– Не говори глупостей! Во-первых, вы не родственники…
«А во-вторых, Олафу интересны штаны, а не юбки», – хотела было ляпнуть Астрид, но вовремя прикусила язык – раскрывать чужие тайны не стоило. Судя по продолжающимся попыткам обженить их, о сексуальных предпочтениях сына ярл Бьорн не знает.
– …во-вторых, сама подумай: породниться с ярлом! – тем временем распалялась матушка, ловко переплетая толстенную косу. – Ну хорошо, не хочешь за Олафа, так Кодлак и Рагнар ещё не женаты!
– Хорошего парня Кодлаком не назовут! – Вранье. Кодлак – добрейшей души человек. Один минус – носит жутчайшую бороду, на которые у Астрид аллергия со времен замужества. – А Рагнару вообще только семнадцать стукнуло, что я с ним делать буду?
– Перед лавочницами красоваться! Что отхватила молодого, красивого, с приданым! Нет, Олаф, конечно, получше будет, маг опять же, детки сильные пойдут…
– О Двенадцать, за что мне это?!..
– …всё получше этого твоего!..
Саида матушка не любила. Астрид с недавних пор тоже, хотя замуж выходила, будучи влюбленной в красавца-шафрийца из престижной фракции заклинателей. Не до безумия, но муженек был щедр на подарки и знаки внимания, хорош собой, имел подвешенный язык, да и бородку свою дурацкую подстригал регулярно, отчего больше напоминал не зажравшегося шафрийского рабовладельца, а скорее персонажа с обложки дамских романов. Повадками и медовым голосом тоже – ровно до тех пор, пока Астрид не переступила порог его дома.
Принц с обложки оказался маменькиным сынком, ничуть не стеснявшимся взваливать на неё все домашние обязанности. Получалось у него, разумеется, не очень – неизменный топор в гостиной упрямо напоминал о свободолюбивости северянок. Терпение лопнуло меньше чем через полгода совместной жизни, сразу после того, как Саид решил, что хватит с Астрид беготни за преступностью – хозяйство, дети и никаких котиков.
Собирать нехитрый скарб и съезжать на другой конец Иленгарда надо было, ещё когда он завел песню, что неплохо бы избавиться от её котов. Фьяла и Янси, несмотря на их вредный характер, она любила искренне (и, честно сказать, куда сильнее, чем мужа). Но тогда просто от души обматерила супруга, и тот даже не стал заикаться о том, как неприлично знать подобные словечки (сильно помог топор, висевший в опасной близости от места ссоры). Коты за себя тоже отомстили, на следующий же день разодрав дорогущие занавески и диван, и с удовольствием пометив его любимые туфли. За что получили лучший кусок мяса, какое Астрид только нашла в Иленгарде.
Чистоплюй Саид в ответ на это только молча скрипнул зубами, преподнес ей очередной вычурный золотой гарнитур и извинился перед котами (над чем те, судя по мордам, мысленно ржали ещё сутки). Тогда она всё же простила поганца – то ли устала слишком сильно, то ли сыграла роль нелюбовь к переменам, то ли в любви муженек признавался уж больно убедительно.
Последней каплей стал случай, произошедший через месяц, – когда вместо стандартного противозачаточного зелья она обнаружила на своем столике отвар ортилии. Лекари прописывали его женщинам, желающим забеременеть.
Астрид вообще-то детей хотела. Но рожать в двадцать восемь, да ещё и с такой сомнительной кандидатурой на роль счастливого папаши, в планы не входило. К вящему разочарованию Саида. И он решил смухлевать, прекрасно понимая, что на аборт бы она не решилась. У магов зачатие крепко связано с источником силы, и прерывание беременности ни к чему хорошему не приводит. Бесплодие ещё цветочки, чаще случалось нарушение магического фона, ну и последующая смерть. Уж лучше родить, тем более что государство создало все условия: при надобности и материальная помощь будет, и лекари восстановят здоровье после родов; не хочешь ребенка – так откажешься, а бездетные маги тут же его усыновят… Благодаря такому подходу (и надежной контрацепции), аборты в принципе были редкостью, но и тут – разумеется! – левая партия консерваторов то и дело пыталась пропихнуть закон об их запрете. В итоге добились лишь обратного результата – уголовной статьи за «репродуктивное принуждение».
Вот по этой статье и надо было засадить шафрийскую свинью хоть на полгодика, чтобы поучился уважать женщин; ну или хотя бы стрясти с него мешок золота в судебном порядке. Но Астрид то ли пожалела идиота, то ли просто не хотела связываться. Она и сама теперь не могла понять. Тогда лишь хотелось оказаться от него как можно дальше. Саид же, напротив, буквально преследовал её, настойчиво упрашивая «забыть прошлое и воссоединиться».
Воссоединиться, ещё чего не хватало! Мало того, что пытались насильно одарить ребенком, так ещё и держали за редкую дуру. Цветом зелья были похожи, но вот спутать запахи очень сложно, особенно для мага земли. Едва поняв это, Астрид и думать забыла о том, чтобы сдать муженька в руки следаков. Дождавшись, пока он явится с работы, она сначала показательно разрубила всё тем же топором склянку вместе с тумбочкой. А потом схватила паршивца за шиворот (спасибо матушке с батюшкой и всем солхельмским богам за крепкий костяк и отнюдь не дивную стать) и вышвырнула его в окно. Жаль, конечно, витраж был красивый. Да и лететь Саиду пришлось всего лишь со второго этажа, в пышные кусты шиповника, но разбитый нос и расцарапанная морда бальзамом разлились по сердцу.
Хорошо ещё, что в Эрмегаре достаточно было желания одного из супругов, иначе не видать ей развода как своих ушей – несмотря на незабываемый полет, в попытках вернуть любимую в лоно семьи (на этой фразе у Астрид сводило зубы) Саид чуть ли не серенады ей потом пел. По бабам всё равно ходил, как и прежде – он же мужчина, у него же потребности! – но душещипательные речи о безмерной любви только к ней толкал по расписанию. От всей этой слезливой драмы она и сбежала в Аэльбран, твердо решив, что замужества с нее хватит.
Матушка же на этот счет имела другое мнение. Едва она узнала, что Астрид разошлась «с этим своим», желание обженить дочурку разгорелось в ней с новой силой. И непременно с одним из сыновей ярла Бьорна – чтобы пуще прежнего хвалиться перед кумушками. Как будто мало ей дочери-магички с капитанскими нашивками в двадцать восемь. Ценность, конечно, так себе – но, как на взгляд Астрид, уж точно достижение большее, чем свадьба с Олафом.
– В общем так: мы с Бьорном решили, что мальчику нужно развеяться. Холодно у нас тут, да и заняться нечем. То ли дело юг! Тепло, светло, погуляете, город ему покажешь… – тем временем вещала мать, пока она вздыхала о своей тяжкой доле. – Он по тебе соскучился!
– А Олаф вообще в курсе, что он соскучился? – хмыкнула Астрид, прекрасно помня о нелюбви приятеля к большим городам. Олафа тянуло на природу, иначе зачем бы ему возвращаться в родные пенаты, где из всех развлечений огород, рыбалка да битье морд братьям в единственной на весь городок таверне?
– Бьорн сказал, что соскучился, значит, так и есть!
– Ладно, когда мне запасной матрас дорогому гостю готовить?
– Зачем матрас? С собой положишь, не маленькие уже, – матушка многозначительно хихикнула, отчего Астрид передернуло. Причём она была уверена: услышь это Олаф, он испытал бы абсолютно те же чувства. – Ой, – по ту сторону зеркала оглянулись на висевшие на стене часы, – у меня же служба! Совсем я с тобой засиделась! Жди гостя к вечеру, я как раз гостинцев соберу, отец мяса насушил – на армию хватит!
И на этой радостной ноте (радостной исключительно для неё) матушка, не утруждая себя прощанием, прервала связь.
– Ну обалдеть теперь…
Не то чтобы она не рада увидеть Олафа – старый друг, далеко не глупец, обсуждать с ним мужиков куда интереснее, чем с теми же Норой и Шелли. Но единственный мужчина, которого она сейчас хотела бы видеть в своем доме, – это Кэрт Хакола (и вовсе не потому, что лицезреть его за своим столом в расстегнутой рубашке приятно глазу). Он должен был явиться ещё вчера, если верить его же словам, но до сих пор не пришел.
Дело без новой информации простаивало.
К счастью, ни новых похищений, ни подозрительных смертей пока не было, и вся работа заключалась в прочесывании окрестностей. О своем жутком видении Астрид рассказала только Ленарду, который после этого зарылся в книги с двойным усердием. Своих решено было пока не пугать – у Норы с Коррином и так полно забот, а Рамона и Морган с Дереком наверняка подняли бы её на смех. Ко всяким провидцам в Эрмегаре относились с подозрением – настоящего попробуй найди, зато шарлатанов пруд пруди.
