В кабинете ректора витал дух секса.

В буквальном смысле.

Вытянутое серо-синее существо, очертаниями как распухшее женское тело, только без головы и с красно-розовой бахромой языков в районе гениталий. Ларва дрейфовала в потоках несбалансированной энергии, от окна к двери, от двери к столу, вращалась в медленном тошнотворном вальсе, и отплывала на "хозяйское" место у начальственного кресла. Раскормленная и все равно голодная.

Ректор, когда я вошел, из-за заваленного бумагами и безделушками стола не встал, и руки не подал. Смотрел на меня прозрачным ровным взглядом – в котором одновременно усталость, брезгливость и абсолютное чувство превосходства. Как будто я ничтожество, посмевшее в его присутствии дышать. А он как раз решает, раздавить меня сразу, или после пары минут наблюдений.

Гадкий взгляд. Сам же мужчина не представлял ничего особенного: среднего роста, лет шестидесяти, одно плечо выше другого, тонкие до прозрачности волосы зачесаны на бок, прикрывая лысину. Его кабинет был самым большим кабинетом из всех, что я видел в своей жизни, но и самым тесным: шкафы с книгами – не рабочими растрепанными, а с ровными новыми корешками – декорации, а не друзья. Сувениры, плакаты, картины, наоборот, такие, будто их постоянно терли, пытаясь извлечь из них как джинна из лампы, воспоминания. Они занимали всё то место, что осталось свободным от книг и от духа.

Ларва выпустила протуберанец в мою сторону – я отшагнул. Невесомая нить зависла в воздухе. Затем медленно опустилась на пол, тая и скатываясь в залежи пыли по углам.

– Нужна ваша подпись. – Повторил я, потому что ректор ни на приветствие, ни на первое упоминание документов – после почти минуты молчания, не ответил. Я положил приглашение Иррагину на стол – прямо под руку. На приглашении, которое в полной мере официальным документом не было, ровный столбик подписей всех двенадцати попечителей университета. Для того чтобы получить эту должность не хватало официального утверждения Иррагина.

– Вы понимаете, – медленный голос, как будто ректору каждую секунду оплачивают отдельно, – что вас не увольняют только потому, что официально еще не зачислили в штат.

Я отступил на шаг – от хозяина кабинета и от очередной попытки ларвы меня коснуться. Скрестил на груди руки – тварь скользнула мне за спину, по позвоночнику словно наждаком погладили.

Если ректор сейчас скажет, что ночное происшествие стоило мне работы – выхода не останется, только покинуть город. Вообще выхода не останется, потому что наличных у меня – всего на три дня. Неважно, где я буду ночевать: на улице или в отеле. Без подтвержденного приглашения, я – легкая и вкусная добыча.

Ректор таращился на меня прозрачным взглядом и выдерживал паузу. Тот, кто обладает властью, пугает. Особенно если смотрит так, будто сейчас сожрет.

Ларва поднялась к потолку и зависла над ректором. Содрогнулась студенистым телом, предчувствуя обед: волну моего страха, или может быть агрессии. Любые эмоции. Такая здоровая тварь способна питаться почти чем угодно, необязательно похотью.

Я проговорил мысленно все возражения, которые хотелось швырнуть Иррагину в лицо, и кивнул:

– Да, конечно. Вы меня выставите. Если я дам повод.

Иррагин провел пальцами по папке с моим делом и взял первый лист. Щурясь, но, кажется не читая.

– Ваша задача, – проскрипел он, – прочесть курс по книге. Всё. Никаких хождений за студентами по ночным барам. Никаких личных контактов. Это вредит репутации университета. Вы понимаете?

Я кивнул.

– …Как там она называлась?

Как будто название книги может быть в бумагах. Как будто Иррагин впервые услышал обо мне этим утром. И как будто это был не бестселлер, и не из-за него приглашал университет. Я немного потасовал вероятности, конечно, чтобы привлечь внимание, но из всех городов откликнулся только Каррау.

Казалось, что всё так удачно складывается: в университете для меня есть должность, Принцу нужен маг.

Ларва заплыла Иррагину за спину. Деформировалась, вытягивая два фиолетовых отростка вперед, обнимая ими его за плечи и пробив серо-дряхлые остатки ауры. Жгуты потянулись сквозь Иррагина ко мне – два жадных образа рук, с языками-пальцами и вульвами-ладонями. Чтобы подавить тошноту, я сконцентрировался на дыхании.

Иррагин смерил меня презрительным взглядом, снизу вверх. Послюнявил палец и перевернул подряд три страницы документов.

– «Вторая Эволюция», – Я шагнул в сторону, отходя в последний момент от отростков ларвы и избегая прикосновения. – Критика идей Файерабенда и новая модель развития научно-технической мысли. С акцентом на греческое "техно" в данном случае.

– Да. Мда. – Очень скептичное «мда». – Вы ведь не единственный автор монографии?

– Нет.

– И какое право вы имеете право выступать от лица своих… мгмх… соавторов? – Буравя меня светлым взглядом. – Что, если они не разделят того мнения которое вы выскажете, а вы что-нибудь выскажете обязательно, и, работая здесь, втянете университет в очередную пустопорожнюю дискуссию… Которая опять выльется в судебные разбирательства. Вы понимаете?

На этот раз – только то, что ларва уже повредила мозг ректора.

– Вот, например, – ткнул он пальцем в стол, – ваш первый соавтор. Профессор Аннаут Испанский… это фамилия – Испанский? – Что он думает по поводу того, что это именно вы, а не он, представляете общую работу в нашем …университете?

Ректор произнес имя учителя как ругательство. Ларва обернула Иррагина дымным розово-фиолетовым облаком.

– Это фамилия. Он ничего не думает.

Ректор жал пальцем в столешницу – как будто в невидимую кнопку.

– Ну? – Наклонился он вперед.

– Он ничего не думает. Он мертв.

Иррагин моргнул. Медленно отодвинулся.

Люди обычно бормочут что-то про то, как им жаль – хотя не жаль. Мне самому почти не жаль. Или спрашивают подробности, пытаясь выдать искусственное любопытство за искусственное сочувствие. Иррагин молчал.

Он боялся смерти. Боялся думать о ней. Боялся видеть её.

Во главе университета надувная кукла.

– А третий соавтор? – Наконец спросил он.

– Блай Радрик. Они были вместе. Несчастный случай.

– А. – Ректор плюхнулся в кресло, откидываясь назад. Сдержанно-удовлетворенный.

Ларва отлепилась от него и опять поднялась к потолку.

– Если мы вас возьмем – то как временного сотрудника. – Продолжил ректор. – Но правила одинаковы. Вы обязаны публиковать по две статьи ежемесячно. Если они будут… хорошего качества… наша комиссия подыщет вам грант. И, конечно, контракт будет продлен. Вы собираетесь продолжать работать над… эволюцией технологии?

Вот он, пряник. Найдем вам грант, возьмем вас на длительный контракт. Если вы напишете вторую книгу – даже если она будет повторять первую слово в слово – всё написанное во время работы в университете считается собственностью университета.

Ни о каких статьях речи не было прежде, но я кивнул. Это несложно. Вторую книгу критики я писать не собираюсь, мне вообще не нравится эта идя – но мы с Блаем были подмастерьями, подмастерья не выбирают тем. Они собирают материал, носят кофе, питают мастера.

Ректор постучал пальцами по моим документам.

Я надеялся, что официальное устройство на работу хоть немного перекроет отсутствие официального приглашения от главы города. Но ректор – игрушка ларвы. У него нет здесь власти. И все же, работа даст мне доступ в лабораторию, возможных учеников и немного денег. Если я проживу достаточно, чтобы ими воспользоваться.

– Вы, вообще, слышали, что я спросил? – Проскрипел мужчина.

– Да. Я пока не думал о продолжении исследований в этом направлении.

Иррагин брезгливо скривился

– Подумайте.

Затем наклонился и черкнул подпись в нужном месте.

Ничего не произошло.

Так и есть – кукла. Пустышка, у которой изнутри выели всё, кроме чувства превосходства и шаблонных фраз.

– Расписание базового курса у секретаря деканата. Расписание работы по гранту – у моего. Можете идти.