ему дам свой ответ, и в этот момент дискотека закончилась; мы распрощались под уже тогда подозрительные взгляды воспитателей.
Как он потом мне рассказывал, он сам не помнил: как все произошло, почему меня поцеловал и что заставило его так мчаться. Иногда возникает такое ощущение внутри, которое просто орет: «Сделай это сейчас или я тебя сведу с ума!» И ты делаешь по инерции и осознаешь, что так нужно было.
Еще он вспоминал, что, как только я попалась им на глаза в первые же часы заезда, парни из его компании стали шумно «забивать» меня (чтоб все по-пацански было). Л, приехавший со всем известной установкой сохранять нейтралитет, неожиданно для всех вмешался, вступился за меня и четко дал понять, чтобы ко мне никто даже не подходил, ведь я очень хорошая и прекрасная (наивный). Он не намеревался тогда со мной встречаться, просто взял под своеобразную защиту от дураков и никто не смел спорить.
Как только мы разошлись по гудящим от возбуждения первой дискотеки этажам и мозг включил функцию «запоминать, что, блин, происходит», меня ждало объяснение с Алей. Быстро слухи разносятся по санаторию, особенно, касаемые видных персон. Сказать, что я чувствовала себя изменником — ничего не сказать. Когда я вернулась, Аля уже плакала на плече у соседок по комнате; все были в курсе дела. Изначально меня не хотели к ней подпускать, из-за чего неловкость положения и рыдание за дверью только возрастали, но в скором времени она вышла сама. Коридор, в котором мы встретились, мгновенно опустел: все спрятались в свои комнаты, давая нам первые минут пять свободу эмоциям. Я опять не знала, как мне быть и что в данной ситуации нужно говорить. Я была эмоциональным предателем. Как только я увидела ее заплаканное лицо, я это осознала еще явственней. Аля была слишком чиста, чтобы грустить. Таких людей больше нет в двадцать первом веке, и мне было жаль, что я заставила такого честного и прекрасного человека плакать. Добивало то, что она не винила меня, как бы сделала любая другая девушка, чья подруга сблизилась бы с ее безмерной любовью, не была на меня зла и, напротив, утешала и абсолютно искреннее желала счастья. Это повергло меня в такое оцепенение, что я вновь потеряла дар речи, который и без того отсутствовал. Я ждала криков, обвинений, я была готова выслушать и принять любые ужасные слова в мою сторону, склонить голову, но никак не полностью противоположные эмоции и действия. «Но ты же моя подруга, я не хочу терять с тобой дружбу», — сквозь слезы говорила Аля. Боги, какая же я плохая подруга тогда! Она говорила от всей души и о том, как ей больно, что второй раз ее сердце разбивается вдребезги и все рвется внутри, но ни в одной фразе ее мучений она не обвинила меня. Ни одного злого слова. Мы примирительно обнимались; я просила прощения, она утирала слезы, а мимо нас, не в силах больше оставаться в своих комнатах, бродили девочки и с интересом наблюдали за происходящим.
