И все-таки восточная поэзия умиляла ее больше всего, было в ней что-то такое, непередаваемое, очень хрупкое и нежное. Она отличалась от всей прочей литературы, словно простой чай от изысканнейшего сорта, называющегося коучуньча. Листки этого чая собирают только юные невинные девушки и, по преданию, когда его заваривают, из пара появляются девять фей.
А было бы девочке до восточной поэзии, окажись в семье еще куча детей? Ага, как же - только примостишься с книгой, тебя по шее - "Пошла, мерзавка, мыть полы да стирать пеленки!" И не важно, что принцесса - так уж мир устроен. Да просто и не услышала бы она тогда об этих книгах, если бы к вечеру язык свисал на плечо. Как говорит инквизитор в пьесе "Жаворонок", посвященной Жанне д'Арк и написанной величайшим французским драматургом двадцатого века Жаном Ануем, "усталость самое надежнейшее лекарство".
И дело даже не в том, что в многодетной семье больше забот. Просто при обилии детей родителям не по силам замечать каждого из них в отдельности. Замечается только общая масса - дети, а вот конкретный сын или дочка проскальзывает мимо родительского зрения. Все обуты, одеты, обстираны, накормлены - чего ж еще надо? А на простое ласковое слово, обращенное к тебе, и только к тебе, ни времени, ни сил нету. В такой семье даже подарки детям дарят к большим праздникам - чтобы было "как у людей", вот только забывают, вернее, не догадаются даже поинтересоваться, кому чего хочется, чего жаждет душа. А что тут спрашивать? Пусть и так ценят, захребетники, родительскую заботу!
И если многодетной оказывается даже довольно обеспеченная семья, то дела обстоят ничуть не лучше. Детей могут отдать в элитную школу, обучать языкам и прочим премудростям, но личность каждого опять остается незамеченной, и дети только и думают, как разбежаться в разные стороны.
Наверное, в такой семье, думала Зорти, как в старой рабовладельческой армии начала двадцать первого века. В те времена молодых парней ни о чем не спрашивали - хватали и увозили далеко от дома, туда, где командиры морили их голодом и заставляли выполнять непосильные задания, а старшие рабы-солдаты целыми днями избивали их и всячески издевались над ними. Подобная армия была настолько жуткой, что предания о ней сохранились через века. Так и здесь - живет себе такая семейная казарма, живет годами, и даже не подозревает, что есть другая жизнь. И уж кому приходится хуже всех в таких местах - что в армии, что в семье - так это мечтателям. Все мечты выбиваются из головы быстро и просто - вот тебе швабра, мой полы до посинения; вот тебе ведро картошки, чисть до изнеможения, и так далее. А как появилась свободная минута - упал-отжался. Какая уж тут библиотека! В публичную и то сбегать некогда, так что уж говорить о собственной!
Вспомнив про оставшуюся дома библиотеку - настоящую, живую, бумажную, а не призрачную цифровую, девочка горько вздохнула. Надо поскорее найти брата и вернуться ко всем этим сокровищам. Теперь уже его присутствие не станет помехой - все равно мать решила, что детство со всеми подарками закончилось. Брата поскорее обручат с какой-нибудь соседской принцессой, эдакой пучеглазой дурехой, ничуть не лучше Оли-Горшок, и станут обучать на будущего монарха. А для Зорти жизнь останется по-прежнему вольной.
Какой встретит ее мама по возвращении? Одумается ли, поняв, что вынудила дочь бежать из дома, или окончательно станет совсем чужой? А вдруг королева вообще никогда ее не любила? Вдруг всю атмосферу любви во дворце создавал король? Может быть, и возвращаться-то будет не к кому? А вдруг в своей бессильной злобе королева вышлет за границу всех друзей принцессы, от дворецкого до коней? И даже распродаст библиотеку? За все эти сокровища восточной словесности можно, пожалуй, прикупить десяток-другой звездных систем.
От этих тревожных мыслей у Зорти по-настоящему заболело сердце, как было за всю ее жизнь лишь в день смерти отца. Она согнулась, прижимая правую ладонь к груди и до боли прикусила губы. Да, такое вполне могло случиться, и все же девочка понимала, что не в праве сворачивать с избранного пути.
И тут же ее обожгла новая мысль - а что, если она таким образом предает друзей - и людей, и животных, и книги? Предает ради своего эгоизма, нежелания выполнить долг. Но, как следует поразмыслив, она поняла, что поиски брата нужны отнюдь не ей одной. Это необходимо всему королевству. Какой из нее правитель? Полководец - само собой, ведь Зорти чувствовала, что ее стихия - жаркая битва. Но управлять таким крупным государством, лезть во все эти дрязги с экономикой и юриспруденцией - нет уж, увольте! Конечно, можно заставить себя заниматься всем этим, но толку от такого натужного правления будет мало. И нельзя же пустить псу под хвост все эти долгие годы тренировок и учения, все усилия мастеров и сэнсеев. И еще... Еще очень не хотелось отдавать Всеславию гадкому германскому принцу. Ведь ясно же, что хотя он официально станет не королем, а всего лишь мужем правящей молодой королевы, но будучи мужчиной, сосредоточит власть в своих руках. Обязательно сосредоточит, тут и думать нечего. Ведь всем известна старая, как сама вселенная, истина: хочешь добиться успеха - будь мужчиной.
Конечно, история знает примеры, когда женское правление могло продлиться целое столетие. Например, в двадцатом веке в Голландии сменили друг друга аж три королевы - Вильгельмина, Юлиана и Беатрикс, не считая еще королевы-матери Эммы, правившей прежде всех них, в конце девятнадцатого века, за маленькую Вильгельмину, пока та не выросла. Но одно дело крошечная Голландия, не оказавшая, ровным счетом, никакого влияния на судьбы мира, и слишком часто оказывавшаяся в руках оккупантов, и совсем другое - крупнейшее в галактике королевство, включающее в себя тысячи звездных систем и до сих пор не знавшее ни одного поражения. К тому же, именно во время этого бесконечного века королев Голландию захватили немецкие фашисты. И разве Зорти может допустить нечто подобное со своей Родиной? А в том, что именно так и будет, если она не сосредоточит все свое внимание на воинских искусствах, принцесса не сомневалась.
О фашистах девочке вспомнилось не случайно. Принцесса, прекрасно знавшая историю всех войн прошлого, помнила, где особенно поощрялась многодетность. Это происходило в тех государствах, где человеческая жизнь не ценилась ни на грош, где кровожадным правителям люди были нужны не сами по себе, а лишь в качестве пушечного мяса и рабочих рук на военных заводах. Больше всех за всю историю отличился в этом Гитлер. По его инициативе еще в 1931 году, когда нацисты даже не были у власти, появилась Национал-социалистическая женская организация, на всех углах кричавшая о том, как важно для рейха наплодить побольше детей. И у председательши этой организации Гертруды Шольц-Клинк было целых шесть отпрысков! После окончания войны эта Гертруда несколько лет скрывалась, но в 1948 году все же угодила за решетку вместе с прочими нацистскими преступниками. У главных сообщников Гитлера так же была куча детей - у Гиммлера трое, у Геббельса - шестеро, у Бормана - целых десять!
В 1936 году Гитлер придумал выплачивать семьям ежемесячное пособие после рождения пятого ребенка. Но поскольку на такой кошмар по-прежнему решались немногие, то уже в 1938 пособия стали выплачивать за троих детей. А еще через год фюрер учредил награду "Материнский крест" для женщин, имеющих не менее четырех детей, и к 1944 году эту награду получили пять миллионов мамаш. Почему именно четырех детей? Потому, что фашисты объявили, будто именно столько обязана иметь "полноценная", то есть, немецкая женщина.
Подобные попытки создать несметную орду завоевателей ценой лишения детей родительской любви и теплоты предпринимались еще не раз, но всегда приводили к краху государства. Однако Всеславия, Всеромания, Великий Дракон и большинство остальных звездных королевств давно поняли абсурдность подобной политики и преуспели, взяв прямо противоположный курс. Ведь секрет процветания любой страны прост - дело не в количестве детей, а в их душевных качествах. И целая толпа немытых, заброшенных, никому не нужных огольцов не способна тягаться с одним ребенком, получившим надлежащее воспитание и образование, а главное - горячо любимым своими родителями. Тот же, кто не получил достаточно родительской любви, не может и сам по-настоящему любить семью, а значит, и Родину, не может отдавать им себя без остатка.
