— Я была с кремом.
— Да, — кивнул босс, отходя. — С кремом для загара.
— Что?! — я подскочила на месте и потянулась за баночкой в его руках. — Но как?!
— Тихо. Не дергайтесь так, иначе будет хуже. — Он аккуратно передал крем, который усилил мою прожарку. — Вы с почти хрустящей корочкой.
Странное дело он об этом сказал и вот тут чувство жжения в коже стало постепенно проявляться, как он и сказал кусками, на левом боку, на плече, на бедрах… Сцепив зубы, сжала кулаки: — Спасибо на добром слове.
Двери лифта открылись, выпуская нас на этаж. Владимир пропустил вперед, давая хвалебную оценку:
— Зато теперь и выглядите и пахнете аппетитно.
— Ага, специй не хватает.
— Сейчас добавим. — Пообещал босс, открывая номер карточкой. — Вы не ели, а я как раз заказал еду в номер.
Не смотря на голодный зов желудка, я направилась прямиком в ванную к зеркалу.
Вдогонку полетело: — Татьяна, только не пугайтесь. Мы вас завтра на ноги поднимем…
— Мама… — со слезами на глазах я начала осмотр открывшегося.
— И не трогайте, — приказал Владимир из-за двери. — Вы крема много нанесли?
— Нет, — я всхлипнула, — и вообще купалась пару раз в бассейне, так что он наверняка смылся.
— Хорошо, развязывайте ваши тесемочки и выходите.
— Что вот так… да ни за что!
— Татьяна, я доктор… — попытался вразумить меня серьезным, почти профессорским тоном.
— Знаете, доктор, а я вам не верю.
— А я для вашей веры в Москву за дипломом и сертификатом не полечу. — Резонно ответил из-за двери. И явно уже что-то жует без меня.
— А за трудовой? — поинтересовалась со смешком и, покосившись в зеркало, вновь сникла, так я еще не обгорала, красными кусками, как пятнистая коровка. Вляпалась, молодец, похвалила я себя.
— За трудовой тоже, — сообщил он что-то чем-то запив. — Так вы выходите или нет?
— Дайте мне мою сумку, купальник сниму, но голиком не выйду.
— Как пожелаете. — Через мгновение я облачилась в закрытые трусики бабочки и нерешительно уставилась на грудь. Опять захотелось плакать. Спереди белая, сзади пятнистая и уже местами болезненная. Всхлипнула и глубоко вздохнула. Взгляд остановился на полотенце, для перехода из ванной на кровать вполне подойдет, а дальше буду уповать на сдержанность доктора, а еще на его компетентность. Сумку собрала, волосы приподняла еще выше, грудь прикрыла, выхожу.
— Ну, наконец-то, — вздохнул жующий шеф, он кивнул на кровать, матрас который покрывает одна лишь простынь. — Располагайтесь с комфортом, и так чтобы ноги к изголовью, я голова к изножью.
И отвернулся, чтобы легла, не стараясь удержать полотенце и в то же время не потревожить обгоревшие участки. Дал мне пять минут, удостоверился в том, что готова, и первым делом вручил питьевой йогурт с трубочкой и бутерброд с мясной нарезкой, помидорами зеленкой и сыром.
— Сыр уберите, — попросила я, потягивая йогурт, он с улыбкой внес изменения в бутерброд и вернул мне. — Спасибо.
— Вот так я и отплачу вам за прошлую услугу. Съедаете это, выпиваете аспирин, и я покрою вас спреем, а потом… — здесь он загадочно умолк и продолжил есть.
— Что… потом?
— Жуйте, Татьяна, не тратьте мое время впустую.
— А я на прием записывалась. — Брякнула я, поморщившись от неосторожного движения.
— Ничего не знаю, работаю без ассистентов, и записей у меня нет. — Поддержал шутку и соорудил новый бутерброд. Бросив на меня внимательный взгляд, со вздохом постановил: — Ладно, так и быть обезболим сейчас, не будем откладывать…
Вручил аспирин и газировку, а затем встал со своего места и подошел ко мне с другой стороны. Таблетку выпила, молча, и вот тут дошло…
— А вы…?! — начала я возмущенно, — не хотели сразу…?
— Хотел, очень хотел. Но кое-кто остался в ванной, рассматривая свои красоты, — ответил босс, взбалтывая маленький баллончик. Он наклонился надо мной и, подув на плечо, тихо спросил. — Ну, и как вам красоты, впечатлились?
— В полной мере.
— Я так и подумал. — Когда он начал распыление противно пахнущего препарата, я поняла, что с шефом мне не повезло, он еще садист. Вначале прикусив губу, терпела, а потом…
— Так! Не дергайтесь, знаю что больно, но кто виноват? — его рука коснулась «живого бока», но, не добившись результата — моей неподвижности, сместилась на не совсем бедро. Я замерла, хватая воздух ртом, во-первых: холодно и больно, а во-вторых: мало того что издевается так еще и щупает!
— Вот теперь буду знать, где у вас кнопка, отвечающая за голос и лишние движения. — Усмехнулся Владимир низким приятным голосом и продолжил экзекуцию.
— Мне больно. — Мой сдавленный шепот он услышал.
— Что и тут? — изумился, убрав руку с попы. Извинился и потянул за резинку белье, чтобы проверить есть ожог или нет. Ощутив его дыхание на коже, я отмерла и обрела голос.
— Оставьте мои кружевные в покое, я о спине.
— А… — понял босс, резинка аккуратно вернулась на место. — Так бы сразу и…
— Вы точно издеваетесь! — не удержалась, всхлипнула, — печет все… уж-жаасно! А вы еще и дергаться запретили, и говорить и…
Всхлипнула еще раз.
— Тань, для вашего же… — он тяжело выдохнул. Промолчал, пока я судорожно пыталась справиться с всхлипами, затем, проведя рукой по кружевам, которые оторачивают черную материю трусиков, и тихо поинтересовался. — Что дать: валерьянку или алору?
— Что угодно, только не издевайтесь больше.
— Хорошо.
Через двадцать минут подействовала алора, к тому времени я нормально поела, а уникальный мужчина взялся медленными, легкими движениями промазывать кремом менее обожженные участки. Ноги и поясницу уже прошел, остались руки. По началу там где он касался еще чуточку пекло, а вот потом, стало хорошо и спокойно и покалывающий эффект поутих и печь почти перестало.
Я, разнежившись от его мягких прикосновений, внесла поправку в сегодняшний ляп:
— Беру свои слова обратно, в вас можно влюбиться и просто так. Долго и нудно копать не требуется.
— И что поспособствовало смене вашего мнения? — он подул на мое левое плечо и продолжил заниматься предплечьем.
— Ваши руки, прохладные и божественные. Мммм, уверена, ваши пациенты уходили довольными. Особенно женщины.
— Может быть, — не стал он хвастать. Молчал с минуту, к этому времени я постепенно перестала соображать кто я и где я, и вот тут он решил поинтересоваться: — А у вас есть опыт влюбленностей в малознакомых?
— Да.
— И как это было, в каком возрасте?
Отнекиваться или отмалчиваться бессмысленно и глупо в какой-то мере, с той далекой поры прошло столько же времени, что и секретом уже не является. Пожав «живым» плечом, ответила:
— В мои 18 лет. По самые уши за два месяца в парня из параллельного класса.
— Он давал какие-нибудь обещания?
— Звезд с небес не обещал. Но я, как дура, ждала его из армии уверенная в том, что после дембеля мы подадим заявление в ЗАГС и съедемся… — как сейчас вспомнила, какое платье я рисовала в своем воображении, какую роспись выведу, соглашаясь на брак, и как рассажу гостей в студенческой столовой.
— Не съехались? — его вопрос вернул меня из пустых воспоминаний.
— Нет. За время службы, его родители переехали под Питер. Поэтому сразу после дембеля он вернулся не в Щербинки, а к ним. Мне же из-за экзаменов вырваться удалось через полтора месяца. Ущемленная его молчанием я приехала без предварительного звонка…
Владимир взялся промазывать кремом вторую мою руку. Пересел и задал вопрос: — И что произошло?
— А к тому времени он закрутил роман с соседский девчонкой. Назвал невестой и очень быстро обрюхатил.
И молчу, потому что вспоминать, как я свою жизнь загнала в чулан учительской и запретила высовываться, было досадно. Но Владимир видимо не привык к некоторой недосказанности:
— И это все? Больше никаких влюбленностей, далее голый расчет?
— Нет… Затем семь лет отчаяния и боли, которые школа и дополнительные занятия с детьми глушили, но не особенно. После незначительное прозрение и соответствующая паника — я одна, да как же так?! И следом два года безрезультатного поиска достойного человека.
