- Но он сбежал, и теперь, боюсь, придётся начинать всё сначала. Ты будешь в равном положении с остальными Охотниками. Если, конечно, - Наставник внимательно посмотрел на меня, - ты сказала нам всё.

- Всё, - твёрдо повторила я.

- И не думай, будто у меня за Диссос душа не болит. Не ты одна поддерживала с ней близкие отношения, так что, поверь, её нынешнюю носительницу будут искать со всем усердием.

Если бы я в этот момент дышала, то обязательно бы вздохнула. Спорить с Рахефом было очень сложно.

Мы перемещались вдоль одной из улиц Радужного Острова. Здесь находилась штаб-квартира Охотников, так что все мы, входившие в Братство, жили на этом острове. Я машинально отметила, что за время моего отсутствия улицу перестроили. Вернее, поправила я себя, переформировали. Обычное дело для Островов, но когда возвращаешься из другого мира, первое время удивляешься, насколько же всё у нас изменчиво.

- Твой дом не трогали, - Наставник безошибочно угадал мои мысли. - Я специально попросил Формировщиков спланировать так, чтобы он вписался в новый ансамбль.

- Спасибо, Наставник.

- Не за что, Хэо. И если тебе захочется обсудить то, что с тобой произошло - не просто доложить, а обсудить с другом - ты знаешь, где меня найти.

- Конечно. Я признательна.

Около моего дома мы расстались. Раньше он был одним из самых заметных в квартале, но сейчас оказался задвинут в глубину, оттеняя своим куполом более низкие строения впереди. Сама не знаю, зачем я соорудила этот купол. Надо будет сделать его поменьше.

Вход закрывала частая сетка - достаточная защита от попадания мусора, но наши тела, больше состоящие из энергии, чем из материи, сквозь такую проходят свободно. Запирать двери у нас не принято - Острова сравнительно невелики, соседи друг друга отлично знают, ну а кражи у нас и вовсе не в ходу. Зачем красть вещь, если можно в любой момент пригласить Формировщика и сотворить себе точно такую же и даже ещё краше? Воплощённый коммунистический рай - от каждого по способностям, каждому по потребностям. Когда-то, когда материя была в дефиците, и её потребление строго отслеживалось, завести у себя лишний предмет было не легче, чем в современной Америке обналичить «левый» доход. Позже, когда добытчики материи - Материалисты - повадились регулярно наведываться в другие миры и притаскивать оттуда столько сырья, сколько нужно, на всех пролилась река изобилия, и порой предложение превышало спрос. Нет, конечно, случались и трудные времена, когда по какой-то причине походы прекращались, и приходилось затягивать пояса. Но технология была отработана, и тогда опять наступали периоды более-менее жёсткого контроля.

Что же до чисто физических потребностей, то они и вовсе обеспечивались простым поглощением энергии, которой в Пустоте, в отличие от материи, недостатка не было почти никогда. Вот скоро опять пройдёт новый Поток, и проблемой станет не добыть энергию, а избавиться от излишков. А потому ни хлеб насущный, ни предметы роскоши у нас никогда не были особыми источниками соблазна. В цене было нечто иное...

И вот именно на это иное и замахнулся Бошняк, будь он проклят. Вернее, не Бошняк, конечно, а Гильфьяль Альфет Эпхил. Впрочем, преступников у нас по именам называть не принято. Всё равно род Фьяль давно отрёкся от ренегата, и никто из тех, чей род занятий даёт право на ношение имени Эпхил, не признает его за своего. Ему остаётся разве что среднее имя, то, которое мы по достижении определённого возраста выбираем для себя сами, однако и его мало кто согласиться произнести вслух. Много чести.

В доме царил полумрак. Красочные фрески с абстрактным рисунком - моя гордость - тонули в тени. Художественного таланта мне не досталось, но у нас каждого старались научить хоть чему-нибудь творческому, а если обнаруживалась искра божия, то её раздували и поддерживали со всем тщанием. А уж устройство своего дома - узаконенный простор для самовыражения. Вернись я с обычного задания, первым делом принялась бы что-нибудь менять. Просто чтобы избежать однообразия. Отсутствие новых впечатлений - страшный бич живущих в Пустоте, едва ли до конца понятный жителям иных миров.

Я проплыла по дому, зажигая светильники. Дом стал выглядеть повеселее, но всё равно казался мне пустым и холодным. Вернись я сюда с обычного задания... Но в том-то и дело, что обычным оно не было.

Теперь я понимаю, почему тех Охотников, что поопытнее, так пугает закрытие Портала и обрыв связи с родным миром. Мне этот страх всегда казался преувеличенным. Ну подумаешь, некоторое время будешь считать себя тем, кем не являешься, потом-то всё равно вспомнишь. Свои тебя не бросят, гарантированно, рано или поздно помощь придёт. Теперь я понимала, в чём дело. Да, двойные воспоминания выносить было тяжко, но тем большим облегчением всегда было от них избавиться и вновь стать самой собой. А сейчас... Нет, я отлично сознавала, что Женя Белоусова - это не я, и вовсе не рвалась стать ею снова. Но материальный мир, где я прожила последние месяцы, упорно не отпускал меня. Я не могла забыть тех, кого там оставила. Я не могла просто умыть руки и предоставить их собственной судьбе и милости моих коллег. И, что самое страшное, я даже не могла ужаснуться происшедшим во мне переменам.

Невольно вспомнилось моё бдение над пистолетом в вечер первого после потери себя убийства. Тогда я точно так же сознавала, что что-то со мной не так, но никак не могла наскрести в себе соответствующих случаю чувств. Ведь жители материальных миров - это не мы. Дело не в том, ровня они нам, или не ровня, просто они другие. Думать о них, как о близких или как о тех, кто не оставляет тебя равнодушным - всё равно, что попытаться завести дружбу с кустом. Он живёт какой-то своей жизнью, ты - своей, с него можно собрать ягоды, или оборвать его листья, а то и вовсе срубить под корень и пустить на растопку. Но нельзя сравнивать его со своими, нельзя ставить его интересы впереди или даже вровень с нашими. Так мне до сих пор казалось. И так думают все мои соплеменники.

Но что делать, если я не могу воспринимать Женю просто как орудие для достижения цели? Орудие и помеху. А уж при мысли о том, что может пострадать Макс, и вовсе хочется нырнуть в Поток и больше не мучиться. Да, в первую очередь я должна думать о тех, кто пострадал из-за них, но... они же ничего не знали, верно? Так можно ли их винить?

А ведь никому другому такие мысли даже в голову не приходят. Но разве справедливо, что мы не даём никому из тех, за кем охотимся, ни единого шанса?

Хотя для того же Бошняка даже один шанс - слишком жирно.

Свет мигнул, и по дому прошла последовательность световых и энергетических волн, заменявших у нас звуковые сигналы. Ну да, в одиночестве меня после возвращения точно не оставят. Друзья на то и друзья, чтобы поддержать в нужную минуту, а им ещё, наверное, и Рахеф просигнализировал, что надо бы зайти навестить. Я послала ответную волну, разрешая войти.

- Хэо, как я рада тебя видеть! Мы уже начали тревожится, что-то твоя миссия подзатянулась.

- А мы всех опередили, да? К тебе все наши собирались.

Сперва я несколько опешила от такого заявления подруг, но потом решила, что оно и к лучшему. Мне действительно не помешает отвлечься, а большая компания, которая отлично умеет занимать себя сама, ведь каждый может найти себе собеседника по вкусу, куда предпочтительнее, чем вымученная откровенность или откровенное враньё в беседе с глазу на глаз. И можно будет поиграть во что-нибудь. Или потанцевать.

Интересно, чтобы сказали жители материальных миров о наших танцах? Клочья тумана, то и дело меняющие форму, кружатся в абсолютной тишине и мигающем разноцветном свете, то сливаясь, то вновь разлетаясь в стороны. Скорее, это приняли бы за какой-то фейерверк, цветовое шоу, только без музыки. Чтобы услышать или оценить музыку без звука, нужно быть нами. Переходы света, пульсация энергии...

Гости собрались быстро. Дом наполнился их присутствием, ритмом, замигал огнями.